Сен-Жюст. Живой меч, или Этюд о счастье - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шумилов cтр.№ 130

Дантон. Не думал, что Робеспьер может говорить таким языком… На этот раз ты повторяешь бредни этого полоумного Эбера…

Робеспьер. А если и так? Может быть, я должен бояться их повторять? Не потому ли, что сегодня Эбер предстал перед трибуналом? Или тебе уже кажется, что случившееся подтвердило правоту «умеренного» Дантона, против которого теперь опасно выступать даже Робеспьеру? Раз уж эбертисты осуждены… Кстати, ты знаешь, что на процессе всплыло много интересного, в том числе и то, что в одном из своих планов переворота на роль диктатора – «Великого Судьи» – они хотели назначить некоего Дантона? Интересные у тебя враги, Жорж. Как ты там про меня выразился? «Склониться перед Высшим Судьей Республики»? Немного неточно – «перед Великим Судьей»! Только не Робеспьером…

Дантон. Вы… мы все посходили с ума: и твои сторонники, и мои друзья, и эти «ультра». Наверняка они и твое имя называли вслед за моим, думая воспользоваться нашим авторитетом, – а толку? Сами-то они понимают, чего хотят? Не враги – просто запутавшиеся революционеры. Если была бы возможность, я бы и им предложил заключить мир.

Робеспьер. Но возможности нет. Даже у Дантона. Потому что нельзя протягивать руку с пальмовой ветвью мира к скамье обвиняемых Революционного трибунала. А если нельзя этого делать другим, то почему нам – можно? Кто мы с тобой такие, чтобы требовать привилегий?

Дантон. Мы – Робеспьер и Дантон. Эти имена чего-то стоят. И если даже у Робеспьера не хватает духу, чтобы протягивать руку невинно обвиняемым, давай сделаем так, чтобы такая возможность появилась! Послушай, что бы я тебе предложил и что бы сделал на твоем месте. Я бы ввел в действие конституцию, назначив в самое ближайшее время новые выборы в Собрание, заключил бы с иностранными державами мир, прекратил бы террор. Что же касается врагов… Когда были уничтожены фельяны, или, если тебе так хочется это услышать, жирондисты, настоящих врагов у Республики не осталось. Все хотят мира…

Робеспьер. Враги – повсюду. Как у Республики не осталось врагов, если на нас наступают тираны всего мира, а внутри буржуазия, словно червь, подтачивает все республиканские устои, наживаясь на народной нужде в дни войны.

Дантон. И ты предлагаешь всем им отрубить головы?

Робеспьер. Те, кто не хочет пожертвовать частью своего состояния для спасения Республики, – ее враги.

Дантон. Это безумие. Ты полностью оторвался от происходящего на улицах, прислушиваешься только к окружающим тебя сплетникам и негодяям, которые преследуют собственные интересы. Что я их, не знаю? Твой хранитель печати Сен-Жюст и мой бывший поверенный в адвокатской конторе Билло-Варрен! Что за мрачные личности! Они только и говорят о заговорах, ядах, кинжалах и удавках, которые якобы кто-то готов накинуть им на шею. Я знаю, каковы замыслы этих и других шарлатанов вокруг тебя, но я знаю также, насколько они трусливы и как они боятся выступить против меня открыто. Максимилиан, в последний раз говорю тебе: прекрати верить нелепым слухам – верь мне, стряхни интригу, соединись с патриотами, сплотимся вместе, как прежде…

Робеспьер. Под патриотами ты подразумеваешь гнусных заговорщиков? Хотя, конечно, с твоей точки зрения, какие же они заговорщики? Нет, Дантон, при твоей морали и твоих принципах никто не может быть виновен.

Дантон. А тебе я вижу это неприятно?

Робеспьер. Если виновных не существует, а люди живут плохо, виновны все.

Дантон. Справедливость требует обуздывать роялистов, но карать мы должны только тогда, когда этого требует польза Республики, и нельзя смешивать невиновного с виновным.

Робеспьер. А кто сказал тебе, что на смерть был послан хоть один невиновный?

Дантон. Вот это – «я сказал»! Значит, ни одного невиновного не погибло?! Что ты на это скажешь, Фабриций?!»

Как знал Сен-Жюст, секретарь Революционного трибунала Фабриций Пари, присутствовавший при разговоре, промолчал и здесь. Враги расстались, так ни о чем и не договорившись…

* * *

РАЗГОВОР АВТОРА «ОРГАНТА» С ГОСПОДИНОМ Д…

Вечером 13 жерминаля ^[145] полицейский служащий Комитета общественного спасения Огюстен Лежен, обработав, наконец, наиболее интересные сводки уличных агентов революционной полиции, касающиеся слухов о первом дне процесса над арестованными дантонистами, аккуратно сложил мелкоисписанные листы в папку и, как обычно, не торопясь, чтобы не ныли старые раны (Лежен был инвалидом войны), поспешил на улицу Комартен. Поднявшись по лестнице на второй этаж гостиницы и войдя в меблированные комнаты, где проживал «второй начальник террора во Франции» и его непосредственный начальник, Лежен, осторожным жестом отодвинув от себя гостиничного слугу, нерешительно преградившему ему путь, шагнул внутрь номера, неслышно сделал несколько шагов, а потом, по вошедшей уже у него в обыкновение привычке, на мгновение замер у двери, ведущей в гостиную, и прислушался. Обычно ждать долго не приходилось: Сен-Жюст, обладавший не меньшим чутьем, чем сам Лежен, почти в ту же секунду распахивал перед ним дверь.

На этот раз дверь не раскрылась. В номере царила тишина, хотя хозяин явно находился в гостиной, Лежен даже слышал его дыхание, но, как ни странно, тот, казалось, не заметил шагов вошедшего агента, поглощенный чем-то своим. Потом Лежен услышал негромкий голос хозяина квартиры и с некоторой растерянностью понял, что тот разговаривает сам с собой. Это, пожалуй, было не впервые, – Лежен знал, что Сен-Жюст часто репетирует вслух некоторые, особенно удачные (потом), места из своих выступлений перед большим зеркалом (как, впрочем, и большинство ораторов Конвента), но в этот раз все обстояло несколько по-другому: Антуан обращался не к невидимой аудитории – к самому себе…

– …Итак, Максимилиан, ты все-таки был у него, приходил к своему Камиллу в Люксембург, несмотря на все то, о чем мы с тобой говорили, несмотря на то, что твой дорогой Демулен хотел лишить тебя твоей великой мечты о будущей Республике Робеспьера! Но ты приходил напрасно – ведь он не принял тебя, отказался разговаривать с тобой, с тем, кто мог бы стать его спасителем. Спасителем вопреки мне… – услышал Лежен и растерялся еще больше.

Он, конечно, сразу сообразил, что Сен-Жюст говорит о вчерашнем визите Робеспьера в Люксембургскую тюрьму для встречи с Демуленом, чтобы вытащить оттуда последнего, о визите, о котором еще почти никто не знал, кроме нескольких наиболее важных чинов революционной полиции, вроде самого Лежена и, конечно же, «всеведущего ока» самого Робеспьера – его второго «я» Сен-Жюста. К несчастью для себя, неуравновешенный Камилл отказался встречаться с бывшим другом ^[146] и остался в тюрьме в ожидании казни (а теперь, как знал Лежен, проливал горькие слезы и почти наверняка уже сожалел о своем отказе, но дело было сделано). Кажется, известие о «слабости» Робеспьера к бывшему однокашнику стало для ревновавшего к этой дружбе Сен-Жюста, и так перенапряженного сверх меры событиями последних дней и измученного долгой подготовкой к атаке на Дантона (Лежен хорошо знал это), было последней каплей, – сорвался даже этот «железный человек».