Книга нечестивых дел - читать онлайн книгу. Автор: Элль Ньюмарк cтр.№ 46

— Ах вот как, «грязный болван»? Прошу прощения, синьор Дурная Башка! — Марко попятился, потрясая в воздухе кулаками. — Может, я, как некоторые, не принимаю раз в неделю добрую ванну, но зато научил тебя всему, что ты знаешь. Мог бы говорить со мной поучтивее! — Его губы презрительно скривились, но в глазах застыла обида.

— Послушай, Марко, я не хочу подличать и приворовывать за спиной старшего повара. Я изменился — я больше не вор.

— Чушь! Никто не меняется.

— Неужели? — Я хотел доказать ему, что он не прав. Хотел, чтобы он знал — во мне появилось нечто хорошее. — Вчера вечером у меня была возможность украсть много денег, но я ею не воспользовался. В кладовой со специями хранится серебряная коробка с дукатами и медью. Это наличная касса, которую даже никто не считает. Но я ничего не взял. Только один дукат для переписчика, а для себя — нет. Синьор Ферреро собирается сделать меня овощным поваром. Буду зарабатывать честно. Вот увидишь.

— Овощным поваром… — Марко помрачнел и, притопнув пяткой по мостовой, почесал впалый живот. — Это ничего не меняет, дурья твоя башка. Я все равно хочу добыть ту книгу.

— Вот, — ответил я. — Возьми персик.

Он с угрюмым видом протянул руку.

— Обещаю: если узнаю что-нибудь об алхимии, тут же тебе расскажу.

— Смотри не обмани. — Марко сунул персик в карман и поплелся прочь.

Оказавшись на кухне, я разложил персики на овальном блюде румяной стороной вверх. Синьор Ферреро изучал плоды, как ювелир бриллианты. Переворачивал, нюхал, улыбался.

— Ты хорошо справился, — наконец похвалил он меня. — Продолжай в том же духе, и скоро научишься готовить.

— Спасибо, маэстро. — Но меня интересовало, как скоро. И я решил не откладывая поразить своего благодетеля новыми кулинарными познаниями. Вооруженный названиями редких трав, я чувствовал, что мое повышение не за горами.

Взял метлу и, работая, стал приближаться к старшему повару, который в это время добавлял соль в горшок со своим великолепным супом из белой фасоли. Он беспрестанно его помешивал — круг за кругом, — и фасолины лопались, придавая супу густоту. Когда жидкость достигла нужной консистенции, он бросил в горшок горсть шпината и снова начал мешать. Работал до тех нор, пока суп не стал однородным, и, растерев над горшком немного сушеного шалфея, добавил белого перца. Затем макнул в суп кончик мизинца и попробовал на язык. Подержал во рту и нахмурился.

— Не совсем то.

Я вышел вперед, точно на сцену, и кашлянул. В голове звенело от приятной мысли, что место овощного повара мне обеспечено. И, приблизившись настолько, чтобы никто не услышал названия секретных ингредиентов, предложил:

— Может быть, добавить валерианы?

Старший повар обернулся и поправил на голове колпак.

— Что ты сказал?

«Идиот, — мысленно оборвал я себя. — Валериана — это для соуса. Какой промах!» Я огляделся, убедился, что никто не подслушивает, и продолжил:

— Я имел в виду опиум. Мне кажется, в супе маловато опиума.

Лицо старшего повара так сильно исказилось от гнева, что я невольно шагнул назад.

— Откуда ты узнал эти слова?

Ничего путного в голову не приходило.

— Наверное, от Джузеппе.

— Нет! — Синьор Ферреро схватил меня за руку. — Скажи мне, Лучано! — В кухне установилась такая тишина, что заложило уши.

— Не помню, — пробормотал я.

Он выпустил мою руку и снова поправил колпак, который сидел на голове так низко, что почти касался бровей. Я старался успокоиться. Он шагнул ко мне, я машинально отпрянул и выставил ладонь, защищая лицо. Крепко зажмурившись, ждал удара, но он не бил. Тогда я открыл один глаз и увидел, что он ощупывает висящий на шее медный ключ. Затем перевел взгляд на свой шкафчик и сказал:

— Это недопустимо.

— Маэстро, я…

— Тихо! — Старший повар заложил руки за спину и обошел вокруг меня. Он не грозил, не повышал голос, по весь его облик предвещал беду. — До конца дня ничего не будешь есть. — Он продолжал ходить кругами, а я не решался пошевелиться. — Сегодня вечером мы подаем жареных цыплят. Во дворе стоит клетка с двадцатью курами. Их надо убить, ощипать и выпотрошить. Все это ты сделаешь один, а затем приберешь за собой грязь.

Все на кухне разинули рты. Никому не приходилось сталкиваться с крутым нравом старшего повара. На нас глядели во все глаза, пока синьор Ферреро не ударил рукой по столу.

— За работу! Это касается всех!

День без еды я выдержать мог, но меня ошеломило, что маэстро, мой благодетель и наставник, решил наказать меня голодом. К тому же приказал убить двадцать кур, ощипать, опалить, а потом еще убраться. Самое грязное и мерзкое задание из всех, какие мне приходилось получать: сворачивать птицам шеи, пока они отбиваются, отрубать головы, вытаскивать склизкие, вонючие внутренности и вешать за ноги, чтобы стекла кровь. Я весь перемажусь в этой крови — она запечется между пальцами, засохнет на одежде, заляпает мне лицо. Потом придется палить куриную кожу. От одной мысли о тошнотворном запахе в горле возник спазм. От начала до конца мерзкая, отвратительная работа.

Но я испытаю еще большее унижение, когда придется опуститься на четвереньки и скрести брусчатку. Обычно старший повар для такого рода уборки звал поденщицу. Мытье мостовой еще сильнее разбередит рану после выполнения грязного задания. А два волшебных слова — «валериана» и «опиум» — только отдалили меня от повышения. Я был низведен на уровень уборщицы-поденщицы, и старший повар разозлился на меня как никогда.

Я зарезал, ощипал и выпотрошил первую курицу, затем подвесил безголовую тушку за ноги. Кровь текла у меня по рукам, забрызгала лицо, пропитала одежду и собралась лужицей на земле. От несносного запаха мутило. Мне и раньше приходилось резать куриц, но в тот день, после неожиданного приступа гнева синьора Ферреро, когда стало ясно, что мой гениальный план с треском провалился, желудок сводило от приступов тошноты и к горлу поднималась желчь. Я икнул и бросился к бадье с мусором, где меня вырвало завтраком. Затем, тяжело дыша и утираясь измазанной в крови рукой, продолжил выполнять омерзительное задание.

Оставалось еще девятнадцать птиц. И это только за то, что я произнес два слова! Мне всего-навсего хотелось повышения. Скажите на милость, что в этом плохого? Теперь к горлу подступила злость, пришлось даже сплюнуть. Я скрипел зубами и вешал куриные тушки за ноги. Груда потрохов росла и подрагивала от продолжавших биться сердец, и внезапно я возненавидел и эту кухню, и всех, кто в ней находился. В затмении я вспомнил былые времена на улице с Марко и Доминго и, забыв о невзгодах, думал о них как о легком, согретом дружбой периоде своей жизни. Лишившись душевного равновесия, я даже решил, что Марко абсолютно прав. Воспользовавшись положением во дворце, мне следовало выведать тайны алхимии или найти способ получить вознаграждение за книгу. Или хотя бы добыть любовный напиток. Тошнотворный запах паленой кожи снова вызвал позыв к рвоте, но желудок был пуст.