С этими словами она уселась на стул напротив Пальмиры. Девушка не сочла нужным отвечать на подобную дерзость.
– Как позволяете вы себе оставаться здесь против воли мадемуазель де ла Сутьер? – счел своим долгом вмешаться Арман. – Я не намерен этого допускать, слышите?
– Месье Робертен, вы вообразили, что находитесь в одном из своих замков, – ответила швея ядовито. – Похоже, вы привыкли приказывать толпе лакеев! И то сказать, вы так богаты, что каждый может заподозрить у вас в кармане кусочек веревки от висельника!
При этом грубом и жестоком намеке Арман Робертен чуть было не вспылил, но его удержала Пальмира.
– Не слушайте, что она говорит, месье Робертен, – ласково произнесла она, – эта девушка никогда не умела держать язык за зубами, я сама избаловала ее. Ее дерзости не должны вас оскорблять, ваше положение слишком высоко для этого. А что касается нас, – обратилась она к Женни, – я могу сказать, почему хотела вас удалить. В настоящий момент мой отец у настоятельницы и может вернуться сюда с минуты на минуту. Если, к несчастью, он вас здесь встретит…
– Ага! Месье де ла Сутьер вернулся из путешествия? – спокойно сказала Женни. – Тем лучше, я хочу увидеться и с ним.
– Что такое? – послышался голос де ла Сутьера, только что вернувшегося в приемную.
Пальмира дрожала от страха, испугавшись, что отец поддастся порыву бешенства. Она бросила на него умоляющий взгляд. Де ла Сутьер не обратил бы никакого внимания на эту безмолвную мольбу, если бы гризетка сохранила перед ним свой дерзкий вид, но из расчета или невольного уважения к одному из самых важных лиц департамента.
Она поспешно встала и низко присела. Обезоруженный ее почтительностью, дворянин смягчил свирепое выражение лица.
– Вы здесь? – произнес он холодно. – Разве моя дочь позволила вам навещать ее?
Пальмира отрицательно покачала головой.
– В таком случае, – продолжил он, – я не понимаю вас. Надеюсь, вам выплатили жалование за время услужения в Рокроле.
– Сполна, сударь, мне ничего не должны.
– Тогда в чем причина вашего прихода?
– Причина? Удовольствие видеть вас, сударь, – вас и мою госпожу.
– Очень благодарен, – ответил де ла Сутьер, которого начинала разбирать досада. – Однако я вам, кажется, сказал раз и навсегда, что всякое общение между вами и моей дочерью по определенным причинам должно быть прекращено. Относительно наших с вами отношений – я и не подозревал, что мы находимся в тесной дружбе.
– Однако есть такие вопросы, которые требуют дружеского соглашения между нами, и чем скорее, тем лучше, – заметила Женни Мерье, устремив на де ла Сутьера свои черные проницательные глаза.
Он с трудом скрыл легкое содрогание.
– Если вам нужно поговорить со мной, – ответил он более мягким голосом, – я не откажусь вас выслушать, но только не здесь. Я проведу некоторое время в Лиможе, вам легко будет отыскать меня в гостинице, где я остановился.
– Да-да, вы не скоро отсюда уедете: вы назначены присяжным суда. Как я понимаю, вы будете присутствовать на суде над Франсуа Шеру, убийцей сборщика податей.
Де ла Сутьер снова содрогнулся.
– Папа, что она говорит? – спросила Пальмира тихим и дрожащим голосом. – Вы будете судить…
– Постой, – перебил ее отец и вновь обратился к швее: – Закончим разговор, и чем скорее, тем лучше. Вы видите, я занят. Итак, повторяю, если вы мне хотите что-то сообщить, можете прийти ко мне.
– Честная девушка не ходит к мужчинам, – возразила Женни, вставая и приняв насмешливо-скромный вид.
Она присела перед Пальмирой, поклонилась Робертену и направилась к двери, одновременно знаком приглашая де ла Сутьера пройти с ней несколько шагов. Он невольно подчинился власти, которую начинала брать над ним эта дерзкая особа. Когда они отдалились от Армана и Пальмиры на приличное расстояние, она сказала тихим, но повелительным тоном:
– Я буду вас ждать сегодня в восемь часов вечера на центральной площади.
В полной уверенности, что ей не смогут отказать, она с улыбкой на лице вышла из приемной, не ожидая ответа. Де ла Сутьер поспешил вернуться к молодым людям.
– Вот дерзкая девчонка, любезный де ла Сутьер! – вскрикнул Арман с явной досадой. – Я не понимаю, как мы с вами устояли против искушения выбросить ее из окна!
– Это правда, – подтвердил де ла Сутьер с притворным равнодушием, – но старых слуг из осторожности не худо и пощадить: эти люди всегда сумеют втереться в ваше доверие и узнать о некоторых семейных делах, а потом с легкостью распускать про вас дурную молву. Вот тайная пружина моего великодушия… к тому же все-таки она женщина.
Арман не поддержал разговора, и речь зашла о другом. Вскоре де ла Сутьер собрался идти, вместе с ним поднялся со скамьи и молодой Робертен. Целуя Пальмиру в лоб, отец, казалось, был исполнен нежности и обещал вскоре навестить ее опять. Однако, вернувшись в свою келью, она не почувствовала себя ни счастливее, ни спокойнее, чем была до свидания, которого так пламенно ждала. Девушке не оставалось ничего другого, как прибегнуть к молитве – единственному утешению, которое ей оставалось.
* * *
Вечер того же дня. Небольшая площадь, усаженная липами, погружена в полный мрак. Лишь несколько газовых фонарей, стоящих один от другого на большом расстоянии, едва освещают каменную мостовую.
Барабанщик отбивает отбой для военного гарнизона, расквартированного в городе. Вечерняя прохлада давно прогнала с улиц мирных граждан. Однако еще слышен тихий говор, раздающийся под сенью лип, а в темноте порой скользят легкие тени, но разговор столь осторожен, а движения так неуловимы, что редким прохожим, возвращающимся через площадь к своим домам, она кажется совершенно безлюдной.
Около восьми часов мужчина в теплом пальто и шляпе с широкими полями, которая скрывала верхнюю часть лица, приближался к маленькой площади.
– Какой стыд! – бормотал де ла Сутьер, а это был именно он. – В мои годы я вынужден в таинственном костюме цвета стен являться сюда для встречи с этим воплощенным демоном в образе гризетки! Чего она от меня хочет? Я должен ожидать какой-нибудь гнусной проделки! Эта девушка, невзирая на свою молодость, – существо самое порочное и самое развратное, какое мне только доводилось встречать. Увидим, увидим! Не съедят же меня, надеюсь.
Он рассуждал таким образом, пока не увидал перед собой группу из трех человек. Де ла Сутьер стал уже опасаться, не попал ли он в западню, но тут он узнал Женни Мерье. Женщина сказала довольно громко:
– Благодарю, что пришли, месье де ла Сутьер! Я была уверена, что вы примете мое приглашение!
Он ничего не ответил, тем временем по бокам от него встали двое мужчин – явно с целью быть свидетелями его разговора со швеей. Женни угадала подозрение, которое возникло у де ла Сутьера, и потому продолжила с нарочитой скромностью: