1612 год - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Евдокимов cтр.№ 110

Дважды на соборе выкликали имя Михаила Романова и оба раза отклоняли. Как ни странно, более всех возражал его дядя Иван Никитич, считавший себя более достойным престола, чем племянник. Наконец 2 февраля во время новых споров встал дворянин из Галича и подал Пожарскому свиток, где было выражено единодушное мнение всего города.

— Каково ваше желание? — спросил Дмитрий Михайлович.

— Надобно избрать на царство Михаила Федоровича Романова, — таков был ответ. — Он всех ближе по родству с прежними царями.

В этот же момент со свитком вышел и донской атаман.

— А вы, казаки, о ком просите? — спросил Пожарский.

— О природном царе Михаиле Федоровиче.

Это было неудивительно: ведь казаки неистово ненавидели бояр и незнатный Романов им был больше по сердцу. Мнение казаков, представлявших в тот момент значительную силу в государстве, стало решающим: весь собор высказался за избрание Михаила Романова. Затем все выборщики разъехались по своим городам, чтобы утвердить решение собора.

Двадцать первого февраля, в первую неделю Великого поста, был последний собор, где каждый чин подал письменное мнение об избрании государя. Все они были сходными и указывали на Михаила Федоровича.

В этот же день на Лобное место вышли рязанский архиепископ Феодорит, Новоспасский архимандрит Иосиф, боярин Василий Петрович Морозов и… троицкий келарь Авраамий Палицын, который, как всегда, вовремя переметнулся на сторону сильнейшего, уже прочно забыв о прежнем своем благодетеле — Дмитрии Трубецком.

— Кого хотите в цари? — спросил Морозов у москвичей, еще не сообщая решения собора.

Мнение было единодушным:

— Михаила Федоровича Романова.

В эти же дни в Москву были вызваны Мстиславский, Воротынский и другие старшие бояре. Поначалу они и слышать не хотели об избрании незнатного Романова. Мстиславский заикнулся было вновь о поисках чужеземного претендента, но гнев собравшихся был так велик, что он испуганно смолк. В этот момент Воротынский наклонился к уху старика:

— Слышь, Федор Иванович! Мишка ведь молод и глуп. Нам при нем вольготнее будет.

Это соображение победило, и «верхние» бояре дали свое согласие.

Приняв окончательное решение, собор снарядил делегацию для приглашения Михаила на царство. В Кострому отправились архиепископ Феодорит, все тот же вездесущий Авраамий Палицын, архимандриты из Новоспасского и Симоновского монастырей, протопопы кремлевских соборов, бояре Федор Шереметев и Владимир Бахтеяров-Ростовский, окольничий Федор Головин, дьяк Иван Болотников, стольники, стряпчие из дворян московских, дьяки, жильцы, дворяне и дети боярские из городов, головы стрелецкие, атаманы казацкие, купцы и других чинов люди.

Вожди ополчения, которым, казалось, надо было возглавить посольство, остались в Москве: в любой момент можно было ожидать нападения и с севера — шведов, и с запада — поляков, и с юга. Там, в Астрахани, обосновался Заруцкий, лелея мечту создать собственное Астраханское царство. Да и в самой Москве дел было невпроворот: надобно было привести в порядок церкви и дворцы в Кремле, надобно было сыскать необходимые к коронации средства. Не было и царских регалий; напрасно несколько раз водили к пытке Федора Андронова, тот отнекивался; так было и решили, что все царские венцы похищены. Но тут нежданная радость: когда был избран новый государь, к Пожарскому пришел старый царедворец Никифор Васильевич Траханиотов, поведавший Пожарскому, что, когда Шуйского подвергли насильному пострижению, ему удалось под шумок унести царские регалии — шапку Мономаха, бармы, скипетр и державу и спрятать у себя на подворье. Не раз дьяк подвергался смертельному риску, когда поляки устраивали по московским дворам повальные обыски в поисках ценностей, да Бог миловал.

Тем временем посольство прибыло в Кострому и нашло царя с его матерью в Ипатьевском монастыре. 12 марта, после обедни, двинулось из Костромы под колокольный звон торжественное шествие с хоругвиями и иконами. Марфа с сыном вышли навстречу, однако, узнав о причине шествия, поначалу отказались идти в соборную церковь. Едва их упросили всем миром.

В соборе после молебна послы зачитали грамоту об избрании Михаила на царство и просили ехать с ними в Москву. Юноша в испуге отказался, Марфа Ивановна поддержала его. Она сказала, что «у сына ея и в мыслях нет на таких великих преславных государствах быть государем; он не в совершенных летах, а Московского государства всяких чинов люди измалодушествовались, дав свои души прежним государям, не прямо служили». Марфа упомянула об измене Годунову, об убийстве Лжедимитрия, сведения с престола и выдаче полякам Шуйского и продолжала:

— Видя такие прежним государям крестопреступления, позор, убийства и поругания, как быть на Московском государстве и прирожденному государю государем? Да и потому еще нельзя: Московское государство от польских и литовских людей и непостоянством русских людей разорилось до конца, прежние сокровища царские, из давних лет собранные, литовские люди вывезли; дворцовые села, черные волости, пригородни и посады розданы в поместья дворянам и детям боярским и всяким служилым людям и запустошены, а служилые люди бедны; и кому повелит Бог быть царем, то чем ему служилых людей жаловать, свои государевы обиходы полнить и против своих недругов стоять?

— …Кроме того, — сказала Марфа в заключение, — отец его, митрополит Филарет, теперь у короля в Литве в большом утешении, и как сведает король, что на Московском государстве учинился сын его, то сейчас же велит сделать над ним какое-нибудь зло, а ему, Михаилу, без благословения отца на Московском государстве никак быть нельзя.

Послы молили и били челом Михаилу и матери его с третьего часа дня до девятого, уверяя, что «выбрали его по изволению Божьему, не по его желанью, что прежние государи — царь Борис сел на государство своим хотеньем, изведши государский корень — царевича Димитрия; начал делать многие неправды, и Бог ему мстил за кровь царевича Димитрия богоотступником Гришкою Отрепьевым, вор Гришка-расстрига по своим делам от Бога месть принял, злою смертью умер; а царя Василья выбрали на государство немногие люди, и, по вражью действу, многие города ему служить не захотели и от Московского государства отложшись; все это делалось волею Божиею да всех православных христиан грехом; во всех людях Московского государства люди наказались все и пришли в соединение во всех городах».

Однако никакие доводы не действовали. Тогда послы начали угрожать, что «Бог взыщет с Михаила конечное разорение государства». Суеверная Марфа испугалась Божиего проклятия, и Михаил наконец дал согласие.

Девятнадцатого марта царский поезд двинулся из Костромы в Москву, но путешествие сильно затянулось. Делали долгие остановки в Ярославле, Ростове, Троице-Сергиевом монастыре. За это время составился царский двор. В него вошли родственники Марфы Борис и Михаил Салтыковы (племянники предателя), пребывавшие вместе с Романовыми в Ипатьевском монастыре. Борису Салтыкову было поручено руководство тут же образованным приказом Большого дворца, а Михаил стал кравчим. Близкий к царю Константин Михалков получил чин постельничего. Недруг Пожарского Федор Шереметев также стремился стать необходимым молодому государю. Ко двору последовал и его шурин, двоюродный брат Михаила Романова, Иван Черкасский. Они подучили царя отправлять грамоты в Москву не на имя Трубецкого и Пожарского, а на старшего боярина — Мстиславского.