Странный век Фредерика Декарта - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Шаманаева cтр.№ 12

Высылают из Франции! Мы рассчитывали, что в самом худшем случае это будет год условно… У меня подкосились ноги, но уже в следующую секунду я передала Бертрана подоспевшей няне и помчалась в порт, в контору твоего отца. Он сказал: «24 часа – это очень мало. Но мы должны повидаться с Фредом, проводить его на вокзал. Бог весть когда теперь увидимся». Как раз при этих словах в кабинет вошел хозяин верфи, мсье Прюдом, а за ним – несколько человек с чертежами. «Мое почтение, мадам, – кивнул он мне. – Мсье Декарт, я вынужден просить вас поработать сверхурочно. Наши английские заказчики хотят, чтобы вы сегодня же все закончили с той маленькой проблемой, и завтра они увезут чертежи с собой. Только в этом случае они согласны считать наш контракт выполненным. Вам придется пробыть здесь так долго, сколько будет нужно. Кстати, что там с вашим братом?» – «Жена как раз принесла плохие вести. Объявили приговор – высылают в 24 часа из Франции». – «Сожалею. Я знаю его как честного человека и уверен в его невиновности. Понимаю, вам хочется его проводить, и в любое другое время охотно бы вас отпустил. Но не сегодня. Дело прежде всего».

Хозяин вышел, англичане расположились за столом. Максимилиан подошел ко мне и посмотрел виновато. «Видишь, Клеми, – развел он руками, – ехать придется тебе одной. Прямой поезд уже ушел, но ты сейчас же беги на вокзал и бери билет до Пуатье, там пересядешь на парижский поезд. Не медли ни минуты». – «Но Бертран…» – «Розали с ним побудет. Беги! Скажи моему брату, что мы обязательно добьемся его оправдания. Найдем адвоката, подадим на апелляцию. Скажи… В общем, ты сама поймешь, что ему сказать…»

Я была тогда молодая, худая и быстроногая. Только по этой причине я успела на поезд – вскочила на подножку вагона. В Париж приехала уже глубоким вечером. Надо было еще добраться до Латинского квартала, где жил твой дядя. А утром истекали те самые 24 часа…

Не буду тебе рассказывать, Мишель, как я искала экипаж в огромном незнакомом городе. Казалось, прошла вечность, хотя на самом деле ехали мы каких-нибудь полчаса. Наконец извозчик высадил меня перед нужным подъездом. Я хотела позвонить, но дверь была приоткрыта. Горел свет. Фредерик стоял на площадке возле своей квартиры в пальто и, похоже, собирался уходить. Я поднялась. Он обнял меня. Моя шляпа упала. Кожей головы я чувствовала его дыхание.

Я не выдержала и заплакала. Он, наоборот, сумел справиться с волнением. Вытирая мне щеки, он повторял: «Не надо, Клеми. Ты ведь помнишь, что было написано на кольце у царя Соломона: «“И это пройдет…”» Но я продолжала рыдать и сморкаться в его кашне. Наконец он отнял руки, отворил дверь и повел меня в гостиную. Там уже было пусто. С утра Фредерик успел собрать необходимые вещи, а всем остальным распорядился: посуду и немногочисленную мебель отдал консьержке для распродажи, книги запаковал и перевез к парижским друзьям с просьбой переслать их ему за границу, когда он там обустроится. Посреди гулкой комнаты стояли два стула. Я прямо в плаще (было очень холодно) села на один стул, Фредерик – на другой. Мы смотрели друг на друга и молчали. Он из вежливости спросил, как дела у Макса, как Бертран. Я пыталась ему сказать, как мы все его любим и как нам жаль, что по несправедливому приговору суда он вынужден уехать так далеко. Фредерик меня не слушал, думал о своем. Потом сказал:

– Клеми, ты выполнишь одну мою просьбу?

– Конечно, все, что ты хочешь.

– Когда ты приехала, я собирался в церковь. Это недалеко, всего в паре кварталов отсюда. Храм ордена доминиканцев…

– Но ведь ты не католик! – изумилась я.

– Экая важность, – он чуть-чуть улыбнулся. – Мне это необходимо, чтобы перестать жалеть себя. Здесь у меня плохо получается. Пойдем.

Мы вышли из дома под моросящий дождь. Я подала ему руку. Он не оперся на нее, а сжал мою ладонь в своей. Мы шли медленно, экономили силы. «Пара кварталов» тянулась бесконечно. Наконец перед нами возникла черная громада очень старого храма. Внутри он был ярко освещен, там готовились к ночной службе в честь Всех Святых. Фредерик не пошел к центральному алтарю, а с трудом опустился на одно колено у алтаря в боковом приделе. Я встала рядом с ним. Мне казалось, я превратилась в его тень.

Откуда-то вышел пожилой монах и осенил нас крестным знамением. Мне на шею упала капля горячего воска.

– Вы хотите исповедоваться, сын мой? – спросил монах.

– Я протестант, – ответил Фредерик.

– Ничего, – сказал он. – Вижу, у вас есть причина.

Они ушли. Я знала, что он любил этот храм и иногда приходил сюда по будням, когда реформатская церковь была закрыта. Едва ли он прежде исповедовался – это ведь не принято у протестантов. Я видела, его мучило что-то, о чем мне он все равно бы не рассказал. Не знаю, помогла исповедь или нет, но вернулся он гораздо спокойнее.

Замерзшие и голодные, мы пришли домой. Фредерик сделал чай, я достала купленные на вокзале галеты. Я так и не согрелась, да и нервы были не в порядке – меня колотила дрожь. Он это заметил. «Тебе надо постараться уснуть, Клеми. До утра еще далеко. Иди в спальню, там постель разобрана». – «А ты где будешь спать?» – спросила я. «Завтра отосплюсь в Страсбурге, я ведь теперь безработный», – беспечно ответил он.

Я разделась и нырнула под одеяло. Каким-то краешком сознания отметила, что от подушки не пахнет чужими духами, и мне это приятно… Дрожь не унималась. Минут через пять Фредерик постучал:

– Ты уже легла? Я несу тебе второе одеяло. Если и оно не поможет согреться, в шкафчике есть коньяк.

Не глядя на меня, он положил одеяло мне на ноги.

– Спокойной ночи.

И тогда, видя, что он уходит, я кое-что ляпнула. Какой бес меня подтолкнул – не спрашивай. Но я знала, что не прощу себе, если промолчу.

– Фредерик, – сказала я, обмирая от собственной смелости, – если ты хочешь меня – иди ко мне. Забудь, что мы практически брат и сестра, это сейчас неважно. Завтра ты поедешь в Страсбург, а я в Ла-Рошель, и наедине мы, может быть, никогда не увидимся…

Он остановился, медленно подошел, положил руку мне на голову.

– Смешная моя девочка… Милосердная Клеми…

– Я тебе не нравлюсь?

По его лицу пробежала какая-то страдальческая гримаса. Я вся похолодела от страха и стыда. Но Фредерик наклонился и очень осторожно, как будто еще не смея ни на что надеяться, поцеловал меня в губы.

Мы провели вместе несколько часов, оставшихся до утра. И ничего лучше этого я не испытала в жизни. Никогда еще мужчина не отдавал себя и не брал меня с такой страстью и нежностью, с таким самоотречением. Мы зажгли лампу и смотрели друг на друга во все глаза, не в силах насмотреться. Мы не чувствовали себя ни в чем виноватыми. Каждый из нас очень просто и спокойно вручил себя другому и с благодарной улыбкой принял ответный дар.

Уже под утро я тесно прижалась к нему и уснула в кольце его рук. А когда проснулась – его рядом со мной не было. По комнате скользнула полоска света от уличного фонаря, и я с ужасом увидела, что часы показывают почти половину восьмого. Вдобавок щелкнула входная дверь, и из прихожей донеслись приглушенные голоса. Я быстро натянула чулки и платье, кое-как пригладила волосы и бросилась в гостиную. Фредерик успел принять ванну, побриться, надел белоснежную сорочку и строгий костюм. Мне очень хотелось его обнять, но я сдержалась. Я была готова к его утренней неприступности. Однако в этом своем «профессорском» обличье Фредерик повел себя еще удивительнее. Он притянул меня к себе и растрепал мои волосы невероятным для него ласково-дурашливым жестом человека, который даже через двадцать лет после свадьбы преданно любит свою старую, привычную жену.