Братство святого Грааля. Падение Аккона - читать онлайн книгу. Автор: Райнер М. Шредер cтр.№ 19

Гийом де Боже, человек внушительного вида, с седой окладистой бородой, стоял у ворот перед тесным полукругом своего отряда. Тут же оруженосец великого магистра держал под уздцы его черного мерина. Великий магистр обменивался последними фразами со своим маршалом Годфруа де Вендаком и младшими командирами. Справа от маршала на коне сидел тамплиер, удостоившийся чести нести в бою копье с босеаном — знаменем ордена, верхняя часть которого была сделана из чёрной ткани, а нижняя — из белой. Если знаменосец погибал, копье с босеаном тут же подхватывал другой рыцарь, — и он должен был защищать знамя даже ценой собственной жизни. Честь воинов-монахов требовала, чтобы босеан всегда развевался над головами братьев по ордену. Если флаг во время сражения попадал к врагу, это считалось величайшим позором.

Морис и Герольт после построения оказались рядом. В таком порядке им предстояло идти в бой. Тарику тоже удалось стать крайним на левом фланге своего эскадрона, так что они хорошо видели друг друга и при случае могли прийти друг другу на помощь. После того как они подружились, было хорошо находиться рядом в предстоящем сражении. Ведь место, которое по приказу своего командира занимал рыцарь в боевом порядке, ни при каких обстоятельствах нельзя было менять. На этом железном законе замкнутого строя была основана чудовищная ударная сила рыцарской конницы — как, впрочем, и сопровождавшей её лёгкой конницы и пехоты.

Герольт видел, как Тарик разговаривает с тамплиером-гигантом, похожим на викинга из легенд. Этому рыцарю с фигурой медведя было, кажется, уже под тридцать. Его правый глаз был скрыт под измятым железным колпаком, который удерживал кожаный, прошитый серебряными нитями ремень. Белый шрам пересекал его лицо ото лба до квадратного подбородка. Передняя часть его головы, из-за шрама походившая на разрубленный шар, была чисто выбрита. А рыжие, густые волосы на затылке были заплетены в косу. Коса была оплетена тонким кожаным ремешком, прошитым, как и ремень наглазной повязки, серебряными нитями, и походила на шпору, торчавшую за затылком. Шлем, который воин держал под рукой, допускал прекрасный обзор, даже несмотря на широкую полосу, прикрывавшую нос, а на задней части он имел специальную выемку, через которую можно было выпустить остаток косы.

Герольта удивило то, что странный одноглазый тамплиер позволяет себе такие вольности с косой — ведь в обычных случаях начальство требовало строжайшего соблюдения устава ордена.

— Ты не знаешь, с кем это там разговаривает Тарик? — шёпотом спросил он Мориса.

Морис проследил за его взглядом и тихо засмеялся.

— Да, страшновато выглядит этот парень, не правда ли? Девиз тамплиеров будто именно о нем и говорит: «Свиреп, как лев, для наших врагов и кроток, как ягнёнок, с нашими друзьями!» Если не ошибаюсь, его зовут Мак-Айвор Коннелли. Горец из Северной Шотландии, который не боится ни смерти, ни черта. Это значит, что никто из носящих двуручный меч не умеет рубить им лучше Мак-Айвора.

Только сейчас Герольт заметил необычно широкий меч, висевший на седле шотландца. Страшное оружие могло принадлежать лишь очень сильному рыцарю, способному махать им достаточно долго.

Тихий ропот пронёсся по рядам воинов-монахов, и воцарилось напряжённое молчание, когда великий магистр сел в седло и обратился к тамплиерам.

— Господа рыцари, сержанты и туркополи! — торжественно произнёс он. — Снова для нашего ордена пробил час испытания. Я уверен в том, что мы пройдём сражение с храбростью, которая нас отличает и которая создала нашу славу. Не буду многословен, братья! Все мы знаем, что наше положение серьёзно, что очень многое зависит от атаки на лагерь сирийцев из Хамата, которую мы сейчас начнём. От этого зависит будущее не только Аккона, но и всего христианства!

Серьёзны и решительны были лица людей, смотревших на великого магистра. Не было среди них рыцаря, который не горел бы желанием перенести сражение с мамелюками на открытое поле. Забыты были недовольство и раздражение, которые вызывала неспособность соперничающих магистров двух других орденов совершить атаку на неверных вместе с тамплиерами или хотя бы порознь. Но тамплиеры не ждали, когда другие проложат им путь к победе. Именно им суждено было решиться на, казалось, невозможное и принести в жертву свои жизни.

— Всем известно, — продолжал Гийом де Боже, — что большую часть метательных машин, особо опасных для стен Аккона, султан велел держать в лагере сирийцев. То ли их там собираются чинить, а в лагере находятся лучшие мастера, то ли они затеяли обстрел нашего западного фланга — все это нас не должно интересовать. Как бы там ни было, сложилась благоприятная обстановка для того, чтобы внезапно напасть и разрушить эти камнемёты и катапульты. Сможем мы это сделать — значит, выиграем время. Время, которое решит, падёт ли Аккон или будет держать оборону до тех пор, пока с Кипра не подоспеет подкрепление.

Слушая маршала, рыцари перебрасывались скептическими взглядами. Они почти не верили в возможность короля Генриха II собрать достаточно сильное войско и привести его в Аккон. Впрочем, эти сомнения не ослабляли их решимости напасть на лагерь сарацин этой ночью.

Великий магистр отдал приказ поджечь смоляные факелы для огненных стрел и для горшков с греческим огнем, а стражи у ворот приготовились снять последние запоры. Они уже вынули тяжёлые балки из держателей в каменной кладке, когда отряды собрались в проходе между стенами.

Гийом де Боже молчал, пока рыцари садились в седла, а смоляные факелы охватывало пламя. Молча он осмотрел своё войско. Казалось, он хотел заглянуть каждому в лицо, чтобы донести до всех горевший в его душе огонь.

— Будем же помнить в бою, что на службу нас призвал Всевышний и что мы получим спасение, даже если этой ночью пробьёт час нашей смерти! — торжественно прокричал он. — Не по праву неверные захватывают наши города и замки, устраивают христианам кровавые бойни, а выживших уводят в рабство!

Он выхватил из ножен меч и указал сверкнувшим клинком на знамя тамплиеров:

— Пусть скорбь по нашим убитым, пусть святой гнев и возмущение мерзостями, которыми неверные осквернили Святую Землю, terra sancta нашего Господа, вызовут в нас неукротимую силу, которая ураганом пронесётся по лагерю сарацин!

Копья и мечи, единым рывком вынутые из ножен, поднялись в свете факелов и протянулись ввысь, к знамени тамплиеров.

Наконец прозвучал приказ, которого все ждали:

— К воротам!

Полукруглые сводчатые ворота состояли из двух высоких створок, брусья которых — прочные, толщиной почти с человека — охватывали стальные полосы. С внешней стороны из ворот торчали железные шипы. Чтобы открыть эти ворота, каждую створку должны были двигать три человека. Как и у всех ворот внешней стены крепости, широкий проход под сводами сразу за главным порталом переходил в резкий прямоугольный изгиб. Это не позволяло врагу использовать против укрепления таран.

В то время как тяжело открывались обитые железом створки, в надвратной башне вращались барабаны, на которые были намотаны цепи перекидного моста. Команда, работавшая на этом посту, несколько часов назад изнутри укрепила мост канатами толщиной с руку, стала снимать с толстого барабана цепи и обматывать каждое звено по отдельности старой мешковиной. Поэтому, когда цепи стали разматываться, вопреки ожиданию, предательский скрежет так и не раздался, и мост бесшумно опустился на крепостной ров. С помощью этих кропотливых, трудоёмких приготовлений можно было выиграть едва ли одну или две минуты. Но каждая минута, на которую можно было задержать тревогу в лагере сарацин, могла предрешить успех или неудачу нападения.