Операция "Степь" - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Кондратов cтр.№ 33

Та-та-та-та-та… Дробно стучали капли, падая с сырого потолка в тазик. Он был уже почти полон, от брызг образовалась лужа. Босиком, в нательном бельишке, Мишка выскочил с тазом на кухню, оттуда в прихожку и, пинком отворив дверь во двор, вылил воду.

Однако пол того, холодноват… Начало апреля, солнце припекает, а из щелей тянет могильным холодком. Возвращаясь бегом через кухню, Мишка успел взглянуть на ходики. Почти половина одиннадцатого, если не врут. Пахомыч, вахтер, клялся и божился, что не врут ни-ког-да! Если сам он, конечно, не врет.

Никого в общежитии, никогошеньки. Даже коменданта нелегкая унесла.

Тело Мишкино ломило, не хотелось ни сгибаться, ни плечами повести. Вчерашнее путешествие на телеге от Большой Глушицы до Самары далось нелегко. Дорогу развезло, чуть не через две версты приходилось спрыгивать с телеги в вязкую грязь и брести рядом. А порой и помогать лошади. И груза-то, считай, никакого, всего чемоданчик с новыми вещами да солома. А попробуй выдерни колесо из колеи, продавленной верблюжьими арбами. Но все равно хорошо возвращаться домой, даже в такую жуткую распутицу. Потому что зиме — конец, а уж как она надоела Мишке, ни словом сказать, ни, тем более, пером описать. Несколько месяцев рыскать по сугробам, ночевать в снегу, захлебываться буранными ветрами, часами петлять из-за кромешной пурги… И, главное, — брр! — почти все время холодно, холодно, холодно… Бой идет, огонь кругом сверкает, враг расплавленным свинцом плюется, а руки мерзнут, а за шиворот колючий снег лезет, а под пальтишко поддувает. Нет, на кой она вообще, эта зима? Если для того, чтоб природе отдохнуть, то в южных странах она, наверное, неплохо отдыхает и в тепле.

Шлепая по расползшемуся Пугачевскому тракту, Мишка с удовольствием поглядывал по сторонам. Шея заболела, вертясь. Хотя никаких удивительных природных явлений как будто и не наблюдалось. Ноздреватый, потерявший чистоту снег оседал. Из-под слоистых сугробов вдоль тракта слезилась водичка, разжижая дорожную грязь. В полях проглядывали черноземные прогалины, от них шел парок. Даже зелень озими заметил кое-где Мишка. И удивился: неужели кто-то сеял? Грачи деловито изучали землю твердыми клювами, но воронья было больше. У него и поживы больше, чем когда-либо: трупы словно бы выбирались из снежных обочин дороги. Мишка старался не смотреть на них. Потому что, хоть и множество убитых перевидел он за месяцы боев с Серовым, но то была война. А на дороге попадались и оттаявшие детские тельца. Не привыкнешь.

Людей за все сто верст вчерашнего пути он так почти что и не видел. Редко кто копошился во дворах: избы стояли мертвые. Необычно мало соломы осталось на крышах — за зиму чуть не вся пошла в дело. Парили, резали, смешивали черт те с чем и съедали. Сначала ел скот. Потом люди. Ну и год-годочек был!.. Однако же пережили. Скоро сеять выйдут. И не будет — вот что хорошо! — не будет бояться мужик появления на горизонте бандитских конниц.

Да, банду Серова чекисты и Красная армия крепко колошматили. Гоняли ее по Зауралью к Заволжью долго, а добили совсем недавно, всего неделю назад. Сначала ее потрепали 22 марта в боях под Ташлинской. В сабельных боях изрубили больше сотни бандитов и почти столько же взяли в плен. Еще более сокрушительным ударом, после которого Атаманская дивизия уже не оправилась, стало сражение у реки Таловки. Сотни убитых, сотни сдавшихся в плен… И у большинства, между прочим, чекистские листовки. Седьмого апреля близ хутора Буланы банда Серова была окончательно рассеяна. Атаманская дивизия прекратила свое существование.

В составе Самарского батальона ВЧК, особо отмеченного командованием, Мишка Ягунин гонялся за бандой Серова без малого три месяца. Было всякое: и бой в окружении, и ночные кавалерийские налеты. Даже на броневике удосужился повоевать. И надо же — ни одного ранения! Ни единой контузии! Не то что на польском фронте. «Бабка одна заговорила», — отшучивался Мишка. Не всерьез, конечно, а все же верил: коли Шурочка ждет, значит, выживет. По крайней мере, расставаясь, она сказала, что будет ждать. Сегодня он увидит Шуру. Когда он ночью во дворе Самгубчека… то бишь, теперь ГПУ, распряг коня и стал мыться, поливавший на руки дежурный ему подмигнул: «Твоя-то барышня у нас». — «Как у нас?!» — испугался Мишка. «Дубина! Она воспитатель в нашем детдоме, который самолучший в районе… А начальником в нем Женька Сурикова. Паек у нас получают, а работают там…»

Помнил, отчетливо помнил Ягунин, как тогда, в транспортном ЧК, фехтовали, словно саблями, эти остроязыкие девушки. А теперь работают вместе? Чудеса!

Есть Мишке не хотелось. От волнения, что ли? «От вчерашней усталости», — решил он. Погромыхал умывальником, причесался, оделся. Да еще как! Чемодан его содержал сокровища сказочные. Самым дорогим из них была новенькая куртка, скрипящая черной кожей. Получше той, что была у него в прошлом году. Куртку, синие галифе, хромовые сапоги с заколенниками и шпорами, а также кожаную фуражку со звездочкой, то есть весь комплект обмундирования чекистского командира ему вручил лично товарищ Уваров, комбриг 81-й. Это была награда за храбрость и умелую организацию кавалерийской атаки во время восьмичасового, очень сложного боя, когда банда Серова пыталась перейти железную дорогу на 333-й версте. Приняв на себя команду эскадроном, Ягунин рассек банду надвое, а уж потом ее с разных сторон принялись чихвостить красноармейские части.

«Погода вполне подходящая», — стесняясь своей красоты, подумал Мишка. Заглянул еще раз в умывальню, мокрой ладонью пригладил несговорчивый вихор и, еще раз строго посмотрев на себя в забрызганное зеркало, вышел из общежития.

От угла Симбирской и Соборной, где находилось общежитие неженатых чекистов, до здания ГПУ ходьбы, если идти самым черепашьим шагом, четверть часа. Сейчас стрелки ходиков доказывали без пяти одиннадцать. До совещания у Булиса — Мишка недоумевал, почему у Булиса, а не у Белова? — оставалось полтора часа и еще пять минут. Значит, свободного времени много. Это хорошо. Можно было пройтись не спеша, полюбопытствовать, что там в Самаре изменилось, а что нет. Разумеется, можно завернуть и в детский дом, который содержат чекисты и в котором… и в котором… Ясно, что в котором.

Да, понял он, когда переступил порог: в чистеньких сапожках показаться ему нынче не суждено. Рыжие ручьи бежали вдоль тротуаров и по тротуарам, их питал дотаивающий на крышах снег. Ручьи размывали кучи мусора в самарских дворах и, таща всякую дрянь, стекали на Соборную. По Симбирской, наклонившейся к Волге, неслись уже настоящие потоки. Мишка с удовольствием спустился бы сейчас по лестнице к Жигулевскому пивкомбинату фон Вакано. Его самого удивило, что он соскучился по его флюгерам и немецким башенкам. Наверное, решил он, потому, что вспомнил, как разоблачил шпиона — пивовара Гюнтера. Такое приятно было вспомнить. Однако по Симбирскому спуску сейчас не пройти. Мишка вздохнул и, стараясь держаться середины щербатого тротуара, направился к площади, где в обрамлении четырех зачахших садиков громоздилась самая величественная постройка Самары — собор.

Мишка чувствовал, что его хромовые красавцы отсырели. А что поделаешь? Но разозлиться он разозлился. И когда шел через площадь мимо собора, не без злорадства подумал: все-таки реквизировал народ твои камешки и золотишко, гражданин несуществующий бог! Будь теперь доволен, что спас тысячи детей, вот так! Иначе какого лешего зовут тебя бабки Спасителем?