Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Погодин cтр.№ 132

Нигде на Востоке полигамия не развилась с такой силой, как в Персии. В Турции она несравненно слабее. Что касается собственно Фетх-Али-шаха, то можно положительно сказать, что со времени ислама ни один венценосец подобно ему не мог похвалиться таким громадным гаремом, и мы имеем полное право назвать его – и, разумеется, только в этом отношении – Соломоном Новейшего времени. У Фетх-Али-шаха было свыше 300 жен. Среди этой-то ближайшей своей обстановки он любил предаваться самым неожиданным прихотям чувственных наслаждений, которые поглощали, можно сказать, все его мысли, все его существо… Расскажу для примера следующее.

…Это было в Тегеране. В один июльский день, когда полуденный зной значительно ослабел и в воздухе заметно стала разливаться прохлада, я приказал оседлать лошадь и отправился за город. Я ехал на этот раз с целью посетить Нигаристан – один из замечательнейших загородных дворцов, построенный Фетх-Али-шахом.

Подъехав к саду, я через полуразрушенные ворота вступил в главную аллею. Она тянется на довольно большое протяжение и, упираясь на самой середине в прекрасную ротонду, с обширным бассейном, разделяется надвое. За ротондой боковые аллеи опять сходятся в главную, которая оканчивается у самого дворца, стоящего в конце сада.

Дворец со всеми к нему пристройками довольно обширен. Из имеющихся в нем двух зал особенное внимание обращает на себя тронная – своею стенописью. Прямо против входа изображен на стене Фетх-Али-шах с несколькими стоящими по сторонам его сыновьями; на боковых же стенах – знатнейшие вельможи Ирана и несколько европейцев: в числе последних Малкольм, сэр Узлей и Мориер, автор «Хаджи-Бабы».

С правой стороны от главного фасада есть низкий проход под сводом, ведущий на небольшой дворик, сообщающийся с другим – большим, на котором находятся гаремные помещения. На первом дворике, против устроенного посреди бассейна, возвышается искусственная, под сводом, и весьма крутая гора, вершина которой сообщается с гаремом. О гаремных собственно помещениях сказать нечего: это небольшие комнаты, ничем не отличающиеся одна от другой и состоящие из голых стен, без всяких украшений.

Что касается дворцового сада, то он принадлежит к числу лучших, какие мне случалось видеть в окрестностях Тегерана. Роскошные деревья, доставляющие чудную тень, и разлитое в воздухе благоухание от бесчисленных цветов делают его бесподобным приютом среди пустынной местности от палящего зноя иранского солнца.

Во время пребывания Фетх-Али-шаха в Нигаристане описанный мною выше дворик с бассейном обычно устилался богатейшими коврами, и повелитель Персии, сидя перед бассейном и не выпуская из рук кальяна, со всей отличавшей его страстностью, следил за своими женами, которые, скатываясь с горы в бассейн, одна перед другой старались очаровать его сердце. Гора в этих случаях покрывалась бархатом.

Но прошли годы: всесокрушающее время наложило печать на Нигаристан, и только потехи его соорудителя, живя в устах народа, служат и поныне предметом для рассказов…

Отличительной чертой характера Фетх-Али-шаха была непомерная жадность к деньгам. Страсть эта развилась в нем до громадных размеров. По мнению некоторых, она была следствием той бедности, которая сопровождала его детство. Рассказывают, что мать его зачастую не знала, чем покрыть расход на денную пищу. Ближе же всего склонность Фетх-Али-шаха к деньгам можно объяснить теми расходами, которые поглощались его гаремом.

Государственными делами он занимался мало, чтобы не сказать, что вовсе ими не занимался. Предоставив все управление государством своим сыновьям и назначив их в губернаторы разных провинций, он, не входя в самый образ их действий и мало заботясь об участи своих подданных, изнывавших под бременем безграничного деспотизма, требовал от них только денег. Но в последние годы царствования Фетх-Али-шаха сыновья его, ожидавшие со дня на день кончины отца, прекратили отправление денег, так что на одном правителе Шираза, Хусейн-Али-мирзе, считалось недоимки в 600 тысяч туманов (1 миллион 800 тысяч рублей серебром), такое поведение последнего навлекло на него гнев отца, который и выступил против непокорного сына. Но поход этот имел для Фетх-Али-шаха весьма грустный исход: он занемог в Испагани, где и умер от истощения сил, 13 октября 1834 года, на семьдесят втором году от рождения.

Наследником престола Фетх-Али-шах избрал, помимо двоих старших сыновей, своего любимца Аббас-Мирзу. Воспитанный в неге и роскоши, принц этот был, однако же, врагом всякой пышности и держал себя менее гордо, чем другие. Обращение его отличалось простотой и любезностью. Главным недостатком его было чрезмерное властолюбие. К России и к русским Аббас-Мирза питал непримиримую вражду, которую в нем в особенности поддерживали англичане, смотревшие далеко не равнодушно на возраставшее влияние наше в этой части Азии.

Резиденцией Аббас-Мирзы был Тавриз, главный город вверенной его управлению Адербиджанской провинции. Он умер годом раньше Фетх-Али-шаха, а именно 10 октября 1833 года, в Мешеде, во время Хорасанского похода.

Первым лицом при шахе был Мирза-Шефи. Сын Мирзы-Ахмед-хана, когда-то служившего в войсках Надир-шаха, он родился в Испагани, откуда еще в молодых летах удалился в Мазандеранскую область, где и поселился в Бендинее. Там он некоторое время состоял при начальнике местечка Хаджи-Джан-хане, от которого перешел к Ага-Мамед-хану, сделавшему его визирем и оказывавшему ему особое расположение и доверие. В день его смерти Мирза-Шефи находился в Тегеране и вместе с губернатором города Мирза-Мухаммед-ханом-Каджаром способствовал восшествию на престол Фетх-Али-шаха. Когда же вслед за тем тогдашний первый министр Мирза-Ибрагим-хан был убит, он занял его место с титулом садри-азама.

Мирза-Шефи отличался непомерною скупостью и, как отъявленный взяточник, нажил себе громадное состояние. Он имел несколько сыновей, но они все умерли в молодых летах; на единственной же дочери его женился сын Фетх-Али-шаха, Хумаюн-мирза, к которому и перешло все его состояние.

В приезд Ермолова Мирзе-Шефи было 80 лет. Он скончался 19 рамазана 1234 (1818–1819) года, в городе Казвине, на возвратном пути из Султанин, и погребен в Кербелае.

Преемником его, по должности первого министра, был министр внутренних дел низам-уд-доулэ Мамед-Хусейн-хан. Он начал службу при Ага-Мамед-хане и был в разное время правителем Кашана, Кума и Испагани, где о нем сохранились самые добрые воспоминания. Душою преданный земледелию и нередко личным примером поощряя крестьянина к труду, он наживал большие деньги, которые сполна тратил на бедных и жертвовал на дела благотворительные. Щедрость его дошла до того, что его сравнивали с Хатемом, начальником одного из арабских племен, и с эмиром Омейядов Мени-Заидэ, а в раздаче милостыни с Кааном, сыном Чингисхана. Занимая уже высокое место в государстве, он зачастую переодевался в простое платье и в сумерках, никем не замеченный, бродил по тегеранским улицам и трущобам, отыскивая бедных и нуждающихся. Наделяя их деньгами и вещами, он просил только молиться о нем и не осуждать за то, что не может доставить им полного обеспечения. Придворным чинам он назначил лично от себя ежегодные субсидии. Стол его был открыт для всех и каждого. В Персии рассказывают, что однажды ночью в воде, в которой в доме его отваривался плов, утонуло три человека (?). В Кербелай, Неджеф и другие священные места он отправил в течение своей жизни свыше 100 тысяч червонцев.