Вишенка. 1 том - читать онлайн книгу. Автор: Поль де Кок cтр.№ 10

Жена притворила дверь и спустилась вниз. Ребенок все играл перед домом, на дворе. Нам нетрудно было приглядывать за ребенком, потому что проезжих в этот день, кроме них, не было ни души.

Между тем прошло уже несколько часов. Не проехало ни одного дилижанса по дороге в Париж, тем не менее жена говорит мне:

— Однако наша путешественница долгонько-таки спит! Не пойти ли мне разбудить ее?

Я отвечал ей на это:

— Ведь эта женщина сказала нам, что она вовсе не торопится в Париж, и потому я не вижу, чем она мешает нам, спит себе да спит на здоровье! Еще обидится, пожалуй, зачем ее будят, когда она сама не позвонила.

— А как вдруг она занемогла? Ведь она как ела-то…страсть! Нет, я лучше пойду, посмотрю, не надо ли ей чего.

С этими словами жена моя ушла и отправилась наверх, в комнату путешественницы. Не прошло минуты, как я слышу, она зовет меня, да таким испуганным голосом, что я сам невольно перепугался и бегом побежал по лестнице.

— Ради бога! — кричала она. — Посмотри скорей на эту женщину, я сама не знаю, что с нею, сон это или нет, но только я звала, толкала ее, она все не отвечает.

Я подошел… я сразу догадался, что произошло ужасное. Несмотря на это, я созвал людей, соседей, затем со всех ног бросился в Немур за доктором, которого и привез с собою. Но напрасны были все усилия возвратить бедную женщину к жизни… она умерла. Доктор объявил, что это прилив крови, удар, причиненный, быть может, неумеренной едой… и этими проклятыми вишнями, которых она наелась до обеда… да еще с косточками.

Наконец, все, что он ни делал, чтобы возвратить путешественницу к жизни, не послужило положительно ни к чему… Она умерла, и умерла, не произнеся ни слова, не сказав даже своего имени, ни откуда она.

Можете легко судить, господа, каково было наше положение с женою. Бедная девочка, которая еще не умела говорить, и эта мертвая женщина, которая навеки умолкла. Отправились за местными властями. Пришел мэр вместе с мировым судьею: стали расспрашивать ребенка. Бедняжка не догадывалась даже о случившемся несчастии и продолжала себе играть. Господин мер несколько раз переспрашивал у нее, как ее зовут, а она отвечала: то «Лина», то «Калина» то «Нинина». Из чего господин мэр мог заключить только, что ее зовут или Каролина, или Селина, или Катерина. Стали добиваться у нее, как зовут ее кормилицу, она отвечала только: «мамаша» или «нанаша». Из этого невозможно было почерпнуть никаких сведений для поиска ее родителей. Тогда мэр потребовал, чтобы ему подали узелок, который был при путешественнице, и открыл его: в нем нашли кой-какое платье и белье для нее и для ребенка. На одежде кормилицы было две буквы: В и Д, а на девочке — одна только К. У путешественниц имелся еще старый кожаный портфель и в нем, тщательно завернутые в бумаги, два банковых билета, один в тысячу франков, другой в пятьсот. Моя правда вышла, я говорил, что они были люди не бедные. Но во всем этом не было ни малейшего указания ни на имя кормилицы или девочки, ни на имя родственников этой последней. В портфеле кроме денег была еще одна карта, а именно бубновая дама, на которой написано было следующее: «Будьте в Париже к началу августа, сожгите все мои письма. Я всякий день буду высылать к вам навстречу, в контору дилижансов». Но ни подписи, ни адреса. Наконец, раздев ребенка, для того чтобы внимательно посмотреть, нет ли на ней какой-нибудь заметной родинки… оказалось, что никакой… нашли у нее на шее маленький медальончик, на волосяной цепочке. В этом медальончике, которого мы прежде не заметили, потому что он спрятан был под рубашечкой, за стеклом, тщательно сделан быль вензель из волос. Это было во-первых К, затем А и потом другое А… а под всем этим есть цветок не то какой-то странный знак Г. Мэр уверял, что это по-китайски и что таких знаков не видел никогда в жизни, кроме одного только раза, на какой-то материи, привезенной из Китая.

Впрочем, медальон был заделан наглухо, так что открыть его было невозможно. Это, вероятно, сделано было из предосторожности, для того, чтобы не потерялся вложенный в него вензель.

Покуда господин мэр рассуждал с почетными обывателями, собравшимися для того, чтобы подать каждый свое мнение — и надо отдать и справедливость, все мнения, совершенно несогласные между собою, отчего не выходило ничего, кроме всеобщего спора, — жена толкнула меня локтем, и на ухо шепнула мне:

— Послушай, попка… это она меня называла попкой, ведь тогда еще у нее подагры-то не было!.. Ежели ты хочешь, попка, то мы оставим эту девочку у себя. Своих детей у нас нет, она нам их заменит, а в случае если и свои дети пойдут, ей все-таки в гостинице всегда найдется место.

Мне и самому такая мысль пришла в голову. Кстати, у меня был в это время срочный платеж, и я не знал, как выпутаться из беды… Конечно, я бы и без денег взял к себе ребенка!.. Но те полторы тысячи франков, которые найдены были у кормилицы, выручили меня из большой беды. Принимая в уважение все это, я предложил господину мэру оставить у меня эту девочку, которая так неожиданно осиротела у меня в доме.

Господин мэр посоветовался с остальными членами, и после долгих совещаний пришли к следующему решению:

— Если вы согласны взять на себя все попечения об этом ребенке — образовать и научить ее настолько, насколько можно образовать и научить в нашей стороне, и, главное, если вы обещаетесь всегда хорошо обращаться с ней, то вам представится право располагать ее деньгами по вашему усмотрению… с прибавлением к ним еще восемнадцати франков, найденных в кармане у ее кормилицы. Эти деньги вполне вознаградят вас за все издержки, которые вы сделаете для нее. Но вы должны также обязаться беречь этого ребенка, не выгонять ее, когда она уже вырастет. В случае же, если она сама захочет оставить вас, то вы тоже не вправе будете силою удерживать ее, она должна быть совершенно свободна. Наконец, вы должны навсегда оставить при ней и этот медальон с волосами, и бубновую даму, на которой написано несколько строк. Только это поможет ей когда-нибудь отыскать родных.

Я дал торжественное обещание исполнить все то, чего от меня требовали, и смело могу сказать, господа, что свято исполнил свое обещание. Так как мы, в сущности, все-таки не знали хорошенько имени ребенка, то и прозвали ее Вишенкой в честь ягод, которые она так любит, а также в воспоминание о бедной кормилице. И вот уже пятнадцать лет прошло с тех пор, а никто еще не осведомился в этой стороне ни о ребенке, ни о женщине, умершей в нашем доме.

Вишенка наша получила образование: она умеет читать, писать и даже считает немножко… Голос у нее что твой соловей, что ни услышит, все споет, и что ни увидит — все переймет. Стоит каким-нибудь бродящим музыкантам пропеть или проплясать перед нашими окнами, и на другой же день Вишенка наша и поет, пляшет так же. Одним словом, вы сами видите, что я не обманул вас, что эта девушка здесь живет вовсе не в прислугах. Она здесь почти совершенно свободна… Впрочем, у нее престранный характер: то она весела, прыгает, поет, пляшет целый день, словно подученная, то вдруг сделается грустна, задумчива, молчалива, и все это без всякой очевидной причины… Но, делать нечего, мы к этому уже привыкли и не мешаем ей.