Подъем Испанской империи. Реки золота - читать онлайн книгу. Автор: Хью Томас cтр.№ 155

Настоятели хотели, конечно же, узнать о местных проблемах. Они узнали, что к тому времени не все из городов Овандо уцелели: Верапас, Сальватьерра, Виллануэва и Ларес исчезли. Население Эспаньолы в 1516 году составляло примерно 4000 испанцев – примерно на 6000 меньше, чем во времена Овандо; произошло так из-за того, что множество поселенцев переехали на Кубу в поисках лучшей судьбы. За исключением Санто-Доминго оставшиеся города все еще казались трудовыми лагерями при копях ^{1420}. Однако снижение численности индейцев представляло наибольшую угрозу. Лас Касас считал, что работоспособное население составляло в 1509 году 60 000 человек, Диего Колон в 1510 году – 40 000. Петер Мартир повторил то, что было сказано Лас Касасом в Мадриде, – а именно то, что Бартоломео Колон предполагал, что население Эспаньолы в 1495 году составляло примерно 1 200 000 индейцев ^{1421}.

Все это были лишь предположения, особенно касательно больших цифр – однако то, что с 1509 года население сокращалось, было несомненно. Хиль Гонсалес Давила рассказывал в Кастилии, что это произошло потому, что индейцы постоянно перемещались из одного места в другое. Более современное мнение – что «великолепный, но тонкий экологический баланс был нарушен». Туземцы продолжали питаться кассавой, но вот возможность ловить рыбу или охотиться у них уменьшилась.

Для начала настоятели сделали все, что могли. Лас Касас, как очень часто случалось, был слишком пессимистичен насчет пристрастий нового начальства. Они старались дистанцироваться от поселенцев и чиновников вроде наглого Пасамонте. Они пытались стимулировать иммиграцию и старались способствовать приезду как можно большего количества испанцев вместе с семенами и скотом. Они также старались обойтись без насилия над индейцами и, следуя приказам Сиснероса, освободили тех индейцев, что принадлежали отсутствовавшим на острове хозяевам, даже таким, как епископ Фонсека и Конхильос. Настоятели также побывали на золотых приисках в центре острова. Они пытались устроить так, чтобы выжившие индейцы были переселены в города в четыреста-пятьсот человек, в которых были бы церковь и госпиталь, где были бы общинные земли и где они платили бы фиксированную дань в качестве налога. Настоятели считали, что стоило прекратить заставлять индейцев искать золото. Пусть они лучше выращивают различные испанские сельскохозяйственные культуры, поскольку мало кто из поселенцев, даже на Кубе, был заинтересован в американских продуктах, даже в маисе. Пока что сахарный тростник выращивался в маленьких количествах. Но успешное культивирование его на Канарах позволяло предположить, что его можно выращивать и в Индиях. К 1515 году на Канарах было более тридцати сахарных производств. Вскоре их построят и на Карибах, и генуэзский капитал сыграет здесь ту же роль, что на Тенерифе или Гран-Канарии. Это было начало великой истории сахара Карибского бассейна, которая не окончена даже сейчас. Настоятели тут же столкнулись с реалиями Америки: сокращение рабочей силы, нежелание индейцев ассимилироваться, сокращение поставок провизии и вина из Кастилии, душная жара, ощущение расстояния, невежество поселенцев и обманчивая красота ландшафта. Вместе с захваченными Боно рабами с Тринидада пришло прошение от нескольких старых колонистов, которых поддержали францисканцы и даже некоторые доминиканцы, о присылке артиллерии и пороха для защиты от каннибалов. Настоятели, с другой стороны, считали, что подобные вещи не очень хорошо сочетаются с «мирной евангелизацией», и еще раз осудили рейды по захвату рабов.

При расследовании моряки и те, кто побывал на Жемчужном Берегу, сказали, что индейцы, привозимые оттуда, всегда были карибами, и их передавали испанцам местные вожди. Но иеронимитов это не убедило, и они постарались запретить все сделки с Жемчужным Берегом. Однако они были вынуждены пойти на уступки и даже назначить Хуана де Ампьеса ответственным за побережье – это было любопытным решением, поскольку он был замешан в торговлю индейцами. Настоятели разрешили двум судам ходить туда – одно было под командованием Диего Кабальеро де ла Роса, влиятельного торговца и счетовода из Санто-Доминго (сын конверсо Хуана Кабальеро, «очищенного» на аутодафе в Севилье в 1488 году). Капитаны Хуан Руано и Хуан Фернанес захватили 150–200 индейцев и, как и раньше, объявили их карибами, хотя святые отцы настояли на том, чтобы похищенные были объявлены свободными работниками. Эти индейцы были переданы Ампьесу.

Естественно, настоятели начали расследование дел колонии. В апреле 1517 года было задано семь вопросов двенадцати старейшим жителям ^{1422}. В третьем вопросе говорилось, считает ли спрашиваемый… «что эти индейцы… были достойны свободы. Способны ли они жить в тех же условиях, что и испанцы?». Можно ли ожидать, что однажды они сами смогут себя обеспечивать собственным трудом, вспахивая ли почву, добывая ли руду или же занимаясь поденным трудом? Знают ли они, заинтересованы ли в том, что они могут получать за свой труд? Способны ли они тратить заработок на свои нужды, как если бы они были рабочими из Кастилии? Могут ли они стать хорошими испанцами?

Маркос де Агилар, главный мировой судья из Эсихи в Андалусии, живший на острове еще с дней Диего Колона, считал, что продолжительный контакт с христианами в конце концов может приучить индейцев жить самостоятельно. А вот Хуан Москера, землевладелец, который получил 257 индейцев во время раздачи земель Альбукерке в 1513 году, считал, что большинство индейцев настолько погрязли в пороке, что даже не желают видеть испанцев и часто убегают, когда попадаются испанцам на глаза. Херонимо де Агдэро, советник, который всегда был ярым сторонником семьи Колумбов (не он ли обучал Диего и Фернандо Колонов в молодости?) и имевший порядка 80 индейцев, сказал, что тех, кого он знал, можно было заставить работать лишь за большую плату. У них совершенно отсутствовало чувство ценности: ну зачем индейцу менять свою лучшую рубашку на зеркало или ножницы?!

Антонио Серрано, который недавно был в Испании как прокурадор, считал, что столь любопытное отсутствие у индейцев жажды наживы означает, что они не смогут жить в обществе без присмотра со стороны испанцев. Хуан де Ампьес сказал, что даже если индейца избить или отрезать ему уши, его друзья не станут хуже относиться к нему; а вот Педро Ромеро, еще один советник, который прожил много лет с женой-индеанкой, сказал, что если индейцы хотят свободы, ее нужно им дать. Казначей Пасамонте, с другой стороны, считал, что индейцам никогда не стоит давать полной свободы из-за дружественных отношений, которые у многих из них завязались с черными рабами. Гонсало де Окампо, эстремадурец и друг Лас Касаса, поделился своим мнением насчет того, что индейцы вполне способны к самостоятельности, – ведь они возделывали поля, строили дома и делали одежду еще до прибытия испанцев. Судья Васкес де Айон считал, что пускай уж индейцы будут как слуги привязаны к определенным людям, а не бродят свободно подобно зверям.