Кровавые скалы - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Джексон cтр.№ 62

Зрелище было не для малодушных. На дальнем берегу Большой гавани над руинами разгромленного Сент-Эльмо все еще торчали на копьях обуглившиеся и изуродованные головы защитников форта. Ла Валетт рассматривал их некоторое время из окна зала для аудиенций. Какая утрата, какая жертва!.. Их разделяло расстояние в тысячу ярдов и более чем тридцать дней. Сердце гроссмейстера отяжелело, а глаза затуманили нахлынувшие воспоминания и печаль. Он пришел сюда, чтобы отдать дань памяти павшим, попрощаться с ними как друг и предводитель, сорок восьмой и, возможно, последний великий магистр благородного и древнего ордена святого Иоанна. Завтра или неделю спустя и его голова может закончить дни свои на копье, а тело — закованным в цепи. Ибо Мустафа-паша не собирался отступать, и османская армия стояла у самых ворот. Если он, Жан Паризо де Ла Валетт, победит, только тогда он вновь сможет взглянуть в это окно, прийти сюда, на крышу цитадели Сент-Анджело. Теперь его домом стал Биргу.

Магистр повернулся и бесшумно двинулся по опустевшим покоям бывшей резиденции. Как много произошло событий, как много было споров, как долго ему приходилось льстить и упрашивать послов и эмиссаров, выступавших от имени монарших дворов Европы! Все оказалось тщетным и привело к войне. Ла Валетт остановился у входа в Зал совета, обвел взором гобелены, гербы, деревянно-кирпичный потолок. Знакомые места, призрачные фрагменты минувших дискуссий. Магистр кивнул самому себе. За последние месяцы наиболее частыми его спутниками стали сомнение и отчаяние, близкое к безысходности.

Летний зной и грохот пушек ударили в лицо, когда Ла Валетт сошел на каменные плиты внутреннего дворика. Здесь, в закрытом от посторонних глаз саду, наедине со своими мыслями он когда-то обретал утешение и покой. Позади оставалось все — вопросы, приказы, постановления. Кроме болезни. Магистр медлил, осматривая сад — место былой тишины, где стало невозможным передохнуть, и былой отрады, ныне загубленное войной. Даже нимфеум, прохладный грот, что давал убежище от полуденного солнца, превратился в склад для пушечных ядер. Во дворе на расположенные по периметру платформы втащили орудия, а там, где росли деревья, разбили лагерь. Все вокруг изменилось. Всему пришел конец.

Часовня Святого Богоявления. Здесь таилась душа Ла Валетта, само сердце веры. Мрачное, темное место. Великий магистр де Лилль-Адам построил часовню в 1530 году, когда привел рыцарей на Мальту, — останки покойного старика погребены под мраморной плитой перед алтарем. Другой старик может не удостоиться подобной чести, подумал гроссмейстер. Он сопровождал де Лилль-Адама, когда началось отступление с Родоса, и теперь вновь стоял рядом с ним. Не будет больше бегства, не будет исхода в Землю обетованную, на новый Родос, другую Мальту. Его госпитальеры, его орден, основанный в 1099 году благословенным Жераром ^[26] и ставший воинским по воле папы Пасхалия ^[27], выстрадал и претерпел невозможное. Им и раньше угрожали, и не раз они раскачивались на краю пропасти. В 1291 году лишь семерым рыцарям святого Иоанна, в их числе и великому магистру, удалось избежать гибели в кровавом побоище у стен Акры и вернуться из Святой Земли. Сражение было их плотью и кровью, а умение выживать — их наследством. И он его не растратит.

Ла Валетт благоговейно опустился на колени и поцеловал могилу предшественника. Затем поднялся и коснулся губами ног позолоченной фигурки распятого Спасителя. Страдания Христа помогали переносить собственные муки. Гроссмейстера тошнило. Кашлянув, он сплюнул кровь в сжатый кулак и, потеряв равновесие, прислонился плечом к колонне из розового гранита. Эти камни разделяли с магистром историю ордена, ведь они тоже прибыли с Родоса. Но и с ними придется распрощаться.

Приветствуя рыцаря Большого Креста Лакруа у подножия форта, Ла Валетт пристегнул меч.

— Ты терпелив, брат мой.

— Даже великий магистр имеет право уединиться со своими демонами и молитвами.

— Я не забываю про обоих.

— Верное христианское воинство здесь, и с нами Господь.

— Будем надеяться, этого достаточно для победы. Мои приказы уже исполнены?

— В скором времени, Жан Паризо.

— Тогда все готово. Настал час защитить веру и обрести бессмертие.

Оставив позади громаду форта Сент-Анджело, двое рыцарей пересекли подъемный мост и двинулись в направлении монастырской церкви и грохота орудий. К месту последних испытаний.

Иногда канонада стихала. В дрожащем безмолвии христианские воины сидели, низко пригнувшись, и группами укрывались за крошащимися зубцами стен. Они ждали, расположившись вдоль всех укреплений, обращенных в глубь острова, от двух выступающих вперед огромных бастионов Биргу до Сент-Микаэля, на остатках напоминавшего башню форта Сенглеа. Сверкали на солнце морионы и бургиньоты ^[28], блестели доспехи и кирасы. Стрелки сжимали мушкеты и аркебузы с фитильными и колесцовыми замками, пикинеры в коротких кожаных куртках держали пятнадцатифутовые копья, протазаны, глефы и рунки ^[29]. Там же были и солдаты из Германии и Италии с двуручными мечами, наемники и авантюристы в кольчугах, хваставшие боевыми молотами и рапирами. И конечно же, рыцари. Жара усиливалась, и, готовясь к грядущему пылу сражения, они сняли все доспехи, кроме нагрудников. Ноги ниже бедер стали уязвимы. Зато благодаря этому госпитальеры обрели свободу движения и теперь могли бегать, прыгать и применять мастерство, приобретенное за многие годы плаваний на галерах.

Все облачились в одеяние, которое соответствовало их вере, — красные сюрко ^[30], украшенные большим латинским крестом белого цвета. Эта эмблема означала единение христиан, символизировала их сплоченность и принадлежность к крестовому походу. Все — от пехотинцев самого низкого происхождения до родовитых рыцарей — сражались с одним врагом и ради одной цели. Враг этот стоял наготове на склонах Коррадино и на подступах со стороны Марсы. Флаги и плюмажи трепетали на нагретом ветру. Острые лезвия ятаганов отбрасывали блики солнечного света. Вместе со звоном литавр нарастал напряженный гул. Глазам открывалось волнующее и в то же время ужасающее зрелище. Четверг, 2 августа 1565 года — семьдесят пятый день осады. Мустафа-паша готовил смертельный удар. Он ждал развязки.