Прекрасная Габриэль - читать онлайн книгу. Автор: Огюст Маке cтр.№ 163

— Я знаю, — сказал он, возмущенный, — что вы предпочли видеть мертвого, и его так же, как других, но я этого не хочу, он останется жив, и я принес вам его желание: он требует, чтобы вы сопровождали его в изгнании.

На этот раз Анриэтта не могла уже владеть собой.

— Это безумный бред, — сказала она, — и тот мнимый спаситель, стало быть, спас меня только, для того чтобы вернее меня погубить.

— Я не рассматриваю его намерения, я повинуюсь его воле, которая притом сделалась моею.

— Что такое? — заревела тигрица.

— Это моя воля! — отвечал лев. — Довольно преступлений, довольно крови, на которой плавает ваше честолюбие, низкое, как ваша любовь! Ла Раме, прощенный королем, бежит нынешнею ночью из Шатле. Вы поедете с ним. Он называет это наградой за его жертву. А я знаю, что это будет и для вас и для него самым ужасным наказанием, но пусть так! Когда Провидение определило месть, оно мстит как следует. Вы поедете с этим человеком, а если нет, то, бросив глупую деликатность, до сих пор удерживавшую меня, я обвиню вас, сославшись на свидетельство Крильона и Понти, в ваших преступлениях перед трибуналом короля, и мы увидим, не пожалеете ли вы тогда об изгнании, которое предлагает вам ваша жертва.

«Я погибла, — подумала Анриэтта, — особенно если я обнаружу мои мысли».

Она закрыла лицо руками, как будто рыдания душили ее. Она действительно рыдала. Положение стоило того.

— Милостивый государь, — сказала она, — я знаю, что я принадлежу этому несчастному. Я знаю, что я умерла для света. Но не думаете ли вы, что я имею право плакать о бесславии, которое будет наброшено на все мое семейство? Я была виновна, но неужели я должна быть так ужасно наказана?

— Я вижу только это средство, — сказал Эсперанс, — искупить ваши преступления. Столько пролитой крови не омывается в один день. Вы будете страдать, но это необходимо.

— Ну, — сказала она, — если так сурова моя обязанность, я буду повиноваться.

— С этой минуты, — сказал Эсперанс, — я вам прощу и буду вас уважать.

Она посмотрела на него со странным видом.

— На другой день вашей свадьбы с ла Раме вы получите от меня, в каком месте ни находились бы вы, это письмо, которое вы с таким упорством требовали от меня и которое тогда я не стану считать себя вправе удерживать.

Глаза Анриэтты сверкнули. Только сильная ненависть, страшная ярость могли вызвать подобную искру.

— Хорошо! — пробормотала она, заскрежетав зубами. — Теперь что я должна сделать? Как будет совершен этот побег?

— Вы знаете Шатле? — спросил Эсперанс.

— Да.

— Над воротами возле Малого моста есть наверху небольшая комнатка, куда на эту ночь переведут пленника. Оттуда он убежит. Я буду ждать его нынешнею ночью с лошадьми или, лучше сказать, мы будем его ждать, потому что вы поедете со мной.

Анриэтта задрожала, как будто хотела снова возмутиться.

— Эта комната, — продолжал Эсперанс, чтобы окончательно разрушить последнюю нерешимость этой низкой женщины, — напомнит вам еще одно воспоминание. Ла Раме, к счастью, этого не подозревает, потому что он никогда не осмелился бы войти в эту комнату.

— Отчего же?

— Там жил в молодости, в своей беззаботной и счастливой молодости, сын губернатора Шатле, красавец гугенот, который теперь умер, Урбен дю Жарден; вы помните это имя?

Анриэтта вскрикнула. Эсперанс приписал это испугу.

— Урбен дю Жарден, — прошептала она, — был сын губернатора Шатле?

— Увы, да! — отвечал Эсперанс, не примечая страшного выражения торжества, которое вспыхнуло и погасло на бледном лице Анриэтты, — да, это был его сын, и я видел, как текли слезы старика, когда во время моего кратковременного заточения он посадил меня на кресло, где спал когда-то его несчастный сын и где, может быть, сам того не зная, он посадит убийцу в нынешнюю ночь.

— Довольно, довольно! — сказала Анриэтта с лихорадочной поспешностью, которая заставила подумать Эсперанса, что это последнее воспоминание убедило ее. — До завтра! Дайте знать, в котором часу, и полагайтесь на меня.

«А тем более, — подумал Эсперанс, — что она не может поступить иначе».

— Прощайте, — сказал он, — я возвращаюсь к ла Раме.

Она показала ему на лодку, которая привезла ее. Он ушел, тихо пожав руку Элеоноре.

Эсперанс воротился домой приготовить оружие, лошадей и деньги. Он отдал приказания с предусмотрительной скоростью. Он обвернул вокруг своего тела длинную шелковую веревку, тонкую и прочную, и тотчас взял за руку Понти, с изумлением смотревшего на эти приготовления. Понти, предупрежденный запиской, ждал своего друга уже несколько минут. Оба молча направились к Шатле.

Дорогой Эсперанс рассказал гвардейцу важные происшествия этого дня; когда он дошел до разговора с Анриэттой и о намерении спасти ла Раме, Понти поднял руки к небу.

— Вы с ума сошли, — сказал он Эсперансу, — вы серьезно думаете спасти этого злодея от виселицы? Разбойника, который требовал, чтобы меня расстреляли, который чуть было вас не убил, который…

— Все это известно, Понти, — перебил Эсперанс, — не к чему повторять.

— И ты условился с этой Антраг, ты говорил с этой тварью!

— К счастью, потому что все решено.

Понти иронически расхохотался.

— Честный Эсперанс, — сказал он, — он думает, что можно решить что-нибудь с подобной женщиной! Она просто насмехалась над тобой.

— Попробуй-ка доказать мне это. Попробуй-ка найти хоть одно отверстие, в которое Анриэтта могла ускользнуть, как ты говоришь.

— Какая необходимость, — пробормотал Понти, — человеку счастливому вмешиваться в дела этой шайки разбойников?

— Если бы даже я рассуждал, как ты, с эгоизмом, я все-таки опровергнул бы твой аргумент. Вмешиваясь в дела Анриэтты и ла Раме, я устраиваю свои дела, и я не знаю ничего искуснее, ничего полезнее этого двойного отъезда, который освобождает меня навсегда от ла Раме и его достойной сообщницы. Да, Понти, ты никогда не узнаешь, до какой степени для меня необходимо, чтобы Анриэтта удалилась из Франции и не возвращалась сюда никогда. Но Богу известно, однако, что не мои выгоды руководили мной в принятом мной намерении. Если из этого выйдет что-нибудь хорошее для меня, я припишу это единственно Богу.

Понти был поражен этими соображениями, но все-таки отвечал ворча, что Анриэтта еще не уехала, что она находчива и сумеет найти способ не уезжать из Парижа.

— Ты все забываешь, — отвечал Эсперанс твердым тоном, — что у нас есть талисман, который разобьет всякую волю Анриэтты. Пока этот медальон будет висеть на моей шее или на твоей, Анриэтта будет повиноваться нам, как невольница.

— А, если так, я сдаюсь, — сказал Понти, — и ты заставил меня вспомнить, что твой месяц прошел, теперь моя очередь носить этот медальон, так как мы разделяем поровну этот опасный залог.