Нации и этничность в гуманитарных науках. Этнические, протонациональные и национальные нарративы. Формирование и репрезентация | Ф. Левин, С. Федоров | страница 91 | LoveRead.ec

7. Grass Gjunter. Traektorija kraba. Moscow: AST Folio Publ., 2004. 285 s. (in Russian)

8. Grinferd Lija. Nacionalizm. Pjať putej к sovremennosti. Moscow: PER Sje Publ., 2008. 527 s. (in Russian)

9. Hárter Karl. “The Permanent Imperial Diet in European Context, 1663–1806”, in The Holy Roman Empire 1495–1806, ed. by Robert John Weston Evans, Michael Schaich, Peter H. Wilson. Oxford: Oxford University Press, 2011. P.l 15-135.

10. Hartmann Peter. “Das Heilige Romische Reich – ein foderalistisches Staatgebilde”, in Das Heilige Romische Reich und sein Ende 1806: zasur in der deutschen und eu-ropaischen Geschichte, hrsg. Peter Hartmann und Florian Schuller. Regensburg: Friedrich Pustet, 2006. S. 11–33.

11. Impérium Romanum-irregulare corpus-Teutscher Reichs-Staat. Das Alte Reich in Verstándniss der Zeitgenossen und der Historiographic, hrsg. Matthias Schnettger. Mainz: Vandenhoeck & Ruprecht GmbH & Co KG, 2000. 336 S.

12. Langewische Dieter. “Fóderative Nationalismus ais Erbe der deutschen Reichsna-tion iiber Foderalismus und Zentralismus in der deutschen Nationalgeschichte”, in Fóderative Nation. Deutschlandkonzepte von der Reformation bis zum ersten Welt-krieg, hrsg. Dieter Langewische und Georg Schmidt. Miinchen: R.01denbourg, 2000. S.215–242.

13. Malettke Klaus. Les relations entre la France et le Saint-Empire au XVII siecle. Paris: Champion, 2001. 747 p.

14. Schilling Heinz. Hoje und Allianzen. Deutschland 1648–1763. Berlin: Siedler, 1989. 542 S.

15. Schilling Heinz. “Reichs-Staat und friihneuzeitliche Nation der Deutschen oder teilmodernisiertes Reichsystem. Uberlegungen zu Charakter und Aktualitát desAl-ten Reiches”, Historische Zeitschrift 272 (2001). S.377–395.

16. Schmidt Georg. Geschichte desAlten Reiches. Staat und Nation 1495–1806. Miinchen: C.H. Beck, 1999.459 S.

17. Schmidt Georg. “The Old Reich: The State and Nation of the Germans”, in The Holy Roman Empire 1495–1806, ed. Robert John Weston Evans, Michael Schaich, Peter H. Wilson. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 43–62.

18. Schnettger Matthis. ““Von der „Kleinstaaterei“ zum „komplementáren Reichs-Staat“. Die Reichsverfassungsgeschichtsschreibung seit dem Zweiten Weltkrieg””, in Geschichte der Politik. Alte und neue Wege, hrsg. Hans-Christof Kraus, Thom.Nicklas. Miinchen: R.01denbourg, 2007, S. 129–154.

19. Stolleis Michael. “Public Law and Patriotism in the Holy Roman Empire”, in Infinite Boundaries. Order, Disorder and Reorder in Early Modern German Culture. Kirksville: Sixteenth Centuryjournal Publishers, 1998. P. 11–33.

20. Wilson Peter H. and Schaich Michael. “Introduction”, in The Holy Roman Empire 1495–1806, ed. Robert John Weston Evans, Michael Schaich, Peter H. Wilson. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 1–23.

V. Проблемы коммеморации

Является ли память об империи факторам интеграции Центральной Европы?

Шарова В. Ю.

Прежде чем ответить на вопрос, поставленный в нашей статье, и тем самым снять вопросительный знак в ее заглавии, попробуем хотя бы вкратце разобраться: какой участок пространства стоило бы поместить в центр Европы, как этот центр (если он в принципе существует) соотносится с географией, каким образом имперская идентичность здесь входила в резонанс с национальным чувством и насколько живучим оказался исторический миф об этой «империи вообще» в наши дни.

Центральная Европа – проблемный регион в том смысле, что здесь география подчас противоречит истории, а история перегружена политическими, философско-политическими, идеологическими, а порой даже и пропагандистскими смыслами. Подходить к изучению Центральной Европы лишь с географической точки зрения не имеет смысла: формально центр этого региона – село Деловое Раховского района Закарпатской области Украины. Перечень государств, составляющих политическую карту данного региона, также весьма противоречив: не случайно географы в принципе избегают использовать этот термин, привычно ориентируя части Европы в соответствии со сторонами света. Попытки же объединить под общим знаменателем Австрию, Германию, Швейцарию и Лихтенштейн с Венгрией, Чехией, Словакией, Словенией и Польшей явно вызывают вопросов больше, чем дают ответов. Как отмечает современный российский историк Алексей Миллер, в западной научной традиции под Центральной Европой как правило понимают лишь ее восточную часть, в то время как в России многие понимают этот регион (при том, ошибочно) как объединение Восточной и Центральной Европы^[486]. Именно в отношении ЦВЕ факты как никогда часто подменялись (и подменяются) интерпретациями явно более однозначными, чем того заслуживает историческая наука, но зато очень удобными для повседневного употребления в интересах различных политических проектов.

Что же такое эта Центральная, Восточно-Центральная Европа, Mitteleuropa, пространство бывших крупнейших империй и «теллурократий» и открытых всем геополитическим ветрам буферных национальных государств?

Для того чтобы прояснить этот вопрос, стоит обратиться не к географическим рамкам, которыми, собственно, являются границы (Центральная Европа, что бы мы под ней пока ни подразумевали, никакими «естественными» границами, очевидно, не обладает за исключением побережья Балтики на севере), но к историческому и политическому контексту, в котором возникли и развивались представления (а заодно и мифы) об этом регионе – то ли в центре европейской жизни, то ли на ее глубокой и зачастую проблематичной периферии.

Исторический и политический опыт интересующего нас участка европейского пространства включает в себя, в том числе, два проекта с разным объемом влияния на международной арене своего времени и разной «продолжительностью жизни» (возьмем этот оборот в кавычки, дабы не быть заподозренными в следовании органицистской традиции ратцелевского толка). Один из них представлял собой любопытную разновидность аристократической республики Нового времени, другой же стал в конечном счете образцом империи – тем интереснее был скрытый в недрах этой империи потенциал федеративного государства. Речь идет о Речи Посполитой и монархии Габсбургов – Австрийской, позже Австро-Венгерской империи.

Может быть, слишком смело называть систему правления в Речи Посполитой выборной монархией или «неким вариантом представительной демократии»^[487], но на фоне укрепляющегося абсолютизма в остальной Европе (по крайней мере, континентальной) это государство выглядело по меньшей мере оригинально (и не всегда в хорошем смысле). По существу, оно пало жертвой того, что мы сегодня назвали бы «неэффективным менеджментом». Действие принципов nihil novi и liberum veto, фактически блокировавших нормальную работу как парламента, так и королевской власти; междоусобицы шляхты; разногласия на социальной и религиозной почве – лишь некоторые причины ослабления и позже гибели этой своеобразной демократии-олигархии-федерации. Чьей же добычей она стала? Здесь мы обращаемся к интересующему нас вопросу имперских проектов в центре европейского материка.