Саблями крещенные - читать онлайн книгу. Автор: Богдан Сушинский cтр.№ 10

— Очевидно, господа поляки решили атаковать рейдеры силами своих эскадронов, — попытался шутить командир форта, поддерживая локоть раненой руки. — Мы просто не поняли их замысла.

— На флоте, господа, принято выслушивать каждого, сколь бы странными ни казались его предложения, — проворчал Шкипер. — Последуем же и мы этой мудрой традиции. Я так полагаю, глядя на паруса.

— Известно, что на Черном море у казаков никогда и не было больших военных кораблей, — пришел на помощь князю Гяуру полковник Сирко. — Что, однако, не мешает нам совершать морские походы к берегам Крыма, Дуная и даже Турции. Чтобы побеждать турецкие эскадры, нам достаточно снарядить десяток-другой многовесельных лодок.

— Именно эту тактику я и имел в виду, господа, — добавил Гяур. — Мы будем воевать так, как умеют воевать только казаки.

— Кто бы мог подумать, что князь Гяур настолько быстро сумеет стать истинным казаком? — одобрительно, хотя и не без иронии, улыбнулся Сирко.

— Вы здесь, канцлер? Я знал, что, невзирая ни на какие спешные государственные дела, вы прибудете сюда.

— Для коронного канцлера не может быть более важных государственных побуждений, чем зов короля.

— Вот они, слова, достойные князя Оссолинского!

Ослепительно белый королевский шатер возвели на возвышенности, господствовавшей между северной стеной замка графа Оржевского и излучиной реки. По привычке, королевская челядь ставила его в таком месте, словно король должен был осматривать огромное поле битвы, имея в тылу своей полевой ставки укрепленный замок.

— Князь, — обратился Владислав IV к своему секретарю. — Принесите «привилегию».

Ротмистр подошел к карете, открыл кованый сундучок и извлек оттуда небольшой пергаментный свиток.

— Свободны, князь, — усталым жестом отослал его в сторону шатра король.

С этой минуты на холме они оставались вдвоем — король и коронный канцлер. Слуги, охрана, повара суетились за небольшой рощицей, где для них уже были поставлены три шатра — небольших, неприметно серых.

— Прежде чем я что-либо скажу вам, князь, ознакомьтесь с этим письмом, — передал Владислав IV список канцлеру.

К своему удивлению, Оссолинский обнаружил, что «Королевская привилегия» предназначалась для гетмана запорожских казаков. Причем имя гетмана не указывалось.

— Однако на Запорожье сейчас нет избранного гетмана; казаки пока что остаются, как они сами называют это состояние, «сиротами, да сиромахами-безбатченками», — не удержался он.

— Там все еще нет гетмана, признанного королем и сеймом Польши, — уточнил Владислав.

— Именно это я и хотел сказать, — дипломатично прокашлялся коронный канцлер, как делал всегда, когда следовало без лишних слов признавать свою оплошность.

— Что значительно хуже, чем если бы его не было вообще, — добавил король. — Впредь мы должны заботиться, чтобы Запорожье ни на один день не оставалось без гетмана, не имеющего хоругви и булавы, полученные из рук польского короля.

— Но если это произошло, вина в том не Его Королевского Величества, а канцлера, — спокойно, с чувством собственного достоинства признал Оссолинский. Он не раз поражал короля тем, что, в отличие от многих других подданных, умел вот так спокойно, с достоинством, не только признать свою вину, но и взять на себя ту часть ее, которая, несомненно, будет отнесена Богом на долю монарха.

На сей раз «Королевская привилегия» оказалась более чем щедрой. Численность реестрового казачества увеличивалась с шести до двенадцати тысяч, при этом возвращались или подтверждались все привилегии, которые ранее были дарованы казакам Владиславом IV или его предшественниками. Повышалось и денежное довольствие не только старшин, но и рядовых казаков. Королевская казна выделяла огромную сумму денег, вполне достаточную для того, чтобы казаки могли соорудить и вооружить не менее шестисот легких военных судов, так называемых чаек, экипажи которых не только могли бы сдерживать натиск турецкого флота в устье Днепра, но и совершать походы к анатолийским берегам.

Впрочем, Оссолинского удивило даже не столько содержание «привилегии», сколько то, что король составил этот важный указ без его участия и, по существу, втайне от него. А главное — король решился вооружать казаков вопреки воле сейма.

— Ну, что скажете, канцлер? — мрачно спросил король, осматривая в небольшую подзорную трубу окрестности замка. От Оссолинского не скрылось, что в голосе его слышалась тревога. Владислав отлично понимал, что, лишившись поддержки канцлера, он лишается последнего союзника.

— Сооружение на деньги польской казны целого казачьего флота, готового в любую минуту двинуться в поход против турок, уже равнозначно объявлению войны не только Высокой Порте, но и нашему сейму. — Оссолинскому потребовалось немало мужества, чтобы, произнося эти слова, скрыть свое волнение. — Да-да, и сейму тоже, поскольку он запретил предпринимать что-либо против Турции без его согласия.

— Остановимся на том, что Турция воспримет наши приготовления на Днепре, как объявление войны, — дал понять король, что свои отношения с сеймом обсуждать не намерен. — Но мы-то с вами, князь, понимаем, что жизнь польского королевства — это жизнь от одной жестокой войны с турками до другой, еще более жестокой. Вся история Польши тому свидетельство.

— Как и судьба украинских земель.

— Вот почему сейчас в Украине мне нужен сильный, влиятельный союзник. Начав общее дело, король, коронный канцлер и гетман Украины как-нибудь справятся и с сеймом, и с янычарами, и с наиболее зарвавшимися польскими аристократами, которые часто страшнее всяких янычар. И, прежде всего, с теми шляхтичами, которые давно чувствуют себя на украинских землях полноправными правителями, не признающими никакой королевской власти.

Оссолинский задумчиво промолчал. Нечто подобное из уст короля он уже слышал, притом не раз. Но сейчас он держал в руках «Королевскую привилегию» — а это уже не просто слова, это решение короля.

— Если с этим, — помахал он свитком «Привилегии», — у нас действительно все получится, прежде всего, нужно будет отменить нашу убогую, бездарно слепленную сенаторами Конституцию, по которой каждый мелкопоместный шляхтич чувствует себя нынче королем.

— Одновременно посадим на казачий трон надежного гетмана, — попытался развить его размышления король, — который, вместе с депутацией старшин, имел бы влиятельный голос в сейме. Если только к тому времени вообще не отпадет надобность в этой богадельне оскопленных болтунов.

«Сейм — как богадельня оскопленных болтунов!» — мысленно смаковал князь афористичность этого высказывания короля. Он обожал подобные определения, и, коллекционируя, всячески старался использовать их.

— Кто же будет тем посланником короля, которому выпадет честь вести переговоры?

— Вы, господин коронный канцлер, — не колеблясь ответил король. — Кто же еще?!