София Ротару. Белый танец хуторянки - читать онлайн книгу. Автор: Федор Раззаков cтр.№ 40

Это началось с приходом на пост генсека Юрия Андропова, с именем которого связаны известные попытки ужесточения режима. Тенденция была все та же, что и в незапамятные сталинские времена, – уравнять всех во всем, независимо от рода деятельности каждого и заслуг его перед страной. В первую очередь я имею в виду нас, артистов…».

К этому тексту напрашивается комментарий. Обратим внимание на фразу о «незначительных нарушениях тогдашней финансовой дисциплины». Под этой «незначительной мелочью», видимо, подразумеваются также и «левые» концерты, доходы от которых не облагались налогами, поскольку втихаря делились исключительно между чиновниками и артистами. Эти суммы были внушительными – если брать в целом по стране, то они могли составить сотни тысяч, а то и миллионы рублей в год. Об этом можно судить хотя бы по следующему факту – заработкам известных артистов, в том числе и самого Льва Лещенко.

По его словам, ставка у него была хоть и высокая, но все равно незначительная (в сравнении, например, со ставками оперных артистов). Однако последние пользовались меньшей популярностью, чем эстрадники, поэтому «чесами» по стране не занимались – отсюда и повышенная ставка. А эстрадники халтурили постоянно, что позволяло им получать нелегально (в обход налогов) весьма приличные суммы. Причем по мере втягивания СССР в мелкобуржуазную конвергенцию (начало 70-х) и началом нефтяного бума (после октября 1973 года) «нефтяные» деньги полились в страну рекой, а вместе с этим стали расти и «левые» гонорары артистов. Поэтому тот же Лещенко в материальном плане не был уравнен с остальными жителями страны – врачами, учителями, милиционерами и т. д. – и, естественно, равняться с ними не хотел. О его тогдашних заработках можно судить хотя бы по следующему факту.

Всесоюзная слава пришла к Лещенко в 1970–1971 годах, когда он в материальном плане был вполне скромно зарабатывающим артистом. Но уже спустя год он сумел купить себе кооперативную квартиру, а в 1974 году еще одну – в Сокольниках (цена – порядка 10 тысяч рублей). Более того: в том же 74-м он купил себе еще и автомобиль «Жигули» за 6300 рублей. А в 1976 году, когда внезапно влюбился в свою будущую жену Ирину, которая в ту пору жила в Венгрии, в Будапеште, и часто звонил ей по международному телефону, платил ежемесячно за эти разговоры астрономические суммы. Впрочем, послушаем его собственный рассказ: «Когда Ирина подходила к телефону, начиналось этакое «лирическое отступление» часа на полтора, а то и два. За что, соответственно, мне в ноябре приходит счет за международные переговоры на тринадцать тысяч рублей. Можно представить, сколько лет нужно было копить деньги, чтобы купить себе, скажем, «Волгу», которая стоила тогда чуточку дороже. К слову, родные хотя и столбенели каждый раз от вида моих телефонных счетов, никогда мне никаких комментариев по этому поводу не делали…»

Итак, что мы имеем в сухом остатке. Несмотря на неудовлетворительную (по словам самого Лещенко) концертную ставку, он был достаточно богатым по советским меркам человеком. Значит, эта концертная ставка была не единственным источником его больших доходов. И эти источники он сам называет «незначительными нарушениями финансовой дисциплины». Советским государством управляли люди не глупые, которые исходили из того, что ставка у эстрадного артиста должна быть не слишком большой, поскольку в любом случае он всегда найдет возможность подхалтурить и обеспечить себя дополнительным заработком, во много раз превышающим официальный. То есть, это были нелегальные рыночные отношения.

Кстати, они достаточно активно коррумпировали культурную среду и в эту коррупционную систему были вовлечены практически все: как чиновники, так и артисты. Например, если артист хотел добиться для себя гастролей в выгодном с финансовой точки зрения регионе (не где-нибудь в глубинке, а в крупном городе), то он должен был заплатить определенному чиновнику в своей филармонии (или напрямую в Минкульте) взятку: либо деньгами, либо натурой (разного рода дорогие подарки в виде импортных духов, одежды и т. д.). Если артист хотел получить очередное звание или лауреатство на каком-нибудь конкурсе, то взятки давались членам жюри, а уже те делились с чиновниками. Если артист хотел попасть в ротацию на радио или ЦТ – опять же без взяток не обходилось.

Вся эта система существовала в советском искусстве давно, но особенно пышно разрослась именно в годы мелкобуржуазной конвергенции – в 70-е годы. Бороться с этим было бессмысленно, однако навести элементарный порядок было необходимо, поскольку это наносило экономике страны колосальные убытки. Общая ежегодная суммарная цифра этих «незначительных нарушений», повторимся, выливалась в миллионы рублей. Причем с развитием мелкобуржуазной конвергенции суммы эти не уменьшались, а наоборот возрастали (что неудивительно, учитывая, что позднебрежневские времена в народе называли «всеобщим пофигизмом»). Именно с последним и начал борьбу Юрий Андропов и его «силовики». Они не хотели «уравнять всех во всем, независимо от рода деятельности каждого и заслуг его перед страной», как утверждает Лещенко – цель была иная: взять под контроль «левые» денежные потоки, которые, во-первых, утекали мимо государственной казны, во-вторых – развращали элиту.

По словам Лещенко, досталось тогда как Алле Пугачевой, так и Софии Ротару. Видимо, поэтому у первой и возникло желание покинуть страну – она испугалась за свое будущее, которое в свете правления Юрия Андропова стало выглядеть туманным и менее привлекательным. Вряд ли она думала, что ее могли посадить за «незначительные финансовые нарушения», однако нервов могли попортить изрядно, в том числе вообще отлучить от «левых» денег. Лещенко было чуть легче – он взял и вступил тогда в ряды КПСС, чем существенно обезопасил свое будущее. Пугачеву в партию никто бы не принял, а высокими званиями она тогда не обладала – была всего лишь заслуженной артисткой РСФСР.

Что касается Ротару, то у нее тогда возникли проблемы куда более серьезные, чем у Лещенко и Пугачевой. Вот как об этом вспоминает Валерий Евдокименко (старший брат мужа Ротару):

«Однажды Соня звонит мне домой и просит срочно открыть ей банковский счет. Я открыл, а она присылает на него 1 333 000 рублей! В то советское время на эту сумму можно было купить два стоквартирных дома! Из-за этого у Толика произошел первый тяжелейший стресс! Соня втянула его в авантюру какую-то кооперативную, с махинациями. Эти деньги были перечислены с нарушениями, без налогообложения. Против Толи возбудили уголовное дело, потому что на всех бумагах стояла его фамилия. Потом его едва не посадили в тюрьму! Спас от нар Анатолия Юрий Чурбанов, знаменитый зять Леонида Брежнева (в 1981–1983 годах Чурбанов был 1-м заместителем министра внутренних дел, а в 1983–1986 годах – заместителем начальника управления внутренних войск. – Ф. Р.). Я знал Юрия еще по ЦК комсомола.

Потом Соня предложила перечислить эти деньги в Прибалтику, чтобы ей их там конвертировали. Я ее тогда предупреждал: «Ты все потеряешь!» Короче, она меня не послушала и все деньги в итоге потеряла! А Толя долго не мог в себя прийти, переживал, что едва не попал в тюрьму…».

Итак, из этого текста становится ясно, что Ротару, как и Лещенко, отнюдь не бедствовала. Учитывая, что концертная ставка у нее была пусть и высокая, однако даже она не позволяла стать рублевым миллионером (слава пришла к Ротару в 1972 году, то есть 10 лет назад, и из этого следовало, что каждый год ей надо было зарабатывать более 100 тысяч рублей – нереальная сумма для артиста с легальной ставкой). Однако у артистов было оправдание своих сверхдоходов: они упирали на то, что те прибыли, которые они приносили государству, во много раз превышали их «левые» заработки. В устах того же Л. Лещенко это выглядит следующим образом: «Когда начались «наезды» по части проверки лигитимности моих доходов, я составил специальную справку для ЦК партии, в которой было подсчитано, что я в период своей концертной деятельности «обрабатывал» за год в среднем тридцать восемь – сорок концертов в местном Дворце спорта, вмещающем примерно пять-шесть тысяч человек. Таким образом, я один «обслужил» в итоге около двух миллионов зрителей, каждый из которых заплатил по два рубля за билет. Выходит, что в копилку государства я внес порядка трех миллионов рублей, а получил от него в награду всего-то около трех тысяч в общей сумме. То есть в тысячу с лишним раз меньше, чем реально заработал! Мне, правда, возразили, что ничего вы, артисты, на самом деле не зарабатываете, а только лишь перераспределяете деньги, ибо не создаете никаких материальных благ. Вот и поспорь с такой логикой…»