Флибустьеры против пиратов Карибского моря - читать онлайн книгу. Автор: Леонар Дюпри cтр.№ 53

Форт Святое Таинство был не очень большой, но вполне достаточный, чтобы во время опасности вместить все население Бас-Тера. Он располагался на небольшом крутом плато и представлял собой маленькую, но хорошо спроектированную современную крепость, похожие теперь строит Вобан на границах Франции, чтобы неприятель не смог ворваться к нам. Строивший форт Левассёр был не менее талантливым военным инженером, чем Вобан, поскольку Святое Таинство так никому и не удалось взять штурмом. Как мне потом рассказывал Тарас, брат Левассёра тоже был фортификатором и в его далекой стране построил похожую крепость под названием Кодак.

Так вот, форт представлял собой правильный квадрат, на углах которого располагалось по бастиону. Особенность этой крепости была в том, что в нее можно было попасть лишь по одной узкой дороге. Но это могли проделать только друзья. Врагов же встречал шквальный огонь как спереди, так и с фланга, и даже с тыла. Преодолеть живым путь до столь желанных ворот не смог бы ни один неприятель, будь он даже самоубийцей. Как теперь принято говорить, это «было нереально».

Терпеть не могу попугайничества, когда в особенности это касается заимствования английских слов. Знаете, есть такие люди, которые не знают никаких иностранных языков и поэтому очень любят употреблять к месту и не к месту простейшие слова, смысл которых им, дуракам, вдруг кто-то ненароком открыл. Обычно это восклицания или ругательства. Будто бы сказать «ой-ля-ля» намного хуже «вау». Этот собачий вой достоин лишь англичан, которым вообще не ведомо настоящее восхищение. Только дураки, которых везде хватает, об этом не задумываются. Голова для них – то место, откуда внутрь поступает еда, а всем остальным управляет…

Так вот, испанцы в первый день и не помышляли о штурме, поэтому мы лишь наблюдали за их действиями. А они были обыкновенными. Что делает армия, когда захватывает город неприятеля? Правильно. Это даже дураку понятно. Мы с Франсуа спокойно наблюдали с небольшого каменного бруствера форта, как солдаты в желто-красных камзолах разбредаются по поселку, заходят в пустые дома и выносят из них все, что им приглянулось. Этот обычай пришел к нам из глубины веков, и не думаю, что от него солдаты когда-либо откажутся. Даже лет через триста или четыреста. Возможно, для дураков придумают вместо слова «грабеж» какое-то другое слово, только мирным жителям от этого слаще не станет и сама сущность происходящего не изменится.

Например, помню, как военный министр Лувуа, по чьему приказу был полностью сожжен беззащитный Люксембург, заявил, что это не варварское уничтожение мирных жителей и грабеж их домов, а зачиcтка. Это слово сразу подхватили придворные лизоблюды и самые тупоголовые из граждан. Так теперь оно уже официально фигурирует во всех военных донесениях. Ну да бог с ними со всеми. Мы тоже были не ангелами и захваченный испанский галеон называли не иначе как призом, а бумагу, разрешающюю грабеж вражеских судов и поселений, не иначе как комиссией. Но, как говорят эти паршивые англичане, ничего личного, это только бизнес. Каждая профессия имеет право на свой лексикон или жаргон.

Испанцы решили, раз мы все спрятались в форте, то сильно их испугались и взять нас можно чуть ли не голыми руками. И сразу же поплатились за это безрассудство. Первые, кто осмелился приблизиться к нашей крепости, были встречены сильным огнем мушкетов и мелких орудий, так что остались лежать перед фортом на выжженной земле. Через бойницы небольшой, но крепкой стены мы наблюдали, как испанцы стали обкладывать наш форт со всех сторон и рыть укрепления, приобщая к этому делу тех местных жителей, кто не успел спрятаться.

Вечером был собран первый военный совет, на котором мы с Франсуа, конечно же, не присутствовали, но его решения нам стали сразу известны – будет ночная вылазка. Капитан Мартин начал отбирать добровольцев. Я и Франсуа вызвались сразу. Волонтеров набралось человек пятнадцать, все из буканьеров. Когда стемнело, мы спустились по веревочной лестнице, перекинутой через стену, и напали на лагерь противника, в котором занимались тем, что усердно рыли траншеи.

Ночью неприятель сделал вылазку. У нас потери были минимальными, но все же это не добавило нашим солдатам боевого духа.

– Сожжено несколько палаток, убито трое и ранено семеро, – доложил я утром генералу.

– Это ерунда, но для нас она равносильна поражению. Люди больше не верят в победу. Да и я, признаюсь, тоже. В Европе я бы не волновался, что крепость может продержаться и несколько месяцев, но здесь… Эти канальи не сдаются, поскольку ждут помощи, а в это время наша затея с корабельными пушками явно не удалась. В любой момент к французам могут подойти несколько их корсарских кораблей, вернувшихся из экспедиции, а вот нам неоткуда ждать подкрепления. К тому же нас слишком мало. Поэтому, если вдруг к нам в тыл ударит хотя бы сотня флибустьеров, а то и меньше, мы потерпим страшное поражение. И повезет, если мы сумеем спастись банальным бегством. Вот такие дела, мой друг. Пора собираться…

– Если наши пушки не могут стрелять вверх, то, может, их поставить на какую-нибудь гору? – осторожно поинтересовался я.

– Об этом и речи нет… Хотя… рядом с фортом есть гора, поросшая лесом. Вы, дон Педро, молодец. Как мне раньше не пришла в голову эта безумная идея? Из вас выйдет хороший командир. Сейчас же возьмите с собой Кальдерона и отправляйтесь на эту гору. Прихватите с собой несколько солдат для охраны. Выясните, можно ли на нее затащить пушки и есть ли там подходящая площадка для стрельбы.

Я видел, как угрюмое, осунувшееся лицо генерала вновь засияло, в глазах появились задорные искорки.

С Кальдероном и несколькими солдатами мы через полчаса уже были у горы. Однако никакой дороги, даже тропинки, не обнаружили. Нам приходилось, орудуя своими дагами, прорубать путь. Кальдерон всю дорогу твердил: «Только бы там было место для пушек, только бы там было подходящее место». Мы шли и шли вверх, отбиваясь от стай москитов, когда под кронами больших деревьев, когда сквозь кустарник, когда по открытой каменистой местности. Вскоре мы поняли, что достигли вершины.

– Теперь так, – скомандовал Кальдерон. – Расходимся в разные стороны и ищем подходящую площадку для батареи.

Через некоторое время мы вновь собрались вместе. К нашему сожалению, подходящего места не было.

– Значит, – продолжил тяжело дышащий Кальдерон, – самая лучшая позиция вон там, где и будет батарея.

Мы подошли к каменистому обрыву, откуда открывался превосходный вид на форт. Он был как на ладони. Для мушкетного выстрела было далековато, пожалуй, для фальконета тоже, но наши длинные корабельные орудия могли накрыть отсюда всю крепость.

– Кустарник вырубим, камни уберем, неровности засыплем землей… – говорил возбужденно Кальдерон, – все как следует утрамбуем и угостим французиков тыквами. То-то они забегают… Вы четверо оставайтесь здесь и начинайте вырубать кусты. Мы с доном Педро сейчас пришлем вам подмогу и постараемся найти более удобный путь для подъема. Всё, за работу.

На обратном пути мы возбужденно носились по склону, ища более пологие пути, делая зарубки на деревьях и срубая кусты для пометок. Нельзя описать словами, как погрустнел генерал, когда шутник Кальдерон сначала специально сообщил, что склон горы довольно сильно заросший и что на вершине нет подходящей площадки для батареи, а потом, сделав паузу, вдруг сказал, что на вершине все же можно соорудить площадку, да и пушки протащить, и что мы уже даже наметили дорогу.