Вельяминовы. Время бури. Книга вторая - читать онлайн книгу. Автор: Нелли Шульман cтр.№ 53

– Конечно, – Меир затянулся папиросой, – такое ничего не значит. Но все равно, все равно… – он смотрел в беленый потолок маленькой комнатки:

– Мне что, посылать телеграмму? Лондон, автомеханику Джону Брэдли. Обратите внимание на мистера Гарольда Филби, по кличке Ким, журналиста. У некоего Меира Горовица, по кличке Ягненок, Филби вызывает подозрения. Мне отсюда не связаться ни с кем. Правильно Даллес меня предупреждал, – горько вспомнил Меир, – я всегда буду один. Хорошо, что здесь ребятишки… – он ласково улыбнулся:

– Дожить бы до того времени, когда я с племянниками в футбол поиграю. Отличные у Эстер сыновья, – Меир осторожно встал. Мистеру О'Малли пора было к мессе. В маленькой, насквозь промерзшей ванной, он распахнул окно.

– Бутлеггерскому развороту научился, а бриться на ощупь, пока нет, – Меир переступал босыми ногами по ледяной плитке. Над Теруэлем повис белесый туман, город спал. Меир умылся, стуча зубами, слушая размеренные, гулкие удары колокола. Натянув куртку, замотавшись шарфом, он пошел вниз.

Брезентовый верх форда подняли, но в машину задувал резкий, холодный ветер. Вокруг лежала пустынная равнина. На горизонте, за метелью, виднелись очертания деревенских домов. Дорогу давно разбили танки. Соединения перебрасывали на восток из Барселоны, в ожидании большого сражения. Форд подскакивал на ямах.

Одной рукой держа руль, Тони обернулась. Хемингуэй спал, уткнувшись носом в шарф, надвинув на глаза беретку. Она щелкнула зажигалкой:

– Еще один подпевала Сталина. Говорит, что, в нынешней политической ситуации аресты анархистов и поумовцев необходимы, – Тони вдохнула ароматный дым американской сигареты. Оруэлл вернулся в Англию. Летом писателя ранили, под Уэской. Сейчас в Барселоне шел процесс активистов ПОУМ. Оруэлла судили заочно, обвиняя в приверженности троцкизму.

Штаб партии пока держался, но Тони подозревала, что дни ПОУМ сочтены. По слухам, в Москве готовился очередной большой процесс. Судили Бухарина. Троцкий, в Мексике, горько сказал:

– Сталин не успокоится, пока не расстреляет прежних соратников. Он бы и Ленина казнил, только тот вовремя умер. Ленина и Горского. Хотя… – Троцкий откинулся в кресле, – ему ничто не мешает объявить Ленина, скажем, английским шпионом, а Горского японским. Или американским… – Троцкий, было, хотел что-то добавить, но махнул рукой:

– Дела давние. Горский пятнадцать лет, как погиб… – Троцкий вспоминал, четкий профиль Александра Даниловича, голубые, пристальные глаза, руки, лежавшие на клавишах фортепиано:

– Горский не был русским, – Троцкий рассказывал мистеру Френчу о гражданской войне, – он человек европейского воспитания. Владимир Ильич, наверняка, знал, кто он такой на самом деле. И Плеханов знал, но у них не спросишь. Я уверен, что Сталин понятия не имеет о происхождении Горского. Интересно, где сейчас Анна и Теодор… – дочь Горского и ее муж покинули Советский Союз, после смерти Ленина, с заданием внедриться в ряды новой партии Гитлера:

– Скорее всего, их отозвали в Москву и расстреляли… – Троцкий, внезапно, замолчал. Он смотрел в окно, на яркое, голубое небо Мехико. Фрида, с мольбертом, устроилась у каменной скамьи, смуглое лицо художницы было сосредоточенным. Мерно тикали часы, мистер Френч что-то, быстро писал. Троцкий затянулся сигаретой: «Я тоже обречен».

Девушка начала его успокаивать. Он заметил:

– Просто вопрос времени, мистер Френч. Вы знаете историю. Робеспьер объявлял иностранными шпионами бывших соратников, и казнил их.

В прозрачных, голубых глазах мистера Френча промелькнула усмешка:

– Робеспьер закончил свои дни на эшафоте, мистер Троцкий… – она медленно очиняла карандаш, – вы не думаете, что со Сталиным может случиться то же самое… – Троцкий покачал темноволосой, в седине головой:

– Внутри страны оппозиция задушена. Эмигранты слабы и разобщены. Боюсь, нам предстоит много лет видеть его на олимпе власти. То есть вам, – поправил себя Троцкий: «Я не доживу».

Сквозь шум автомобильного мотора Тони уловила далекое жужжание самолета. Воздушных атак ждать не приходилось, они были в глуши.

Барселону националисты пока не бомбили. Тони мрачно думала, что налеты ничего бы не изменили. В городе и так попадались разрушенные здания, оставшиеся после весенних стычек ПОУМ, анархистов и коммунистов. На углах домов расклеили республиканские плакаты. Солдат в форме пронзал штыком корчащегося на земле червя, с надписью «ПОУМ». Червь распадался на две части, из них появлялась свастика.

Высунув голову наружу, поморщившись от ветра, Тони сплюнула на дорогу. Самолет шел на восток, к Барселоне. Скорее всего, это была одна из машин, работающих на воздушном коридоре в столицу. С побережья перебрасывали войска и оружие.

– И советских военных специалистов, – презрительно подумала Тони, – то есть представителей НКВД. Развели чистки, будто и не уезжали из Москвы, – Хемингуэй дал ей прочесть черновик пьесы, которую он писал в осажденном Мадриде.

– Впереди пятьдесят лет необъявленных войн, и я подписал договор на весь срок… – Тони усмехнулась:

– Цитируешь самого себя… – девушка отдала Хемингуэю стопку бумаг:

– Все не так, Хэм. В пьесе нет ни одного русского, а Мадрид ими кишит. Благородные контрразведчики ловят франкистских шпионов, а другой рукой они расстреливают под Барахасом жен и детей офицеров Франко. О таком ты не упоминаешь… – Хемингуэй коротко ответил:

– Не время. Ты вставила в книгу главу о расстрелах потому, что хотела получить бестселлер. Ты играешь на чувствах читателя… – Тони покачала ногой в армейском ботинке:

– Ты, Хэм, видимо, пишешь не будущие бестселлеры, а так… – Тони щелкнула пальцами, – строчишь для собственного развлечения. Нет… – она задумалась, – книгу о войне еще предстоит создать. Я журналист, а ты… – Тони отпила вина, – ты сможешь такое сделать. Когда здесь все закончится, – девушка вздохнула, – посмотрим, скоро ли… – кроме Хемингуэя, в Барселоне, больше никто не знал о мистере Френче. Тони была уверена, что писатель не раскроет ее псевдоним.

– Никогда такого не случится… – весело говорила себе Тони, – он знает, что такое честь журналиста.

Девушка думала о Джульетте Пойнц. В Нью-Йорке, Тони долго ждала женщину, но мисс Пойнц не вернулась с прогулки. Потом Тони прочла, в New York Times, о загадочной пропаже. Полиция Нью-Йорка не нашла тело, однако в интервью заявили, что мисс Пойнц, скорее всего, была убита, в ходе уголовного преступления. Никаких политических мотивов в исчезновении не нашли.

Троцкий написал Тони из Мехико, прямо обвиняя в похищении Пойнц агентов НКВД.

Тони отгоняла от себя мысли о Петре. Она понимала, что юноша оказался в Нью-Йорке не случайно.

– Я могла бы пойти в полицию… – вдали показались скалы Теруэля, – направить их в пансион Петра. И что? Он, и его… – Тони поискала слово, – коллеги, к тому времени были в Атлантическом океане, на борту советского корабля, с Джульеттой. Бедная Джульетта, ее, наверное, расстреляли… – вернувшись в Барселону, Тони сидела за работой. Девушка оторвалась от пишущей машинки: