Вельяминовы. Время бури. Книга третья - читать онлайн книгу. Автор: Нелли Шульман cтр.№ 56

– Газет не разрешали, радио нет. Если бы ни мама, я бы вообще никаких новостей не узнал… – Питера ввели в голую, с деревянными лавками, тюремную приемную. Полгода он виделся с матерью в особой кабинке. Леди Кроу отделяла от сына решетка, они не могли взяться за руки.

Мать стояла в шляпе, в летнем, светлого льна пиджаке, и юбке ниже колена. Питер посмотрел на бледное лицо, на лазоревые, немного припухшие глаза.

Отбросив сумочку, она раскрыла руки:

– Сыночек… – Юджиния не знала, как начать, но Питер, обнимая ее, шепнул: «Война?»

Закивав, мать, как в детстве, погладила Питера по голове:

– На рассвете они ввели войска в Польшу. Господи… – Юджиния взяла его натруженную ладонь, – Господи, что теперь делать… – Питер поднес к губам ее руку:

– Воевать, мамочка. Всем, каждому на своем месте… – он, нарочито весело, спросил:

– Пустишь меня за руль? Я полгода не водил, соскучился… – Питер видел, как дрожат изящные пальцы матери:

– Каждому на своем месте… – Питер пропустил мать вперед, в распахнутую охранником дверь:

– И да поможет нам Бог, – зажмурившись от яркого солнца, вдохнув теплый ветер, он пошел к лимузину.

Лаура припарковала машину рядом с маленьким, кирпичным зданием станции Блетчли. Утро выдалось теплое, летнее. Выезжая с базы, она не стала надевать шляпу. Посмотрев на стрелки станционных часов, девушка зашла в пристройку, где помещалось кафе. Радио играло какую-то веселую песенку. На прилавке, среди накрахмаленных салфеток лежали куски яблочного пирога, лимонные кексы, сконы и булочки с изюмом.

На базе у Лауры в комнате стоял электрический чайник, с запасом кофе, который девушка пополняла, во время поездок в Лондон. Шифровальный и аналитический отделы работали круглосуточно, в три смены, с одним выходным в неделю. Джованни, много раз, говорил дочери, что может сам приехать в Блетчли. В деревенских пабах сдавались комнаты внаем. Лаура качала головой:

– Во-первых, тебе тяжело ездить по железной дороге, папа.

Она садилась на ручку кресла, целуя седоватый висок:

– Во-вторых, я хочу поесть в хорошем ресторане, с тобой. Пообедать не сосисками, с бобами… – повара в Блетчли раньше служили в армейских частях. Меню в столовой было ограниченным, если не сказать больше:

– Пройтись по магазинам, театр навестить, кино… – Лаура обнимала отца:

– В общем, вспомнить столичную жизнь… – в Блетчли-парке деньги тратить было не на что. Они получали армейское содержание. Девушки считались служащими в Королевском Женском Военном Флоте. Его распустили, после войны, но сейчас, спешно, начали восстанавливать. Больше женщин в армии было некуда оформить, официально. Мундиры они, разумеется, не носили, но у Лауры появилось звание лейтенанта. Она продолжала работать в Секретной Разведывательной Службе. Адмирал Синклер болел. Ходили слухи, что он вряд ли переживет Рождество.

– Как дядя Джон… – девушка заказала чаю с булочкой. Оставалось двадцать минут до прихода поезда из Лондона. Кафе было пустым, женщина в холщовом фартуке, обслужившая Лауру, мыла посуду за перегородкой. Легкий ветер вздувал занавеску, шевелил страницами фермерского журнала на столе. Пахло выпечкой, играла музыка.

Синклер ушел в отставку. Теперь Лаура подчинялась непосредственно новому руководителю, Стюарту Мензесу. Она работала и с начальником школы шифрования, мистером Деннистоном. Лаура преподавала новым сотрудникам языки.

Она помешивала крепкий чай:

– Деннистон ездил на совещание, в конце июля, в Варшаве, с поляками и французами. Поляки передали расшифровки кодов, используемых немцами… – в шифровальном отделе работали математики, выпускники университетов. По материалам, поступавшим к ней, Лаура понимала, что, кроме немецких, итальянских и японских кодов, в Блетчли-парке, читают и корреспонденцию русских. Неделю назад, в Москве, подписали договор о ненападении между Германией и Советским Союзом. Соглашение означало, что Сталин, дождавшись вестей о близкой победе Гитлера в Польше, введет в страну войска, и получит восточные территории.

– Три недели… – Лаура, медленно, жевала булочку, – военные аналитики дают Польше три недели… – вчера, после известий о захвате поляками приграничной, немецкой, радиостанции, Мензес велел персоналу не расходиться. Совещание закончилось сегодня, ближе к восьми утра. В кабинет принесли расшифрованные радиограммы из берлинского и варшавского посольств. Войска рейха атаковали Польшу. В инцидент с радиостанцией никто не поверил. Кроме того, агенты, из Берлина сообщили о плане Гиммлера месяц назад:

– Переодетые силезские немцы, – сочно заметил Мензес, – атаковали немецкую радиостанцию. История шита белыми нитками. Гитлеру нужно хоть какое-то оправдание своим действиям… – они надеялись, что Британия и Франция поддержат Польшу, но понимали, что о прямом вмешательстве, речь не зайдет:

– Пока нужно оправдание… – повторяла девушка, – но это пока… – оказавшись в Блетчли-парке, Лаура научилась стрелять и водить машину. Она и сама не знала, зачем это делает. Ей хотелось забыть о случившемся в Японии. В донесениях из Токио, она, все равно, искала имя Наримуне. Графа назначили послом по особым поручениям в Швецию. Ходили слухи о его помолвке со старшей дочерью императора. Нарочито аккуратно, убрав радиограмму, Лаура заставила себя не думать о его темных глазах. Сын снился ей, почти каждую ночь. Мальчик лежал в ее руках, в маленькой, вязаной, белой шапочке, он сопел, прижимаясь к груди. Лаура просыпалась, глотая слезы:

– Пусть он будет счастлив. Наримуне скажет ему, что я умерла. Его другая женщина воспитает, дочь императора. Пусть будет счастлив… – она никому не сказала о ребенке, даже отцу, но призналась, что работает в секретной службе, Джованни вздохнул:

– Я в армии был, дорогая моя, в разведке, с дядей Джоном. Я понимаю, что это такое… – он поцеловал дочь куда-то в затылок:

– Ты не рискуй, милая. И побудь дома, я по тебе скучаю… – в Блетчли-парке было примерно столько же риска, сколько в монастыре:

– И жизнь у нас такая же… – Лаура, допив чай, закурила папиросу, – два года, как ничего не случалось. С тех пор, как меня Наримуне в санаторий отвез. Маленькому полтора года исполнилось. Он ходит, говорит… – в день рождения сына Лаура, в Бромтонской оратории, поставила свечу перед статуей Мадонны:

– Позаботься о мальчике, пожалуйста… – приехав из Токио, на исповеди, она сказала священнику, что оставила ребенка отцу. Ее похвалили за то, что она не совершила, как выразился святой отец, страшный, к несчастью, распространенный грех. Выйдя из кабинки для исповедей, Лаура расплакалась:

– Мужчина не поймет, никогда. Мне и поговорить не с кем… – она избегала ездить в Банбери. В замке на Рождество, увидев Уильяма, в руках у Тони, услышав младенческий плач, Лаура едва устояла на ногах. Смотря на белокурую голову мальчика, она вспоминала своего ребенка. Отговорившись работой, Лаура уехала в Лондон на следующий день после праздника.