Хроника одного полка. 1915 год - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Анташкевич cтр.№ 53

– Вы пользовались такой винтовкой или только видели её? – Он хотел прибавить «в руках своего дяди», но сдержался.

– Я, господин подполковник, из неё стрелял…

– И как? Удачно? – Вяземский видел, что корнет говорит серьёзно.

– Кабана на тыщу шагов, зимой, на снегу, – ответил, как отрезал, корнет.

– А можете нам предъявить… такую стрельбу? – Вяземский решил проявить командирскую твердость с корнетом. Когда представлялась возможность, ещё в дороге, он открывал коробку, доставал винтовку, сначала долго не мог вставить в замок прицельную трубку, а когда научился, обнаружил, что в неё практически ничего не видно – в трубке всё было мутное, чётко был виден только крест по центру, а спросить было некого.

– Могу, но не стоит.

Ответ корнета удивил Вяземского.

– Почему?

– Дело в том, ваше высокоблагородие…

– Можете обращаться ко мне по имени-отчеству.

– Я, ваше… извините, Аркадий Иванович… мне от дяди здорово попадало, когда я стрелял зря, из баловства…

Теперь Вяземскому стало ясно, что юноша знает, что говорит.

– …в общем, дядя объяснил, что винтовки такого вида сделаны очень точно: сверловка ствола, подгонка патрона, количество в патроне пороха и так далее, поэтому каждый выстрел разбивает ствол, микроскопически, но с каждым выстрелом ствол изнашивается, и надо, чтобы каждый выстрел попадал в цель…

– А как научиться?..

Корнет помолчал и неожиданно улыбнулся:

– Надо просто уметь хорошо стрелять, а научиться можно и без стрельбы, надо только хорошо освоить прицельную трубку и определять… – Тут корнет замолчал.

– Что определять?

– Расстояние до цели… направление ветра… – Кудринский говорил это с паузами, видимо, рассчитывая, что у командира не хватит терпения, и он его перебьёт, но Вяземский молчал, смотрел на него и ждал.

– …состояние погоды, влажность, учитывать время дня, температуру воздуха… и… скорость передвижения цели… – Тут он снова замолчал.

– Что ещё?

– Износ ствола!

– И как вы?.. Всё это умеете?

– Да, – твердо ответил корнет.

Вяземский не знал, что делать, что предложить. Он оглянулся на офицеров, те ели и шумели, и никакой подсказки он оттуда не мог ждать, но что-то надо было делать.

– Всё же, Сергей Алексеевич, я попрошу вас сделать выстрел.

– Здесь? Сейчас?

– Да.

– Господин подполковник, а винтовку чистили?

– Я до неё не дотрагивался, только вставлял прицельную трубку в замок…

– Принадлежность?..

– Принадлежность имеется, шомпол и всё остальное в коробке…

– А я могу?..

– Конечно, давайте пройдём в мою палатку. Прошу!

Они вошли в палатку, Вяземский показал на раскладную кровать, на ней лежала закрытая коробка с винтовкой, и заметил блеск, заигравший в глазах корнета.

«Азартный!» – подумал Аркадий Иванович.

– Разрешите? – спросил Кудринский.

Вяземский кивнул.

Кудринский уверенно открыл коробку, ловко подхватил винтовку с подстилки из тонкого светло-синего сукна и огляделся. Вяземский понял, что корнет ищет, на что уложить винтовку и принадлежность, нужен был стол. Аркадий Иванович выглянул из палатки и попросил найти Клешню. Клешня явился через минуту.

– Можете организовать стол? – спросил Вяземский денщика.

– Могу, ваше высокоблагородие, а для че… – Тут он увидел стоявшего с винтовкой корнета и сообразил. – Момент’с, ваше высокоблагородие!

Аркадий Иванович припустил это «Момент’с», сказанное Клешнёй в чисто трактирной манере, видимо механически, он смотрел, как Кудринский нежно ощупывает и оглаживает винтовку и как облизывает губы.

«Как есть азартный!»

Через пару минут Клешня просунул в палатку лицо и доложил, что стол готов. Вяземский с корнетом вышли. Стол был поставлен рядом с обеденным, но офицеры не обратили на это внимания. Клешня и здесь показал себя предусмотрительным – на столе была расстелена чистая белая тряпка.

Кудринский сделал неполную разборку и стал протирать детали, тёр долго и подолгу рассматривал, поднося близко к глазам, потом взялся за шомпол и протирал ствол. Для проверки достал носовой платок, скрутил уголок жгутиком и затолкал в начало ствола и в замке, раскрутил и посмотрел – носовой платок остался белым. Потом смотрел в ствол, подняв его к небу, и после этого собрал винтовку. Подозвал своего денщика, что-то шепнул, денщик подошёл к Клешне и тоже что-то шепнул. Клешня сначала посмотрел на денщика, потом на Вяземского.

«Экое воспитание у корнета! Должно быть, маменькин сынок!» – подумал Вяземский, кивнул, и Клешня подошёл.

– Господину корнету требуется патрон, ваше высокоблагородие.

– Ключ к цинке должен быть прикреплён к днищу, снизу, – протирая чистой тряпицей винтовку, произнёс Кудринский, как бы ни к кому не обращаясь.

Клешня ушёл и вернулся с патроном. Кудринский взял, внимательно осмотрел и также тщательно, как всю винтовку, протёр. Закончив, он всё, что было у него в руках, положил на стол.

– Я готов, ваше высокоблагородие! Укажите цель!

– Цель? – Вяземский наблюдал за корнетом, как когда-то в классах он наблюдал за учителем химии, делавшим опыты, тогда было любопытно, но страшновато, в учительских руках или на кюветах всё время что-то загоралось, дымило, взрывалось, совершенно неожиданно, хотя все именно этого и ждали. Тут тоже было любопытно и тоже страшновато, потому что офицеры перестали есть, шутить и собрались в полном молчании вокруг стола. Стрелять предстояло Кудринскому, а волновался затеявший всё это Вяземский.

– Цель? – переспросил он и стал оглядываться. Между собой переглянулись ротмистры фон Мекк и Дрок, и Дрок пошёл к обеденному столу и вернулся с пустой бутылкой из-под сельтерской воды.

– Где ставить, какова дистанция? – спросил Дрок корнета. Корнет посмотрел на Вяземского. Тот развёл руками.

– Можете не ставить, господин ротмистр, можете кинуть в воду, – спокойно ответил Кудринский.

– Вы уверены?

– Да, только не затыкайте пробкой.

– Почему?

– В бутылку зальётся немного воды, и она будет плыть стоймя, горлышком кверху…

– Её совсем не будет видно…

– Немного будет.

– Воля ваша, – сказал Дрок и остановился в выжидательной позе.

– Разрешите? – Кудринский обратился к подполковнику.

– Да, приступайте, – разрешил Вяземский, поскольку более ничего не оставалось.