Арабская авантюра - читать онлайн книгу. Автор: Талбот Мэнди cтр.№ 37

Я отпустил парня. Кажется, что в воздухе и вправду пахло какой-то дрянью, но не исключено, что у меня разыгралось воображение.

— Ядовитый газ, — повторил я, вернувшись к машине. Рене отменно проявил себя: набросил на голову свое пальто на лисьем меху и завопил, а потом упал на пол автомобиля и остался там лежать, скорчившись и хватая воздух ртом. Разумная предосторожность? Может быть. Не знаю. Разбираться было некогда.

Порывистый утренний ветер несколько изменил направление. Полоса тумана внезапно выгнулась и потекла наискосок через нашу колонну, а не нам в лоб. Вдоль дороги стало видно на милю вперед, а то и больше. Нам открылось бесподобное зрелище: конница Фейсала в разгар бегства. Судя по всему, это было бегство от призраков. Ее ряды расстроились, всадники состязались в скорости с ветром, а рассеянные пешие беглецы тянулись за ними, точно хвост кометы.

По словам Грима, а он знал, что говорил, это конное подразделение было основой плана Фейсала. Фейсал намеревался лично возглавить операцию, внезапно ударить во фланг французам и врезаться в тыл. Но трое изменников-штабистов — Долч, Хаттин и Обек, направленные сюда вчера вечером, чтобы разместить дивизию и держать ее наготове, просто-напросто известили обо всем французов, а в решающий момент, когда на сцене появился Фейсал, кинули клич: спасайся кто может. Я не верю, чтобы французы использовали больше пары баллонов газа. И не верю, что это составляло больше трети их запасов, если уж на то пошло.

Но от призывов было бы мало толку, если не взять в плен Фейсала. Ибо он способен сплотить пустившуюся в бегство армию и превратить поражение в победу. Никто лучше Фейсала не знал слабости французских коммуникаций, и работа трех изменников была выполнена только наполовину, когда кавалерия повернула вспять. Единственного человека, способного спасти положение, требовалось схватить и передать в руки врагов.

Говорят, в критической ситуации люди осознают подобные вещи в один-единственный миг. Со мной ничего подобного не произошло. Возможно, я никогда не попадал в критическую ситуацию.

Я не психолог и не имею привычки проигрывать неожиданные ситуации из любви к искусству.

В голове нашей колонны что-то происходило — то ли стычка, то ли бунт. Первые две или три машины остановились. Несколько других пытались развернуться и укатить следом за бегущей конницей. Тем, что были в хвосте, преградил путь внезапно сломавшийся автомобиль. И, само собой, все орали как резаные. Клочья тумана, которые кружились в воздухе, только усиливали смятение.

Мы с Джереми побежали вперед, шлепая по грязи и опрокидывая всех, кто попадался нам на пути. Это было скорее потехой, точно на школьном футбольном поле. Но один малый, сирийский офицер, стоял у последней из головных машин с явной целью не допустить стороннего вмешательства. Он старательно целился в меня из револьвера. Потом выстрелил в упор, но промахнулся. У меня тоже был пистолет, но это начисто вылетело из головы. Я расхохотался, радостно завопил и бросился на сирийца. Во мне почти одна восьмая тонны веса — главным образом, кости и мышцы, так что человек, который подпишется останавливать мой кулак, получит отнюдь не синекуру, поскольку следом за кулаком обычно движется вся остальная масса тела. Я так крепко засадил ему по носу и так стремительно на него обрушился, что ему не хватило устойчивости, чтобы позволить мне удержаться на ногах. Он опрокинулся, точно кегля, а я, хохоча, свалился сверху, с набитым грязью ртом; Джереми приземлился на меня, придерживая обеими руками полы плаща.

Потом он схватил револьвер сирийца и отбросил подальше. И мы опять побежали. Конечно, к шапочному разбору мы опоздали, но к следующему акту подоспели как раз.

Грим справился, и хотя у него текла кровь, он безмятежно улыбался сквозь нее. Рядом был Хадад — он не улыбался, но был мертвенно-бледен от возбуждения. Он привел с собой каких-то офицеров-арабов. Шестеро или семеро стояли на подножке переднего автомобиля и дружно спорили с Фейсалом, а тот сидел сзади, связанный по рукам и ногам под охраной Нарайяна Сингха.

У ног Грима, мертвые, с простреленными головами, лежали трое сирийских штабных офицеров. Предатели Долч, Хаттин и Обек. Грим держал в руке пистолет, из которого явно только что стреляли. Здесь имела место первоклассная схватка, и все решилось в две минуты. Перед выходом на сцену изменники позаботились о подкреплении. К несчастью для них, Хадад с верными людьми подоспел в самый решающий момент. Нарайян Сингх прыгнул из машины сзади и схватил Фейсала, столкнул на пол, защитив от пуль, и связал ему руки. И именно Мэйбл, едва ли понимая, что она делает, но повинуясь приказу, который сикх крикнул ей в ухо — ему пришлось постараться, чтобы удержать своего гибкого и сильного пленника, — связала королю ноги своим арабским поясом.

Фейсал, конечно, жаждал погибнуть, возглавляя тех, кто остался ему верен. Таково первое побуждение любого достойного предводителя в подобных обстоятельствах. Но преданные друзья, которые были готовы умереть вместе с ним, если придется, но вовсе не желали умирать, если было из чего выбирать, обрушили на него потоки заверений и обещаний. Внезапно двое из них прыгнули в машину и принялись развязывать Фейсалу руки и ноги. Грим, быстро поглядев направо и налево, увидел Джереми и набросился на него с такой яростью, что сторонний наблюдатель мог бы подумать, что сейчас начнется новая схватка, не на жизнь, а на смерть. Он был слишком возбужден, чтобы изложить свои мысли, и просто стал дергать Джереми за одежду.

— Понятно, Джим, понятно! — Джереми беспечно рассмеялся и за десять секунд разделся до белья.

Похоже, Грим с Хададом обсуждали подробности этого плана по дороге, потому что он заговорил в тот же миг, убеждая Фейсала расстаться с королевским нарядом. Нельзя сказать, что согласие короля имело тогда хоть какое-то значение: дюжина рук стянула с него одежду. Понятное дело, что Джереми выиграл при обмене: в придачу к шелковому головному убору и прекрасному черному парадному арабскому верхнему платью ему досталось такое льняное белье, какого нигде не купишь, лучше того льна, что носят и освящают епископы. Джереми такого еще даже не примерял.

Время, которое требуется, чтобы это прочесть, создает ложное впечатление о скорости течения событий. Насколько я понимаю, все произошло в течение двух минут. Ровно столько прошло с того момента, когда я двинул сирийца по носу, и до того, как Мэйбл и Нарайян Сингх встали рядом со мной, наблюдая, как машина с Хададом, двумя арабами и Фейсалом покинула колонну и поехала прочь в сопровождении второй машины, битком набитой верными соратниками правителя. Между тем Джереми уже облачился в наряд Фейсала. Вообще он мало похож на Фейсала, и на расстоянии ярда вы это заметите. Но представьте, что вы стоите в тумане, не в ярде, а в десяти, и очень хотите найти Фейсала. Вы присягнете на Библии, что видите именно его, ибо движения и повадки наш друг воспроизводит в совершенстве.

Однако если стоять на месте, это добавит Фейсалу шансов скрыться. Чем скорее французы нас поймают, тем скорее обнаружат, что их провели, а настоящий король ускользнул. Перед нами стояла другая задача: заставить французов как можно дольше гнаться за нами в другом направлении. Наши увязшие в грязи авто не лучшим образом подходили для этого. Но ничего другого у нас не было. К тому же не стоило забывать о сообщении, которое я продиктовал Рене. Французы будут высматривать автомобиль с белым флагом, в котором, кроме Фейсала и Лоуренса, едут двое гражданских. Посему мы выбрали две лучших машины из оставшихся, впихнули в переднюю Рене с его корзиной. Туда же сели Мэйбл и Джереми. Следом влез Нарайян Сингх, заняв мое место в качестве второго штатского, после чего мы без лишних проволочек отправили их в путь. Мы с Гримом сели во вторую машину и последовали за первой — после того, как я щедро заплатил нашему бывшему шоферу, который теперь широко улыбался, и попросил его взять на борт столько беглецов, сколько выдержит его колымага.