Рыцари Дикого поля - читать онлайн книгу. Автор: Богдан Сушинский cтр.№ 110

— И на воле вновь стал бы слугой ротмистра?

— Так оно и будет, ясновельможная. Мы, Дуки, всегда верно служили. Спасите меня, Христа ради. Сам Бог послал мне вас, славян, в этом страшном мире татарских нехристей.

— То есть ты не был отверженным? И ничего не потерял в этой жизни? Родился слугой, был слугой на войне, стал слугой в плену. Что же я способна вернуть тебе? Был бы ты графом, то вновь стал бы у меня графом. Беглым принцем — вновь стал бы принцем в Моравском королевстве.

— Но я буду слугой. Вы можете вернуть мне свободу, — наконец-то понял Мечислав всю сумасбродность размышлений этой, непонятно откуда появившейся в крымских предгорьях красавицы.

— Свободу… Это единственное, чего я не способна вернуть человеку. Свободным может почувствовать себя только тот, кто сам обретет ее. Пусть даже на плахе, за минуту до взмаха секиры. Ты это сделал, поскольку бежал из плена, а значит, ты уже свободен. Так что самое большее, что могу сделать я, вновь превратить тебя в безвольного слугу.

— Но не оставите же вы меня здесь! Укройте в повозке. Может, у вас найдется какая-никакая обувка и кусок лепешки?

— Дайте ему лепешку и отведите на то место, где схватили. Именно на то. Я вернула тебе свободу, слуга. Вместе с лепешкой, — молвила она вслед согбенной фигуре пленника, которого Власт плеткой отгонял от повозки к тому месту, где схватил.

— Он свободен, — доложил лучник через несколько минут, вернувшись к повозке.

— В следующий раз разбудите меня у ворот Бахчисарая, когда схватите изгнанного из столицы претендента на ханский трон Махмуд-Гирея, если только я правильно запомнила имя этого доблестного принца.

Несколько минут они проехали молча. Однако Осман-паша чувствовал, что княгиня не может уснуть, поэтому решился спросить.

— Кто же тогда эти ваши лучники, моя королева? Кем они были? Что вы вернули им, что они так преданно служат вам?

— Кому что, — усталым голосом объяснила Стефания. — Кто кем был. Власт и Махол были воинами моего отца, князя Бартлинского. Князь приказал их казнить, но я спасла, и они вновь стали воинами. Вон тот широкоплечий саксонец в чешуйчатой кольчуге — граф Кённиг. Он был подвержен инфамии, то есть публично обесчещен и лишен графского достоинства. Чеслав успел спасти его, когда граф уже находился в петле самоубийцы. Теперь он вновь предстает перед миром графом Кённигом, являясь при этом канцлером моего королевства.

— Вы неподражаемо добры, моя королева.

— Рядом с ним, вон там, слева от повозки, — негромко представляла своих спутников Королева Отверженных, — барон фон Вестгайд. Австриец. Был изгнан из дому и проклят отцом за то, что соблазнил свою молодую мачеху.

— Даже мачеху? — удивился Осман-паша. — Среди мусульман такого произойти не могло бы. Редкий случай.

— Кто знает, возможно, он всего лишь поддался ее соблазну. Как бы там ни было, отец объявил о лишении его наследственного титула, лишил всего состояния и несколько дней вместе со слугами преследовал в лесу, пытаясь изловить и казнить.

— Такой изгнанник обязан оставаться признательным до конца дней своих.

— И, наконец, вон тот, что всегда держится позади повозки, в арьергарде… Это бывший священник, армейский капеллан. Мне не хотелось бы рассказывать о его былых прегрешениях, дабы не гневить Бога и заставлять вас краснеть. Важно, что теперь он вновь стал священником, главным капелланом моей Армии Отверженных.

— А вы уверены, что все они — именно те, за кого выдают себя?

— То есть? — непонимающе уставилась княгиня на Османа-пашу. — Что вас тревожит?

— Вы уверены, что человек, которому вы вернули титул барона, действительно в свое время был бароном, а граф — графом?

Стефания задумчиво помолчала. Вопрос показался ей более чем странным, а потому неожиданным.

— Но ведь меня это совершенно не интересует, генерал Осман-паша.

— Не интересует? Почему же вы столь придирчиво допрашивали этого поляка и после всего лишили его права присоединиться к вашему эскорту?

— Видите ли, при моем дворе человек становится не тем, кем он был на самом деле, а тем, кем считает себя. Кем хотел бы стать, но по каким-то причинам вне моего двора не может стать им. У меня тоже не раз закрадывалось подозрение, что барон Вестгайд и не Вестгайд вовсе, и не барон. О чем можно судить по его явно воровским замашкам. Но ведь он-то назвал себя бароном. И сочинил целую легенду о том человеке, в которого хотел бы превратиться.

Осман-паша удивленно рассмеялся и покачал головой.

— Но он-то, по крайней мере, пока не ворует?

— И никогда не снизойдет до этого. Поскольку теперь он — барон фон Вестгайд, представитель старинного рода, сохранившего суровые нравы горных альпийских австрийцев. По крайней мере, троих из этого рода я знаю лично.

— И вы даже не пытались уличить этого лжебарона?

— При моем дворе нравы столь же суровы и столь же выдержаны в определенных традициях, как и при любом другом уважающем себя дворе великой княгини или королевы. Так вот уличать и изобличать в нем не принято. Пусть человек становится тем, кем желает стать.

— Мне начинают нравиться ваш двор и ваши обычаи.

— Так и должно было случиться, господин генерал. Ведь не стала же я уточнять, штурмовали ли вы на самом деле когда-либо Багдад, командовали ли там полком, и были ли в действительности разжалованы из генералов.

— У меня все так и было. Вам мог рассказать об этом капитан корабля.

— Капитан тоже поверил вам на слово — только-то и всего. Что же касается отряда азабов, то он содержит его за свой счет. Он же лично, своей властью капитана судна, назначил вас лейтенантом, командиром азабов, не так ли?

Осман-паша тяжело вздохнул и не стал пререкаться.

— Вы — самая загадочная из правительниц, которые когда-либо существовали под луной.

— Но есть нечто общее, что роднит меня с любым правителем. Я не терплю, когда меня пытаются разгадывать, и признаю только одно рвение подданных — беспрекословное послушание.

— Кстати, как там сражаются нанятые нами воины азиатских степей, господин главнокомандующий? — решила не упускать инициативы королева. — Что-то наш храбрый князь-генерал, сумевший в первые же дни покорить одну из самых «недоступных» французских крепостей — графиню де Ляфер, основательно сник.

— Он сейчас в Польше. Отбыл в свите принца Яна-Казимира.

— Зачем отпустили? Нам что, уже не нужны воины? Он ведь наверняка уехал не один.

— В Варшаве ему тоже придется сражаться. Вместе с принцем Яном-Казимиром. Только уже за польский трон. За наш с вами польский трон, Ваше Величество.

— Который, во что бы то ни стало следует отстоять в сражении с другим принцем, Каролем, или, как он себя предпочитает именовать, Карлом-Фердинандом, — понимающе поддержала принца Анна Австрийская. — Ох, уж эти ни с чем не сравнимые по жестокости сражения за трон! А тот, другой, генерал или полковник?