Прекрасная Габриэль - читать онлайн книгу. Автор: Огюст Маке cтр.№ 120

— Отчего это? — дерзко спросил ла Раме.

— Оттого, что это невозможно.

— Вы называете невозможным все, чего вы не хотите! — закричал он, дрожа от гнева.

— Нет, — сказала она спокойно, — этот брак не состоится, потому что вы сами откажетесь от него сейчас.

— В этом надо меня убедить.

— Я это и сделаю; настала минута, и я звала вас к себе только для этого.

Герцогиня ударила в колокол, который наполнил залу своим серебристым звуком. Ла Раме, подчинившись этому хладнокровию, остался неподвижен, безмолвен, ожидая события, которое обещало ему это странное начало.

На звук колокола портьеры в зале приподнялись и в три колоссальные двери вошло множество людей, лица и имена которых были хорошо известны ла Раме. Это были главные лигерские начальники, на время рассеянные роялистской реакцией, некоторые из фанатических проповедников, прогнанных из Парижа возвращением короля и слишком великодушно пощаженных его милосердием. Иезуит, профессор коллегии, куда герцогиня поместила Жана Шателя, испанцы, депутаты герцога Фериа или самого Филиппа Второго, словом — это был весь главный штаб революции, которую герцогиня Монпансье беспрестанно держала, как разрушительную тучу, над Францией, едва оправившейся от стольких бурь.

Перед этой толпой могучих особ ла Раме отступил до двери, которую стерегли алебардщики и мушкетеры лотарингские, герцогиня приметила его движение и одним взглядом приказала караульщикам сомкнуть свои ряды.

— Подойдите, — сказала она ла Раме, который был принужден повиноваться.

Когда тишина восстановилась в зале, Екатерина Лотарингская сделала шаг к собранию, оперлась рукой о спинку своего кресла и сказала:

— Господа, составляющие истинную силу нашей религии, нашего патриотизма, вы знаете по большей части наши намерения, потому что вы разделяли наши горести и наши надежды; но вы не знали, каким образом и в каком виде эти надежды могли осуществиться. Мы не будем скрывать друг от друга, как ненадежно новое царствование, под которым преклонилась Франция. Много обстоятельств могут прекратить его: война имеет свои случайности, политика похищения имеет свои опасности, новый король может пасть на поле битвы, он может пасть также пораженный публичной враждой. Я не говорю о случайной смерти, которую представляет жизнь развратная, исполненная приключений; умирают так же быстро и так же верно, может быть, от излишеств, от оргий, как от пули и от удара кинжала. Бог мне свидетель, и вы видели это все, многие даже меня порицали, что для блага страны я заставила умолкнуть мою неприязнь, забыв несчастье моей фамилии и признала нового короля. Однако я не могу ослеплять себя за счет будущего: у короля нет наследника, ребенок незаконнорожденный не считается; если король умрет, что будет с Францией? Его величество Филипп Второй с чувством достославного великодушия отказался от своих прав на трон. Де Майенн также отказывается. Я отказываюсь также за моего племянника Гиза, который не собрал большинства голосов французской публики. Но среди этого всеобщего несчастья божественное милосердие представило чудесный и удивительный способ спасения. Господа, выслушайте благоговейно слова, которые я произнесу. Существует отрасль королевской ветви, господа; во Франции находится законный Валуа!

При этих словах по собранию пробежал трепет, все головы задрожали под ураганом дурно сдерживаемых страстей. Там и сям несколько серьезных лиц главных посвященных, иезуита между прочими, рассматривали старательно общее впечатление.

— Валуа! — шептали со всех сторон.

— Вы знаете, — продолжала герцогиня, — что от брака Карла Девятого с Елизаветой Австрийской родился ребенок в Париже 27 октября 1572 года, названный Марией Елизаветой Французской. Король ждал, надеялся иметь сына; его мать Екатерина Медичи представила ему дочь, которая даже не осталась жива и смерть которой была объявлена 2 апреля 1578 года. Господа, не дочь родилась у короля Карла Девятого, а сын, которого из ревности и, для того чтобы обеспечить трон своему любимому сыну, будущему Генриху Третьему, Екатерина Медичи велела скрыть и подменила девочкой.

Холодное молчание распространилось по всему собранию после слов герцогини. Для ее сторонников, так хорошо ее знавших, это средство переходило за границы чудес.

— О! — продолжала герцогиня, искусно воспользовавшись этим молчанием. — Вы молчите, вы поражены, страшное преступление этой подмены трогает вас. Что же будет, когда вы будете иметь перед глазами полные, неопровержимые доказательства, обнаруживающие весь заговор Екатерины Медичи против потомства ее родного сына, покушение, господа, которое без помощи Провидения навсегда погасило бы один из знаменитейших родов, когда-либо появлявшихся в свете? Вот, господа, — сказала герцогиня, развязывая на столе связку пергаментов, писем и мемуаров, — подойдите и посмотрите на эти документы. Привыкайте к мысли, что у вас есть законный властелин, настоящий христианнейший король, и когда убеждение войдет вам в душу, благодарите Бога, что Он вас спас от незаконного царствования и от ереси.

Лигеры и фанатические аббаты приблизились с суеверным страхом или, лучше сказать, со спасительным недоверием. Испанцы и иезуиты, знавшие эту тайну, держались поодаль.

— Это, — сказала герцогиня, указывая на мемуары, — рассказ о подмене. Он обнаруживает неизвестное место, где Екатерина взяла девочку для подмены молодому принцу. Этот другой документ доказывает вам, как Екатерина велела отнести ребенка к венсенскому дворянину, ее поверенному, ее преданному вассалу, и этот дворянин воспитал ребенка между своими детьми в окрестностях Медана.

Ла Раме, неподвижный до сих пор, вздрогнул.

— Читайте теперь, — продолжала герцогиня, — читайте показания этого дворянина на его смертном одре и все доказательства, которые представляет он, и для подтверждения этих доказательств свидетельство священника, которому была вверена эта страшная тайна. Читайте и сличайте… Не бойтесь ничего… Проникнитесь священным убеждением!

— В самом деле, — прошептали голоса, которым другие вторили, — в самом деле эти доказательства неопровержимы.

— И убедившись в них, вы не колеблясь скажете вместе со мной: чудо!

— Чудо! — закричали фанатики, главной целью которых было возобновить междоусобную войну.

— Итак, господа, вы чувствуете, почему король испанский, почему знаменитый лотарингский дом отказались от своих притязаний ввиду прав Валуа.

— Да здравствует Валуа! — закричало собрание.

— Теперь, — докончила герцогиня, лоб которой покрылся потом после этой страстной речи, — теперь вам остается узнать принца, чудесно спасенного, жертву Екатерины Медичи, сына Карла Девятого, вашего короля и моего, потому что он жив, господа, потому что он возле вас; он уже проливал свою драгоценную кровь для нашего дела и сам не знал, кто он. Господь позволил, что я извлекла его из неизвестности и надела на его чело корону его отцов! Вчера он был ничто, сегодня он французский король. Явитесь, мой король, вас звали вчера ла Раме.