Исцеление в жизни и смерти - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Левин cтр.№ 49

Из такой позиции наблюдателя мы можем уловить отблеск того, каким может быть глубочайшее исцеление, доступное человеку: это исцеление, в основе которого лежит способность учиться у телесной болезни, «извлекать уроки» из неё. Исцеляются те, кто при встрече с неизвестным позволяет любви занять место страха, а вниманию – прикоснуться к сопротивлению. Возможно, это прозвучит странно: однако можно сказать, что исцеление – это не столько телесное изменение или устранение болезни, сколько способность открываться всему этому сердцем. Это значит, что мы отнюдь не теряемся в отождествлении с прежними сомнениями или страхами, но воспринимаем то, что возникает в каждом мгновении, с глубоким принятием – «Какая неожиданность!», снова сомнения, снова страхи. Они возникают не в первый и, конечно, не в последний раз. В этом случае «моё сомнение», «мой страх», «моё сопротивление» просто напоминают о необходимости более глубокого анализа, более сострадательного принятия мгновения, в котором присутствуют этот ум, этот страх, это сопротивление, общие для всех нас. Исследование своего отождествления с сомнением, страхом или старыми привязанностями, которые всегда усиливали боль, закладывает фундамент для новой уверенности. У нас появляется в запасе ещё один миг доверия, чтобы сделать новый шаг, чтобы испытать открытость – хотя бы на тысячную секунду дольше – тому, от чего мы отворачиваемся. Открыться старым вещам по-новому, пережить этот страх, этот гнев, эту любовь и милосердие. Когда то, что препятствует исцелению, более явно выступает из тени, исцеление обретает большую глубину.

Понимание того, что это не «моё тело и моя боль», но боль вообще, порождает следующий вопрос: «Тогда кто переживает эту боль, боль вообще?» Тогда мы пытаемся понять, «кто» болеет, «кто» страдает, какая из многочисленных изменчивых личностей и сторон индивидуальности является источником этих неприятных ощущений. Мы видим тысячи мыслей и ощущений, которые, быстро сменяя друг друга, возникают и растворяются в безграничном просторе чистого внимания.

Когда мы пытаемся понять, «кто» смотрит, «кто» исцеляется, «кто» исцелён, ум просто без всякого объяснения констатирует: «Это я». Но кто является этим «я», на которое ссылается ум? Может быть, это некая часть нас, которая нуждается в исцелении? Некая идея самих себя? Или это просто какой-то давнишний сон, только запоздалая мысль, какая-то непрестанно поддерживаемая иллюзия, верность которой сохраняют все страдания нашей жизни? Как же эти страдания связаны с «я»? Как они порождают следующие заключения: «Я – это страдание», «Я – этот рак»?

Можно заметить, что каждый раз, когда мы говорим «я есть это» или «я есть то», в этих словах слышится что-то неправильное. Почему-то мы ощущаем некую неполноценность. Будто не существует какого-либо явления, которым можно полно определить всё, что выражают собой слова «это я». Будто любое отождествление оставляет в нас некоторое чувство подавленности и омертвелости, утраты какого-то более свободного пространства, стоящего выше всяких определений. Как будто отождествление с «этим» или «тем», выражаемое в таких словах, как «я плотник, я мать, я мужчина, я женщина, я человек, больной раком, я родитель, я духовно ищущий человек, я целитель, я помогаю людям осознанно умирать, я – тело, я – ум», – всё это лишь тёмные линзы, которые не позволяют ясно воспринимать безграничное бытие.

Все отождествления с «этим» или «тем», за которые мы так долго держались, которым, как нам казалось, следует соответствовать, лишь заставляют нас ещё больше чувствовать себя притворщиками, ощущать свою неполноценность. Какое бы явление мы ни отождествили с «я», этого всегда недостаточно. Сущность, на которую указывают слова «это я», стоит выше всяких определений и ограничений. Понятно, что представление о том, что «я есть это» ведёт к убеждению «ты есть то, которое является определением разделённости, того, что творит меня и другого, это основа всякого страха, зазор между умом и сердцем. Когда «я», являющийся «тем» или «этим», личность, страдающий уходит, переживается лишь «естьность», всеобщее, вечно исцелённое, сама природа бытия.

На самом деле, если бы нам пришлось составить список всего, чем мы, по нашим представлениям, обладаем или являемся, то он показал бы, что отделяет нас от нашей истинной природы, от самого Бога. Но когда мы подходим к процессу исследования в духе доверия и полного неведения, то видим эту непроизвольную, бессознательную преграду, лишающую нас естественной способности к исцелению.

Погружаясь глубже, переживая, как «я» отделяется от «есть», мы ослабляем качество «привязчивости», которое заставляет нас крепко держаться за наши несчастья, что повторяются снова и снова. Становится всё меньше и меньше страха, заблуждений или даже боли, за которые можно цепляться; всё меньше проявляется в нас тот, кто может бояться. Как выразился один пациент, вылечившийся от рака: «Это не столько процесс потери себя, сколько обнаружение того, что присутствует на самом деле».

А когда мы погружаемся ещё глубже, выходим за пределы представления «я есть это» к простому «я есть» и анализируем смысл этого «я есть», «я-йность» начинает отделяться от «естьности», и растворяются разнообразные «кто» нашей воображаемой самости. Тогда мы чувствуем, как в шуме театрального действа падают на пол многочисленные маски, которые носили актёры, игравшие в нашей излишне плоской мелодраме, а сердце обращается к уму и говорит: «Ничего страшного, пусть дожидаются уборщика!» Тогда «я есть» перестаёт быть запоздалой мыслью, но обращается в непосредственное переживание нашего бытия, и мы видим, как один за другим, будто ряд призрачных воплощений, растворяются все наши образы себя, которые так долго цеплялись за определения и испытывали такие невыносимые страдания. Мы воспринимаем каждый свой образ просто как очередную мысль, как пузырь в пространстве, непрестанно рождающийся заново в виде очередного представления о том, кто, по нашему мнению, переживает этот опыт. Но когда мы сохраняем готовность воспринимать жизнь напрямую, непрестанно вопрошая: «Кто испытывает боль, кто страдает, кто исцеляется?» – умирает наше болезненно отделённое «я» и остаётся лишь умиротворённость «естьности», пребывающая в вечной связи со всем. Исцеляясь с каждым вдохом, мы двигаемся дальше. Переживающий и переживаемое растворяются в миге самого опыта, возникающего в обширности бытия. Никаких определений, просто миг, который возникает и в котором становится предельно ясно, что все заранее известные ответы – лишь старые проблемы, очередные поверхностные проявления, ограничивающие глубину исцеления. Освобождаясь от своей отдельной самости, от своих достижений, масок, от брони своего сердца, мы пробуждаемся от неосознанного сна отдельного страдающего существа и входим в естьность чистого внимания».

Когда та часть ума, которая стремится определять себя, создавая себе идентичность, присваивая заслуги, выдумывая, кем можно быть, в каком теле можно существовать, почти умолкает, голос исцеления, наполняющего нас и всё, что нас окружает, начинает звучать в полную силу. Чем меньше присутствует в нас отдельного «я», которое отождествляется с целителем или человеком, нуждающимся в исцелении, тем больше появляется пространства для исцеления. И тем легче нам приблизиться к тому внутри нас, что изначально выше болезни и выше потребности в исцелении. Это центр вселенной, центр сердца.