Хроника одного полка. 1915 год - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Анташкевич cтр.№ 57

Было жарко, так жарко, как бывает в конце июня, когда уже вот-вот июль. Однако Введенскому жара не мешала, у него от этой жары остались самые приятные воспоминания. Всего две недели назад была та чудесная примерка, чудесный спектакль, лучше которого Введенский ничего не видел. Его друзья гимназисты, когда им удавалось попасть в оперетки, потом, изгрызая в мокрый хлам мундштуки папирос, рассказывали такое про актрис, что захватывало дух и не верилось. За Петенькой дома следили, он мечтал попасть в оперетку, но ни разу не удалось. Юнкером попал, но ничего такого не увидел, и это было огромное разочарование, а тут!

А тут надо собирать вещи и куда-то ехать, а в пути попутчики, и чаще всего пьют и болтают всякую военную ерунду, и надо терпеть. Но это ладно, это ничего, Введенский уже начал привыкать. Поэтому он сейчас пойдёт к Барановскому, поест, надо чем-то запастись в дорогу и успеть на короткое свидание с Малкой.

Петя шёл к Барановскому, не замечал жары, и вдруг понял, что это хорошо, что короткое. В последние дни Малка сильно изменилась, она стала грустной и иногда даже плакала и утыкалась Пете в плечо. И Петя не мог добиться причин. На его вопросы она отмалчивалась. И это стало Пете надоедать, но отчётливо он этого пока не осознавал.

Он дошёл до Барановского, дёрнул входную дверь ресторана, дверь не открылась, рука сорвалась и заныла. Петя не понял и снова дёрнул, дверь была заперта. Он сошёл назад со ступенек и посмотрел вверх, может быть, он ошибся и это не ресторан Барановского? Но по тому, что Петя видел, – это был ресторан Барановского «Бельведер» и одновременно не был – над дверью не было вывески, из стены торчали крюки, на которых она висела, но сейчас её не было. Петя ещё раз дёрнул дверь и услышал из-за спины:

– Нету их… жидов! Всех согнали!

Петя обернулся, перед ним стоял извозчик, но точно, что это сказал он, потому что из всех, кто в это время был на улице, ближе всех находился извозчик.

– Куда согнали? – спросил Петя.

– На станцию, эту, как её, сортирную…

«Сортировочную», – понял Петя.

– Хошь, свезу, господин барин? – Извозчик лыбился.

– Зачем согнали? – спросил Петя.

– В Расею отправляют, тута им боле делать неча, опасные оне очень, жиды-то… А то свезу?

Только тут Петя что-то понял, он связал услышанное с бумагами, поступавшими из Ставки об обязательной эвакуации в тыл местного населения, и эвакуация уже давно шла, но Петя никак не думал, что это так коснётся его. Он сорвался с места и побежал к Малке – там-то дверь откроется, не может не открыться, у него ключ, и, скорее всего, и ужин готов, и не надо было идти к Барановскому… чёрт возьми! Малка обижалась, когда, перед тем как идти к ней, Петя заходил к Барановскому, просто потому, что это было ощущение свободы и он мог посидеть и поболтать с Барановским по-свойски полчаса, и полтора часа, и больше. А обиды… это ничего, Малка быстро отходила и шутила, что, когда милые бранятся, только чешутся, слово «тешатся» ей было непонятно, неочевидно, а вот чесаться – очевидно, и они друг друга чесали и смеялись до упаду.

– А то свезу, барин, куды надо свезу! – услышал Петя за спиной, но уже далеко.

Дом был пустой. Петя осмотрел всё: и спальню и шкафы, они были пустые. Теперь в Петиной голове заработала мысль, точнее, в одной половине головы, потому что другая половина там, где не было Барановского и Малки, была пустая. Он потерял много времени, а надо собираться, и до отхода штабного поезда оставалось только сорок минут. Он громко выругался, он громко выкричал все ругательства, которым был обучен, и выбежал из дома.

Пообедать удалось у хозяйки-вдовы, она снабдила пирожками, и Петя запрыгнул на подножку вагона за секунду перед тем, как поезд тронулся. Теперь бы только в купе не было военных, тогда можно будет спокойно обо всём подумать. Однако Пете не повезло, в купе сидели военные чиновники, и Петя вышел в коридор. Он до самого низу открыл окно, стал курить, думать и смотреть, ничего не видя перед собой. Теперь пустая половина головы начала заполняться. Петя думал, он вспоминал и сопоставлял. Последние дни Малка была грустная, и он вспомнил её слова, что она хочет, чтобы он запомнил её на всю жизнь. Это значит что? Её выдают замуж, но о том, когда это должно произойти, она смолчала? А сама всё знала? Тогда так ей и надо. И тут же он снова вспомнил, что с конца мая почти каждый день читал копии бумаг, где Верховный требовал эвакуировать местное население, в первую очередь евреев. В июне северо-западнее Седлеца на границе с Восточной Пруссией в районе Мариамполя шли жестокие бои, там воевала гвардейская кавалерия. Оттуда уходили транспорты с ранеными в одной толпе с эвакуируемыми. В штабе фронта на это роптали, потому что и транспорты и обозы двигались навстречу войсковым пополнениям по одним дорогам, и это создавало большие затруднения, особенно для Петиного управления военных перевозок. Тогда получалась целая сумятица, тогда в Ставку слали соответствующие бумаги, и Петя их тоже читал.

От всех этих размышлений у Пети сложилось, он это понял, что больше он не увидит Малку, если только в Гродно! А может быть, в Бресте, это ближе, потому что дорог на восток немного, тем более что население, как выразился извозчик, «согнали» на Сортировочную. Брест, конечно, ближе, однако это полоса Юго-Западного фронта, значит, всё-таки в Гродно. Туда Петя успеет наверняка раньше, он-то едет штабным поездом, а их-то, этих, – пока погрузят, пока тронутся… И только тут Петя осознал, что он едет… в Гродно! А в Гродно?.. А в Гродно… Таня, Танечка, Татьяна Ивановна Сиротина, героиня санитарного поезда Гродненского крепостного лазарета № 1! А что же Малка? А Малка? А Малка – была! Просто была! И тогда Петя твёрдо зажал два пальца, на душе отлегло, он вернулся в купе и стал угощать чиновников, своих попутчиков, вдовьими пирожками, а у чиновников нашёлся ром и темы для разговоров ни о чём. Они же были не военные, а военные чиновники.

Дорогой, многоуважаемый

Иннокентий Иванович!

Пишет Вам Ваша жена Марья Ипатиевна Четвертакова, верная Вам по всю жизнь. Живем потихонечку, ничего себе, и Вам не хворать. Хлеб, соль есть, рыба есть! Получили Ваше письмо от января-месяца 8 числа сего 1915 года от Рождества Христова. А сегодня уже 8 марта.

Далёко же тебя, свет мой Кешенька, закинуло, что письма ходют ажно по 3 месяца, ой, далёко. На самый на край света, это где же твоя Польша находится? За тридевять земель! А люди тама какия, небось на наших и непохожие вовсе? Так и есть. Вера-то другая! И по-нашему не разумеют. Как же ты с ними разговоры-т разговариваешь? И с наградой, прими наши поздравленица и от меня и от отца Василия и от всей нашей Листвянки, все об том тока и говорят, што ты бравый герой кавалерский. А погоды у вас, так небось уже совсем другие, а у нас ищо морозы и лед на море аршина два, майну продолбишь, а она замерзает, пока до берега дойдешь за снастью, али ишо за чем, так снова долбить приходится, нам бабам это тяжело, спасибо батюшка иной раз рядом становится, тогда всё легше.