Лонгборн. "Гордость и предубеждение". Из жизни слуг - читать онлайн книгу. Автор: Джо Бейкер cтр.№ 64

– Мальчик убежал, – сообщил он. – По всей вероятности, завербовался в армию.

– Но его ищут? Вы уже попытались отыскать его, вернуть?

Мистер Беннет поиграл ножом для разрезания страниц, отложив его, взялся перебирать бумаги, делая вид, что внимательно их читает.

– Ему двадцать, миссис Хилл. Он уже взрослый. Теперь он может сам выбирать себе дорогу в жизни.

– Но почему, почему именно армия? Это ужасно, его необходимо разыскать, вы должны выкупить его со службы.

Прикрытые глаза, едва заметное движение головы.

– Это не обсуждается, миссис Хилл.

Пойдут разговоры. Скандал. Ну конечно. Скандал для него нежелателен!

Маргарет страшно ошиблась, это был ее чудовищный просчет, лишь теперь она поняла: им с сыном пришлось столько страдать лишь ради того, чтобы не бросить тень на имя отца.

Прежде, до того дня, как они выступили, Джеймс никогда не видел моря. Горстка новобранцев, деревенских парней и беглых подмастерьев, непривычных к башмакам и оттого маршировавших на редкость неуклюже, добралась до Портсмута и погрузилась на корабль. Взглянув на море в первый раз, Джеймс был поражен его серебристым блеском и тем, что оно, пребывая в беспрестанном движении, всегда остается в своих границах. Море показалось ему прекрасным и чудовищным одновременно.

Вскоре город заслонил море от глаз, шум и сутолока окружили Джеймса. Они, без пяти минут солдаты, были героями и знали это, ведь толпа приветствовала их криками, а девушки бросали им цветы. Герои отправлялись в Португалию, чтобы оттуда с боями пробиться в Испанию, защитить праведных монархов и освободить людей от тирании. Если корсиканского людоеда не остановить… но этого не следовало допускать даже в мыслях – они его непременно остановят, причем раньше, чем Англии снова придется собирать против него армию и флот.

Доблесть новобранцев укреплялась бесконечными часами муштры: строевые экзерсисы, ружейные и штыковые приемы, стрельба из полевых орудий, уход за лошадьми и подчинение грубым выкрикам мужчин, чей странный выговор порой было не разобрать и чьи приказы требовалось исполнять сию же минуту. Новые навыки вколачивались бесконечными повторениями. Джеймс стал вторым канониром, в его обязанности входило чистить пушечный ствол. Ему нравилось звучание этих слов. Было приятно иметь имя, звание и определенные обязанности. До сих пор он был «никто и звать никак», как говорила ему Карга.

Их орудийным расчетом командовал сержант Пай, родом из Рэтклиффа. Чтобы понять его, Джеймсу приходилось смотреть командиру в лицо, а сержанту Паю не нравилось, когда на него пялятся. Джеймс скоро выучился не смотреть ему в глаза и старался держать язык за зубами; голос у него был тихий, да и говор деревенский. Люди смеялись.

Форму артиллеристы носили синюю, а не красную, как у пехоты. И кивера на головах. Кивер прибавлял роста. Прибавлял значительности.

Высадились в открытом заливе, в лодках добрались до зыбучего песчаного берега. Потом был дневной переход по жаре. Хотелось пить, глаза болели от слепящего солнца. У заброшенного здания расположились на привал. Дом был великолепен, настоящий дворец с прохладными комнатами и высокими потолками. Но война уже прошлась по этим местам, принеся разрушения.

Джеймс вел свою пару лошадей прямо через мраморные холлы. Он шел на шум воды и поражался тому, что видел: стены исписаны и изрисованы углем – надписи на чужом языке, зато рисунки вполне понятны. Деревянные перила сломаны и сожжены. Пол обуглился, сводчатые потолки в саже и копоти. Джеймс отыскал дверь, ведущую во внутренний дворик, подвел коней к фонтану и дал им вдоволь напиться.

Что за гнусные твари эти французы! Джеймс не раз об этом слышал, но сейчас увидел воочию и убедился, что так оно и есть. Они все портят и не ведают уважения к законной власти, к собственности, да и вообще ни к чему.

Позднее, на следующем привале, он увидел драпировки, сорванные и брошенные на пол в качестве подстилки, кострища из разбитой мебели, почувствовал едкий запах отхожего места и утвердился в своем мнении, пока не обнаружил надписи на понятном ему языке. Разор оказался делом рук английской солдатни, отряда, прошедшего здесь до них.

В Вимейру они встали лагерем в горах, среди оливковых деревьев и каменных дубов.

Приказы сержанта Пая носились над головой, как пули. Обучение Джеймса завершилось, вся необходимая последовательность действий была вызубрена назубок. Что не отменяло сосредоточенности: за беспечность можно было поплатиться рукой. Сам он пока ничего такого не видел, но слыхал, что, если руку оторвет, можно истечь кровью до смерти. А можно и ноги лишиться, если попадешь под колесо, когда орудие, сделав залп, откатывается назад, но он надеялся, что не оплошает.

После артиллерийской подготовки пехота, спотыкаясь, побежала вперед между скал и колючих кустов. У Джеймса саднило горло и звенело в ушах, во рту и ноздрях стоял вкус и запах черного пороха. Руки, обожженные и почерневшие от копоти, дрожали. Он вытянул их, пошевелил пальцами – пока все на месте.

Лиссабон смердел. Город являл собой смешение всяческой мерзости – от нищих оборванцев до процессий кривляк папистов. На улицах было так грязно, что священники, словно женщины, приподнимали полы сутан, обнажая бледные волосатые лодыжки. Парни в синих мундирах бродили по нечищеным мостовым, пили, орали песни, и чувство превосходства росло в них с каждым часом: пуговицы на их мундирах сверкали, на ногах крепкие добротные башмаки с черными полугетрами, хлеба и пива – вдоволь. Эти молодцы знали, чего хотят, и гордились собой – а как же, они ведь выпроводили французов.

Вскоре пришел приказ выступать на Саламанку. Пехота могла отправиться напрямик, артиллерии и коннице приходилось идти кружным путем, по более проходимым дорогам.

Весь их расчет двигался вместе: фейерверкер, сержант Пай, и его подчиненные: второй номер Джеймс (он все еще считался необстрелянным новичком), ему полагалось чистить ствол банником, заряжающий – бывалый вояка по имени Стивенсон и замковый – детина со шрамом на щеке и выбитыми с той же стороны зубами. Пятым был молчаливый малый со сломанным носом, этот отвечал за запал заряда и поджигал фитиль. Они шагали по бокам своей пушечной запряжки, вслед за красным потоком кавалерии и впереди обозов с боеприпасами и фуражом. К полудню все впятером укладывались вповалку в тени орудия, спасаясь от слепящего солнца.

Путь оказался и правда кружной. Сначала шли на восток вдоль заболоченной долины, покрытой буйной растительностью, по размытым дорогам, поросшим высоким, шелестящим на ветру тростником, потом повернули на север. Началась гористая, каменистая местность. Так война стала для Джеймса вечным перетаскиванием громоздкого орудия по всяческому бездорожью и в любую погоду. Армия, как гигантское членистое существо, то растягивалась, то сжималась, рассыпалась на части и вновь собиралась воедино.

Наступил октябрь, а их пятерка вместе с четырьмя лошадьми все еще тянула по равнине девятифунтовую пушку, глотая пыль, поднимаемую колесами и стоптанными башмаками. Они врастали в склоны холмов, удерживая пушку весом собственных тел. Форсировали реки, сложив одежду на передок орудия. Каменистый край был беспощаден. Они спотыкались, то и дело толкали лафет и чертыхались.