В огонь и в воду - читать онлайн книгу. Автор: Амедей Ашар cтр.№ 64

— Наружность ничего не значит… поверхность изменчива, но дно остается всегда неизменно.

Улыбка Орфизы стала не такой горькой.

— Желаю вам успеха, если так! — сказала она.

Орфиза встала, прошла мимо Гуго и вполголоса, взглянув ему прямо в глаза, произнесла медленно:

— Олимпия Манчини — это уже много; еще одна — и будет слишком!

Он хотел ответить, но она его перебила и спросила с улыбкой:

— Так вы пришли со мной проститься?

— Нет, не проститься, — возразил Гуго гордо, — это грустное слово я произнесу только в тот час, когда меня коснется смерть, а сейчас я скажу вам: до свидания!

— Ну вот это другое дело! Так должен говорить дворянин, у которого сердце на месте! «Прощайте» — слово уныния, «до свидания» — крик надежды! До свидания же, граф!

Орфиза протянула ему руку. Если в уме Гуго и оставалось еще что-нибудь от мрачных предостережений Брискетты, то все исчезло в одно мгновение. В пламенном взгляде, сопровождавшем эти слова, он прочел тысячу обещаний, тысячу клятв. Это был луч солнца, разгоняющий туман, освещающий дорогу, золотящий дальние горизонты. Что ему было за дело теперь, забудет ли его равнодушно графиня де Суассон или станет преследовать своей ненавистью? Не была ли теперь за него Орфиза де Монлюсон?

Гуго не чувствовал земли под ногами, возвращаясь в особняк Колиньи, где уже несколько дней кипели приготовления. Двор был постоянно заполнен людьми. Этот шум и беспрерывная беготня нравились Коклико, который готов был бы считать себя счастливейшим из людей, между кухней, всегда наполненной провизией, и комнатой, где он имел право валяться на мягкой постели, если бы только Гуго решил спокойно сидеть дома по вечерам. Коклико жаловался Кадуру, который иногда нарушал молчание и отвечал ему своими изречениями.

— Лев не спит по ночам, а газель спит. Кто прав? Кто неправ? Лев может не спать, потому что он лев; газель может спать, потому что она газель.

В тот день, когда было решено, что граф де Монтестрюк идет в поход с графом де Колиньи, Кадур улыбнулся и сказал:

— Скакать! Отлично!

И, пробравшись на конюшню, он выбрал для себя и для своих товарищей лучших лошадей. С этой минуты он стал спать между ними и окружил их самыми нежными попечениями.

— На войне, — сказал он Коклико, который удивлялся его затее, — чего стоит конь, того стоит и всадник.

Когда граф де Монтестрюк сошел во двор, Коклико и Кадур уже заканчивали приготовления к отъезду.

— Сегодня, что ли? — крикнул ему Коклико, застегивая чемодан.

— Седлайте коней… едем! — весело ответил Гуго.

Коклико подтолкнул маленького мальчика прямо к Гуго и спросил:

— Узнаете его?

Гуго взглянул на мальчика, который смотрел на него кроткими блестящими глазенками.

— Э! Да это же наш друг с Маломускусной улицы! — воскликнул он.

— Он самый! А так как Угренку сильно хочется научиться солдатскому ремеслу с добрыми людьми, не позволите ли вы мне взять его с собой?

— Пусть едет!.. Ведь он храбро помогал нам! Поцелуй-ка меня, Угренок.

Мальчик расплакался и бросился на шею графу де Монтестрюку.

— Ну вот ты и принят в полк, приятель, — сказал Коклико.

В тот самый час, когда Гуго садился на коня и во главе своего маленького отряда выезжал на дорогу в Мец, Орфиза де Монлюсон ходила в сильном волнении по своей комнате.

«Граф де Шаржполь вовсе не простой воздыхатель, — говорила она себе. — Ничто его не пугает, ни опасности, ни женские причуды. Он не опускает глаза ни перед шпагой, ни перед моим гневом… Эта история с графиней де Суассон, тайну которой он выдал своим молчанием, — очень странная история… зачем я стану обманывать себя?.. Я почувствовала дрожь ревности, когда подумала, что это правда… С какой гордой уверенностью отправляется он в этот далекий поход, наградой за который должна быть я, и он так сильно верит в мое слово! Каков он сам, такой считает и меня, и он прав. Ради меня он подвергает себя таким опасностям!.. Правда, велика отвага и у графа де Шиври, но в ней нет такой открытой смелости. Мне казалось иногда, что в ней есть даже расчет. Если бы у меня не было герцогской короны в приданое, была бы у него такая же страсть? А глаза графа де Монтестрюка ясно говорят мне, что если бы я потеряла все, что придает блеск союзу со мной, то и тогда он пошел бы за мной на край света».

Орфиза продолжала ходить взад-вперед, бросалась в кресло, опиралась локтем на стол — и перед ней все стоял, как живой, образ Гуго де Монтестрюка.

— Я помню, как будто это было вчера, — произнесла она вслух, — как смело он бросился ко мне там в лесу, на охоте… ясно, что я ему обязана жизнью… Всякий на его месте, увидев меня в такой опасности, сделал бы, разумеется, то же самое, все они говорили так, и граф де Шиври первый; но… не знаю… нашлось бы у другого столько присутствия духа и столько ловкости?

А как он показал графу де Шиври, что он ни перед чем не отступит!.. Смирение графа де Шиври в этом случае, его любезность к сопернику — это немного удивило меня тогда… да и теперь удивляет, как я об этом подумаю… Он не приучил меня к такой уступчивости и кротости… И вдруг перед явно и открыто высказанным соперничеством он вдруг становится каким-то нежным поклонником, он, Цезарь, выходивший на моих глазах из себя из-за одного пустого слова! Откуда появилась вдруг эта кротость? Зачем? Теперь столько времени пройдет, пока я увижу Гуго снова! Целые месяцы, год, может быть. Германия, Вена, Венгрия — как все это далеко! Привыкаешь думать, что дальше Фонтенбло или Компьена ничего и нет… А тут вдруг тот, о ком думаешь, едет в такие страны, о которых и не слышала с тех пор, как училась географии в монастыре… Как странно, должно быть, там, где не говорят по-французски!.. Как же там объясняются в любви?.. Мужчины в тех далеких странах любезные ли, милые, ловкие? А придворные дамы одеваются ли там по моде? Хороши ли они?.. Есть ли там Олимпии, как в Париже?.. О! Эта Олимпия! Я терпеть ее не могу!.. А если еще кто-нибудь встретится с графом де Монтестрюком, пустит в ход те же хитрости, те же неприятные уловки, чтобы заставить его забыть свои клятвы? И я потерплю это… я?

Она топнула ножкой с досады и продолжала:

— Да, надо признаться, мужчины очень счастливы… Они одни имеют право совершать всякие глупости… Хотят ехать — едут, хотят остаться — остаются!.. Но кто мешает нам делать то же?.. Если бы мне захотелось, однако же, взглянуть на Дунай, кто бы мог этому помешать? Граф де Шиври? Вот славно! Разве это его касается? Король? Но разве он обо мне думает? У него есть королевство и маркиза де Лавальер!.. Следовательно, если мне захочется путешествовать, разве я должна спрашивать у кого-нибудь позволения?..

Орфиза захлопала руками и вдруг вскричала веселым голосом:

— Решено!.. Еду!

Тотчас она пошла в комнату маркизы д’Юрсель и, поцеловав ее, объявила: