Вельяминовы. Время бури. Книга вторая - читать онлайн книгу. Автор: Нелли Шульман cтр.№ 107

Генрих, недовольно, сказал:

– Надо было остановиться на шоссе, после дождя, машину протереть. Мы уедем, а они полгода будут нам кости перемывать. Берлинцы явились на грязном автомобиле… – Генрих помолчал:

– Кто-нибудь запомнит номера, расскажет кому-нибудь… – он добавил: «Ты меня понимаешь».

Питер понимал.

В рейхе все доносили на всех.

Питер давно привык к немногословности Генриха. Младший фон Рабе говорил откровенно, только в лесу, парке, или своей машине. Даже в квартире Питера у Хакских дворов ничего обсуждать было нельзя. Апартаменты не проверяли, Генрих запретил рисковать. За два года, Питер познакомился со всей группой. Никому не исполнилось и тридцати лет. С Генрихом работали офицеры, дипломаты, инженеры, и врачи. Все они считали, что Гитлер, рано или поздно, загонит Германию в тупик, из которого стране будет не выбраться.

– Тогда прольется кровь, – однажды, мрачно, заметил Генрих:

– Есть грехи, которые невозможно смыть иначе. Так и случится, поверь мне… – летом Питер навещал Лондон. Дядя Джон еще не ушел в отставку, но плохо выглядел. Они, как обычно, встретились в Ньюкасле. Дядя Джон привез на север леди Кроу. По дороге из Берлина в Дрезден, Питер вспоминал тихий голос матери:

– Питер, сыночек, может быть, премьер-министр, не согласится на позорную сделку… И французы тоже… – дядя Джон закашлялся, прижав ко рту платок:

– Оставь, Юджиния. Дело решено, никому Чехословакия не интересна. Лучше готовьте свой билль. Пусть, хотя бы, дети спасутся… – он, внезапно улыбнулся:

– Жаль, ты не можешь в Банбери съездить. Месяц Уильяму. Отличный мальчишка, восемь фунтов весом… – Тони помогали няни, но герцог старался чаще бывать с внуком. После возвращения из Италии, Маленький Джон обосновался в шифровальном отделе, в Блетчли-парке. В подвалах имения стояли радиопередатчики, оттуда велась связь с посольствами, с базой в Цюрихе, и с Берлином. Питер, много раз, уверял дядю Джона, что люди на Фридрихштрассе, находятся в полной безопасности:

– Уважаемая ювелирная лавка, два века предприятию… – он вдохнул ароматный дым папиросы герцога. Дядя Джон отрезал:

– Все равно, чем реже вы пользуетесь передатчиком, тем лучше. У нас появится координатор, – Джон помолчал, – на континенте, в конце года. Мы вам сообщим. Связь, в письмах, пойдет через него. Фридрихштрассе останется запасным адресом.

– Уильям на Тони похож, – добавил герцог:

– Она с ним возится, с рук не спускает… – Джон, немного, удивлялся дочери. Тони не отходила от ребенка. Она спала с мальчиком, и редко отдавала сына няням. Дочь сама кормила, и купала малыша. Джон вглядывался в серые, большие глаза внука, в темных ресницах:

– Кого-то он мне напоминает, не могу понять. Впрочем, у нас большая семья. Мэтью, в Америке, как две капли воды, похож на вице-президента Вулфа. Подобное случается… – из Мон-Сен-Мартена пришли новости о том, что Виллем принял обеты. Джон хмыкнул:

– С чего бы? Он в Париже учился. Поехал в Рим, стал монахом. Теперь в Конго отправился… – Тони, вечером, в своей спальне, сглатывала слезы:

– Все из-за меня, из-за меня. Виллем опомнится, обязательно. У нас ребенок, он снимет обеты, мы поженимся… – Тони наклонилась над колыбелью с гербами.

В свидетельство о рождении отца не записывали. Сын стал Уильямом Холландом. Он оказался спокойным, здоровым мальчиком. Малыш хорошо ел, крепко спал, и начал улыбаться. Тони заставляла себя не плакать, глядя на его лицо. Она видела перед собой Виллема. Тони, ласково, коснулась головы, укрытой чепчиком:

– Твой папа вернется в Европу, и мы к нему поедем, обязательно. Я встану на колени, он меня простит, не может не простить… – в постели она думала об отце. Герцог выглядел все хуже. Когда Маленький Джон вернулся из Италии, с вестями о смерти Констанцы, у отца случился приступ кровотечения:

– Хоть бы папа увидел, как Уильям растет… – попросила Тони, – он и не говорит, чем болеет… – они с братом старались не думать о плохом диагнозе.

Лаура вернулась в Лондон. Тони ожидала увидеть ее в Банбери, однако отец сказал, что кузина пока занята в Уайтхолле. Джон, сначала, хотел отправить Лауру в Цюрих или Стокгольм. Важно было получить человека в посольстве, в нейтральной стране. Лаура себя отлично проявила в Токио. Джованни, за холостяцким обедом, в Брук-клубе, попросил:

– Оставь девочку здесь. Ты видел, она устала. Пусть дома поживет, Джон… – Юджиния его поддержала:

– Не надо, милый. Я испугалась, когда ее в Хендоне встречала. Ей двадцать пять, а она на десять лет старше выглядит. У нее волосы седые… – леди Кроу вспомнила:

– У Питера тоже седина, а он еще молод. Бедный мальчик… – Лаура обрабатывала информацию в секретной службе. На совещании в Блетчли-парке герцог сказал сыну:

– Когда в Лондоне окажешься, посиди с ней. Самураи, – он усмехнулся, – обломали себе зубы на озере Хасан, но, я думаю, одним конфликтом они не ограничатся. Лаура отлично разбирается в Дальнем Востоке. Такое тебе полезно… – Джон, много раз, протягивал руку к телефонной трубке. Он мог выбраться в Лондон, на выходные, и увидеть Лауру. Юноша обрывал себя:

– Не стоит. Она ясно все сказала. Прекрати, у вас разные дороги.

По дороге из Дрездена к границе новой территории рейха, они говорили о поездках старшего из братьев фон Рабе. Штурмбанфюрер все лето провел, как он туманно выражался, в Баварии. Питер заставлял себя не интересоваться подробностями визитов Макса на юг. Дядя Джон рассказал ему о смерти Констанцы и мистера Майорана. Питер, недоверчиво, отозвался:

– Если они планировали самоубийство, то почему они собирались вести семинар, со студентами? Что-то здесь не сходится, дядя Джон… – они сидели в гостиной деревенского дома. Герцог, сварливо, заметил:

– Я сам знаю, что не сходится. Тем не менее, Ферми написал мне, из Америки, что Майорана, весь год, был в плохом настроении, почти не работал…

Питер устроился на старом диване, вертя семейный пистолет. Мать упрямо привозила оружие в Ньюкасл, чтобы сын подержал его в руках. Питер смотрел на тусклый блеск золотой таблички: «Semper Fidelis Ad Semper Eadem». Он напоминал себе: «Они справятся, и ты справишься…». Питеру становилось легче.

Мужчина щелкнул зажигалкой:

– Поверьте, дядя Джон, любой здравомыслящий человек, в Германии, или Италии, постоянно в плохом настроении. Я тому пример, и Генрих тоже, – Питер, коротко, усмехнулся:

– В хорошем настроении только животные, вроде Отто фон Рабе. Зачем наше правительство пустило экспедицию нацистов в Индию? – поинтересовался Питер:

– Неужели нельзя было отказать в визах? В то время, когда евреи Берлина больше года ждут своей очереди на квоту, дядя Джон… – герцог развел руками: «Они ученые, их материалы могут оказаться полезны…»

Лазоревые глаза подернулись льдом:

– Они преступники, – отчеканил Питер, – и должны понести наказание. Еще понесут, обещаю. Что касается материалов, то любая страна, пользующаяся разработками нацистов, покрывает себя вечным позором… – он потушил сигарету: