Самвел - читать онлайн книгу. Автор: Раффи cтр.№ 84

– Ты главный палач царя царей?

– Я, государь, твой покорный раб, – ответил тот с низким поклоном.

– Тебе предстоит работа, – с усмешкой, выражавшей скорее горечь, чем презрение, сказал спарапет. – Ты, конечно, затоскуешь, если останешься без дела. Я же сегодня поручу тебе достаточно работы. Скажи, сколько у тебя помощников?

– Помощников у меня найдется немало, тер спарапет! Ты только дай работу, мешкать не станем, – ответил тот с сатанинской улыбкой и добавил: – Царь царей всегда был доволен мной; года не проходило, чтобы он не даровал мне либо деревню, либо землю… Надеюсь, что светлейший спарапет Армении тоже не оставит без награды своего покорного раба.

При этих словах его жестокие глаза сверкнули дьявольской радостью.

– Ты получишь от меня щедрую награду и забудешь дары царя царей. Слушай, главный палач, мы недолго пробудем здесь. Через несколько дней мы выступаем и должны увезти с собой захваченных пленников. И чтобы пленные не были для нас тяжелой помехой в пути, ты должен облегчить нам груз.

Палач, точно от удара молнии, задрожал всем телом.

– Это могут сделать твои люди, тер спарапет, – сказал он после минутного замешательства, – а я… я не обагрю своих рук кровью соотечественников.

– Правда, это могли бы сделать и мои люди, если бы дело шло только о том, чтобы убивать. Но не в этом мое желание. Ведь мои люди не умеют сдирать кожу с живых людей и набивать ее соломой. А ты, служа Шапуху, отлично овладел этим искусством. И мне именно это нужно. Гораздо легче везти с собой чучела, нежели живых людей.

Главный палач, предполагая, что речь идет об армянах и поэтому проявив полную готовность исполнить желание спарапета, понял теперь, чего от него хотят, дерзко ответил:

– Правда, тер спарапет, мы, персы, большие мастера этого дела. Ты был бы в восторге, если бы увидел, как я сдирал кожу с твоего отца и набивал ее сеном… Я сделал это собственными руками. И сейчас, кто его увидит, не скажет, что он мертвый. Цвет лица сохранился, глаза глядят и глядят все время на своего царя, и там они оба в крепости Ануш утешают друг друга… Я всегда с удовольствием занимаюсь этим делом, когда мне отдают в руки знатных людей… А твой отец был, подобно тебе, спарапетом всей Армении…

Наглость главного палача, напомнившего о печальной смерти отца Мушега в Тизбоне, превышала всякую меру. Но великодушный сын несчастного отца сдержал свой гнев и сказал:

– Вот видишь, значит я не ошибся относительно твоего мастерства. Ты любишь сдирать кожу со знатных людей, и я, чтобы доставить тебе это удовольствие, отдам в твои руки только знатных людей и, знаешь, сколько? Шестьсот человек! Иди, надень свое кровавое одеяние; дай волю своей жестокости и сослужи мне желанную службу. Мне очень хочется снять кожу с персов руками перса…

– Этого я сделать не могу! – твердо ответил палач. – Прикажи содрать лучше кожу с меня.

– Тебя заставят сделать, – сказал Мушег и обратился к приближенным: – Уведите этого человека, соберите всех палачей Шапуха и заставьте их исполнить мое приказание.

Палача увели.

Присутствовавшие со вниманием слушали разговор спарапета с главным палачом. После ухода палача Мушег обратился к окружающим:

– Это варварское распоряжение я отдаю с удовольствием. Я велю содрать кожу с шестисот знатных персов и их чучела подарю царице Армении: пусть она украсит ими башни своего замка. Да, я сделаю это и хоть немного удовлетворю бессмертную душу моего отца, за жизнь которого не жаль отдать жизни тысяч знатных людей, того отца, которого Шапух подлым образом умертвил и поставил его чучело в одной из темниц крепости Ануш перед глазами заключенного царя. Священный долг мести обязывает меня поступить именно так. «И вкривь, и вкось» – так завещали наши предки. Но того, чего вы требуете, я никогда не сделаю.

– Почему, Мушег? – спросил Саак Партев с раздражением. – Почему не сделаешь? Если ты стоишь за месть как за священную обязанность, то не забывай, что и в этом случае выполняется та же самая священная обязанность! Опять-таки – «клин клином».

– Это уже не священная обязанность, а лишь постыдное дело, Саак. Нам же не подобает так низко пасть. Мы должны доказать, что значительно выше персов.

– Мы должны доказать и то, что умеем по заслугам воздавать за бесчестие. Почему ты, Мушег, стал таким забывчивым? Не так уж много прошло времени с того печального дня, когда Шапух выставил знатных женщин и девушек Армении обнаженными перед своим войском у развалин Зарехавана. Но этим он не довольствовался. Многих из них посадил на кол, многих взял в плен. Если негодяй Шапух позволил себе поступить таким образом, почему мы должны его щадить?

– Того, что может себе позволить перс Шапух, не может допустить христианин Мамиконян. Я не забывчив, Саак, я знаю и помню все его жестокости. Но и ты забываешь, что речь идет о женщинах. Неужели за преступление Шапуха мы должны мстить его женам? Этого ты требуешь? А я всех его жен посажу в паланкины и со всякими почестями отправлю в Персию. И это будет моей самой большой местью…

Злой намек спарапета очень обидел молодого Партева, и его грозные очи зажглись огнем гнева. Он взялся твердой рукой за усыпанный алмазами кинжал и своим грозным голосом, похожим скорее на грохот, чем на речь, сказал следующее:

– Я понимаю, Мушег, что предметом нашего спора является женщина. И ты думаешь, что то возвышенное, священное почитание, которое питает к ней Мамиконян, недоступно сердцу Партева? Ты полагаешь, что только ты один способен держаться таких возвышенных взглядов и не унижаться у ног женщины? Ошибаешься, Мушег! Но тут дело не в твоих утонченных рыцарских чувствах! Тут дело в военном расчете. Мы воюем с Шапухом, и эта война, несомненно, продлится долго; да, очень долго! Его жены в наших руках, среди них и царица цариц Персии. Будем их держать у себя с большим почетом в качестве заложниц, подобно тому, как Шапух держал многих из жен наших нахараров в особых крепостях. В нашем поступке не будет ничего предосудительного, так уж исстари ведется, таков военный обычай: пока продолжается война, пленных не возвращают.

Спарапет также взялся за кинжал и ответил:

– Это мне известно. Саак! Нет надобности учить меня правилам войны. Но, послушай, Саак, ты не знаешь еще одного. Ты не знаешь меры жестокости армянской царицы Парандзем. Под ее красивой, спокойной и нежной наружностью таится дьявольская душа. Ты не знаешь, что если мы отправим к ней этих невинных женщин, то она всех их без исключения повесит на башнях Артагерса. Та, которая велела убить несчастную Олимпиаду и завладела таким путем троном царицы Армении; та, которая приказала убить храброго начальника армянских восточных полков Вагинака и назначила своего отца на видную должность полководца восточных войск; та которая из злопамятства велела убить племянника своего мужа Тирита, без сомнения, не пощадит и жен Шапуха. Я, конечно, буду этому противиться; из-за этого могут возникнуть жестокие споры между мной и царицей, а это сейчас при наших сложных обстоятельствах больше чем нежелательно. Она сочтет себя вправе перебить жен Шапуха, потому что он велел убить ее мать у развалин Зарехавана. Как честность, так и расчет требуют, чтобы мы отправили этих женщин во дворец персидского царя. Я же, не слушаясь никого, именно так и поступлю. А если нам нужна заложница, то в гареме Шапуха находится его сестра, красавица царевна Вормиздухт, нареченная Меружана. Мы задержим ее и этого будет достаточно. Ты знаешь, Саак, что первопричина наших войн – именно эта царевна. Ее красота свела с ума Меружана и сбила его с толку. Меружан был не плохим человеком, но он жертва любви. Шапух же обещал ему отдать Вормиздухт и сделал из него бич Армении. Теперь, удерживая у себя возлюбленную Меружана, мы будем одновременно держать в узде и самого Меружана. А Шапух без содействия Меружана ничего не может сделать.