Директория. Колчак. Интервенты - читать онлайн книгу. Автор: Василий Болдырев cтр.№ 71

Вся скучная повседневная работа ложится на женщину. Даже теперь, когда ширится кадр поборниц женского равноправия, когда и японская женщина стремится вырваться из душного круга Kirche, Küche, Kinder (церковь, кухня, дети) на простор широкой общественной и политической жизни, все же японский мужчина почти владыка положения.

Ведь и теперь еще сплошь и рядом вы увидите гордо шагающего со скрещенными на груди, вернее, засунутыми в рукава кимоно руками супруга, за которым семенит маленькое существо – его жена с младенцем за спиной и свертком в руке, а другую свободную руку держит научившийся ходить подросток. Величественный «папаша» редко даже поможет жене войти в трамвай. «Я мужчина», – ответит он, если вам придет в голову упрекнуть его в этой, с вашей точки зрения, невежливости. Японец делается иным, если его жена в европейском костюме, особенно если она европеянка или американка, – тогда он пытается быть джентльменом.

Опора женщины действительно дети. Кроме того, она отводит душу с прислугой. И «барыня» и служанка одинаково обижены судьбой. За трубкой у хибачи (жаровня) – это просто две японки, объединенные потребностью излить друг другу душу.

При мужчинах и посторонних они должны быть веселы и любезны. Они всегда мило улыбаются – их этому учат с детства. Ведь мать не смеет заплакать даже над трупом ребенка или убитого в сражении сына – это было бы признаком малодушия. Но она, конечно, плачет, когда ее не видят и не слышат.

В Омори много домов, отгороженных с улицы забором. Там можно принимать теплые ванны на горячем, покрытом циновками песке (подогревается снизу). Спутники сообщили, что это хорошо при ревматизме.

За телеграмму моей семье в несколько слов заплатил по курсу 750 рублей (127 иен 40 сен). Послать удалось с огромным трудом при дипломатическом содействии иностранцев. Как усложнилась жизнь!

Чувствую физическую и нравственную усталость. Посетители не дают ни минуты покоя. Все более и более начинает тяготить почти двухмесячный сплошной пикник.

Токио. 24 февраля

Advertiser определяет общее положение России хорошим, уделяет много внимания последней победе Деникина. Гайду енисейские казаки выбрали почетным казаком²⁰¹.

Бродил по Гинзе, наблюдал живую жизнь – это лучшее для меня удовольствие.

Близится праздник кукол в честь девочек – их общие именины. Магазины уже пестрят прелестными куклами и другими игрушками. То-то радость детворе!

Токио. 26 февраля

Жизнь обходится чрезвычайно дорого. Одни чаевые чего стоят. Приходится оплачивать услуги, которыми даже и не пользуешься. В коридоре целая армия боев, несколько смен лифтовых барышень (у подъемной машины), посыльные и пр. – все, оказывается, когда-то и что-то делали.

Судя по письму Гуковского, в Омске настроение мажорное²⁰². Газеты переполнены описанием торжества открытия сената²⁰³ и руганью по адресу Директории.

Никко. 3 марта

На улицах траурные флаги по поводу кончины корейского императора. Траур выражается в обмотке черной материей шариков на древках обыкновенных знамен и двумя черными лентами.

Сегодня праздник кукол – именины всех японских девочек. Решил использовать эту неделю на поездку в Никко, туда обыкновенно уезжают летом – спасаться от жары, но откладывать не хотелось.

Перед отъездом заезжал Ю.В. Ключников, бывший управляющий иностранными делами при Директории, один из идеологов переворота в пользу диктатуры. Сейчас тоже «добровольный» изгнанник, едущий во Францию с «научной целью». Поговорить не успели, меня ждал автомобиль, надо было спешить к поезду.

Шофер, подавший обыкновенное расхлябанное «такси», заломил 3 иены за 15 минут езды. Как много здесь лишних денег!

В вагоне 1-го класса оказались я и два японца, по-видимому, купцы, одетые в чудесные шелковые кимоно. Оба, судя по веселому разговору, довольны своими делами. В вагоне страшная духота, до 24° Цельсия. Утешался, что по Реомюру будет меньше. Тем не менее сильно разболелась голова.

По сторонам ничего любопытного, чудесно разделанные поля, перелески, все как и везде в Японии.

В Никко прибыли в совершенной темноте. В окно всунулись два фонаря: один с надписью отель «Никко», другой – отель «Капауа». Выбрал «Никко», к великому удовольствию владельца фонаря.

Через четверть часа был в отеле. Первое ощущение погреба; предоставленный мне номер – настоящий ледник, к счастью, оказалась железная печь. После уютного токийского помещения все показалось очень плохим. Несколько минут провел в размышлении, что схватишь в этом холодильнике – воспаление легких, инфлюэнцу или насморк? Перекусив, нашел комнату более сносной, весело горело электричество, печка тоже делала свое дело.

Плата: комната и полный пансион 6¹/₂ иены. Оказалось, что я единственный жилец в отеле. Для любителя уединения это неплохо. Среди почти мертвой тишины подумал, что и шум имеет свою прелесть. Заказал разбудить себя в 7 часов утра²⁰⁴.

Никко. 4 марта

Спал скверно. В комнате отчаянный холод, долго боролся, в какую сторону выпрыгнуть из-под одеяла. Но в печке разгорелись угли, через окно глядел дивный солнечный день, и все разом исправилось.

В 8 часов мой гид (проводник) ждал уже меня внизу. Он довольно скверно говорит по-английски, я не лучше, с трудом друг друга понимаем; это имеет и хорошую сторону – не очень мешает размышлять и наблюдать, а наблюдать есть что.

При солнечном освещении окрестности Никко действительно очень красивы. Снежная вершина Нантай-сан (здесь все «сан» – господин, даже гора) господствует над окружающим, все ближайшие склоны покрыты чудесными вековыми криптомериями, внизу бурлит и пенится быстрая горная речка Дайягава, в которую каскадами падают воды с окружающих холмов. Осмотр храмов и мавзолеев Иеясу, основателя династии Токугава, одного из могущественнейших сёгунов Японии, и его внука Иемицу, с чего начался сегодняшний день, доставил редкое удовольствие.

Храмы действительно изумительны. Красота линий, художественная простота и редкое изящество деталей поразительны. Китайское зодчество, перенесенное с буддизмом, нашло здесь на редкость благодарную обстановку.

Лакированные в натуральные, преимущественно в красные цвета постройки чудесно гармонируют с могучими вековыми криптомериями, покрывающими холмы, по которым расположены храмы.

Чудесен барельеф над главным входом в храм – изображающий прием посетителей китайским императором.

Особенно хороши фрески: невиданные, но чрезвычайно живописные птицы, рыбы, растения, цветы. Великолепные кины (стражи в виде чудовищ) у ворот храмов, доги (собаки) и исключительный шедевр – спящий кот и макаки (обязьяны). Кот действительно спит. Макаки полны жизни и движения.

К могилам знаменитых сёгунов, находящимся на высоких холмах, ведут большие каменные лестницы – до 20 ступеней. По сторонам чудесные 200–300-летние криптомерии. Перед могилами бронзовые храмы и такие же ворота.