Школьная комната представляла собой лачугу, открытую всем стихиям. Нижняя часть стен сделана была из дерева, крыша из пальмовых листьев опиралась на деревянную раму.
— Не понимаю, какой смысл вообще приходить сюда, — проворчал Демаратос, садясь на пол. — Мы спартанцы, а не ученые. Какой толк от стихов во время битвы с афинянами!?
— Демаратос… — В дверях появился высокий худощавый мужчина в грубой коричневой тоге. — Иногда мышцы, которые у тебя находятся вот здесь… — мужчина постучал по своей блестящей лысине… — важнее, чем мышцы руки, которая держит копье.
По его лицу расплылась улыбка, обнажившая ослепительно белые зубы. Лисандр решил, что учитель не грек. У него было доброе лицо, смуглая кожа, брови изгибались тонкими дугами, а глаза мерцали, точно кварц в солнечных лучах.
— Это Ану, — шепнул Орфей. — Наш преподаватель. Он прибыл к нам из-за Великого моря,
[20] из земли, где правит бог солнца, которого там именуют фараоном.
Лисандр уставился на учителя, смотревшего на класс орлиным взором.
— Зачем он здесь? — спросил он.
— Он прибыл в Спарту еще до нашего с тобой появления на свет, чтобы изучить жизнь нашего народа, а затем решил остаться. Говорят, что он самый мудрый человек во всей Греции. У него сотни свитков с письменами со всех концов света. Он говорит на пяти языках!
— Я хочу, чтобы вы прочитали стихи, которые мы учили в прошлый раз, — сказал Ану. Он стал декламировать напевным мягким и низким голосом:
— «Может ли храбрец ждать лучшей судьбы, чем…»
Все ученики подхватили песню, но Лисандр не знал слов. Ему оставалось только слушать.
Может ли храбрец ждать лучшей судьбы,
Чем пасть за Спарту в первых рядах?
Может ли воин ждать худшей участи,
если он дрогнет
И обречет себя просить милостыню
вместе с матерью,
Стареющим отцом, малыми детьми
и верной женой…
Красота этих слов тронула сердце Лисандра. Он задумался о будущем и своей матери. Юноше хотелось, чтобы она гордилась им, чтобы им гордился его отец — Торакис, которого он так и не увидел.
«Вот моя судьба!»
До него донесся голос Орфея, который выделялся среди других своей чистотой и мелодичностью:
Его станут презирать, куда бы он ни шел,
Он станет никем — оборванным и голодным.
Позор неотступно пойдет по стопам его
предков.
Презрение и несчастья вцепятся в него,
точно собаки.
Но воин все может, если молод.
Нет лучше того, кто гибнет, стоя впереди.
Пусть каждый упрется в землю,
Стиснет зубы и не отступит ни на шаг.
В классе воцарилась тишина. Последние слова еще звучали в ушах Лисандра.
«Я должен все выдержать! Я должен стиснуть зубы и не отступить ни на шаг!»
— Очень хорошо, — сказал Ану. — Тиртей
[21] гордился бы вами.
— Кто такой Тиртей? — не подумав, спросил Лисандр.
Весь класс громко захохотал, и Лисандр покраснел.
— Тише! — сказал Ану и бросил на него холодный и суровый взгляд. — Ты пришел к нам недавно? Пусть кто-нибудь из вас объяснит новичку, кто такой Тиртей.
Ответил Демаратос.
— Это великий спартанский поэт. Он жил более ста лет назад и привел спартанцев к победе. Тогда, во время илотской войны,
[22] спартанцы разгромили мессенцев.
Сердце Лисандра замерло, когда упомянули его соотечественников. Он слышал рассказы о войнах между его народом и спартанцами, но все казалось просто легендой.
— Тиртей доказал, что поэт может быть великим солдатом… — продолжил Ану.
— Не то, что Терпандр, — прервал голос впереди.
— Не перебивай, Хиларион, — сказал Ану, — говори лишь в том случае, когда можешь сказать нечто полезное. Что ты знаешь о великом Терпандре?
Хиларион, говорливый парень, который, как казалось Лисандру, относился к нему более дружелюбно, чем другие, ответил:
— Видите ли, учитель, Терпандр на празднике состязался в чтении стихов. Он победил, и кто-то из толпы бросил ему инжир. Поэт съел его… и подавился!
Хиларион и весь класс начали хохотать, однако Ану нахмурился и покачал головой.
— Хватит! — приказал он, и смех прекратился. — Не следует верить глупым слухам. Терпандр дожил до восьмидесяти четырех лет и умер, ухаживая за виноградником.
Разговор перешел к другим темам — законам и эдиктам Ликурга, основателя Спарты.
Лисандр узнал, что Ликург учредил Эфорат и Совет старейшин, которым предписывалось оказывать царям помощь в правлении страной. Это он создал систему воспитания спартанской молодежи и поработил илотов. Хотя Ликург жил триста лет назад, он предопределил почти всю жизнь Лисандра. Юноша невольно вздрогнул.
— В заключительной части урока мы займемся письмом, — объявил Ану.
В классе раздался общий стон.
— Мы не занимались этим, когда уроки вел Диокл, — проворчал Демаратос. — Он говорит, что пусть пишут те, кому не по силам держать копье.
В ответ Ану неодобрительно покачал головой.
— Совет старейшин решил, что все дети должны учиться писать. Когда спартанец идет в бой, его плащ скрепляется деревянной пряжкой, на которой написано его имя. И после битвы эти пряжки можно собрать и выяснить, кто погиб. Представь, Демаратос, что ты не можешь написать собственное имя. Тогда твоя семья подумает, что ты сбежал с поля боя. Как только все вы научитесь писать свое имя, мы закончим сегодняшний урок.
Ану достал деревянную дощечку с приподнятыми краями. Ее покрывал слой блестящего воска молочного цвета. Доску пустили по рядам. Лисандр поглядывал на нее с опасением.
Каждый ученик брал заточенную деревянную палочку — стило — и выводил на воске свое имя. Когда дощечка оказалась у последнего ученика, а им был Лисандр, у того вспотели руки.
Он смотрел на отпечатки на воске — те ничего ему не говорили. Его рука застыла над дощечкой. Стило в руке показалось странным.
Весь класс стал проявлять нетерпение, и вдруг кто-то выкрикнул слова, которых он опасался:
— Этот полукровка не умеет писать!
Лисандр поднял голову и заметил, что все смотрят на него. Он опустил стило и выдавил им линию, но тут Орфей выхватил у него из рук дощечку и поднял ее над головой.