Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть вторая - читать онлайн книгу. Автор: Вера Камша cтр.№ 72

– Не днем, – отрезала алатка, с облегчением отступая к столу – летать ее не тянуло совершенно. – Вы затащили меня сюда, чтобы напугать? Но вы меня уже пугали, и я здесь не раз бывала, и не только я.

– Гости в Кагете могут войти, куда пожелают. Лучше сюда, – казар галантно отодвинул одно из кресел, – самый красивый вид с этой стороны.

– Благодарю! – Что бы такого светского сказать? – В Алате есть песня, которую могли бы сочинить вы, но это сделал Балинт.

Вообще-то Мекчеи вопрошал, почему он не летает, как ворон, по другому поводу, и соотечественники его прекрасно понимали, но вдаваться в подробности Матильда не стала. Лисенку, впрочем, хватило сказанного.

– Я часто думаю о Балинте Мекчеи, – взмахнул ресницами кагет. – Создатель Алата тоже остался один! Получить прежде времени наследство, что может быть страшнее? Мой отец, как и отец Балинта, был крепок, однако в этом бушующем мире все так зыбко, так призрачно… Нашу судьбу решают мгновения, а мы высокомерно загадываем на годы. Попробуйте виноград – это кагетский сорт, самый поздний из всех.

Матильда попробовала. Кагеты имели все основания гордиться как ягодами, так и тонущими в солнечном сиянии горами, но подлая беседка была напичкана смертью, будто виноград косточками. Баату это не смущало, а вот Матильде становилось все гаже.

– Балинта без родни оставили агарийцы. – Тошно не тошно, а болтай. Политика, твою кавалерию! – Балинт с них потом неплохо спросил. Вы собираетесь мстить Алве?

– Регенту Талига?! – ресницы вновь метнулись возмущенными крыльями. – Мне жутко о таком думать, но, поддавшись Гайифе и Агарису, отец нарушил высшую волю. Его смерть стала предупреждением…

– Вам?

– Всем. Я это понял, Хаммаил и его сторонники не пожелали. Как и собравшиеся мстить бириссцы… Вы ведь знаете, что с ними произошло?

– Слышала. – Хаммаила Баата в любом случае бы доконал, умный подлец глупого всегда слопает, а вот «барсов» и впрямь вразумило что-то горное. И это не считая черного олларианца, лезущих из стены сапог и прочих радостей. – Ваш отец прошел бирисский обряд, вы – не захотели…

– Как же сестра вам доверяет! – вильнул хвостом Лисенок. – Я ее не осуждаю, ведь она тоже одинока. Самое страшное одиночество – одиночество среди подданных, которых нужно защитить, накормить, удержать от грехов и ошибок. Одиночество и долг, вот что ждет на вершинах власти… Именно они вынудили меня искать встречи с вами, причем там, где нас не услышат. Отец не успел передать наследнику секреты казаров, что-то утеряно навеки, но что-то могут знать доверенные слуги. Кто скажет, сколь далеко простирается их любопытство? Я родился в Хандаве, но меня сразу же увезли. В отличие от Этери я здесь чужой.

– Это не так уж и страшно, – успокоила Матильда. – Я недавно встретила… старого знакомого, его вообще носило, как осенний листок. Так что от меня надо вашему одиночеству?

– Я должен думать о будущем, – твердо сказал Баата и замолк, зато снизу раздался шум и голоса – слуги тащили обещанные лакомства, только ее высокопреосвященства предпочла бы мясо или хотя бы местный сыр. Сказать, что ли? Неприлично? Ну, так здесь же не Паона!

– Мне хочется не сластей, а мяса.

– Вы ошеломляете. Слуги уже поднимаются, они принесут все, что нужно, только прикажите.

– Благодарю.

– Не стоит, – Лисенок грустно улыбнулся. – Вы моя гостья, и я… Я вынужден вас просить, нет, умолять о помощи! Казар без наследников не казар, но Кагета не может себе позволить второй Антиссы, и я не хочу поднимать ни один из казаронских родов.

Наши обычаи требуют ублажать родню, сколько бы ее ни было! Увы, родственников казара кормит Кагета, а казароны смотрят и считают, сколько съедено. Мне придется искать невесту за пределами моей родины. Отец надеялся породниться с домом Мекчеи, я унаследовал его надежду.

Не врет! В этом – нет. Этери учили алатскому не просто так, а у казаронов и впрямь столько дочек, что впору не только на скалу залезть, но и на облако! Пока отцы надеются породниться с казаром, они ведут себя сносно, зато потом обид не оберешься. Иностранка тоже может отдавить хвост, но выскочки, на которую бросятся обойденные, не будет, а неудачную жену со временем можно привести в беседку. Полюбоваться на бабочек.

– Я плохо знаю своих внучатых племянниц, – посетовала алатка, благословляя гремящих подносами уже на самом верху слуг. Или… не слуг? – Постойте-ка!

Но стоять казар как раз и не собирался. Вскочив, он бросился на шум; сабли, правда, не выхватил, но Матильда повидала достаточно мужчин, чтобы понять – Лисенок, когда в самом деле припечет, будет драться не хуже Дугласа или Ласло. Сама алатка осталась сидеть, только придвинула поближе бронзовый кувшин, достаточно тяжелый, чтобы убить. Ну какого Змея она опять без оружия?!

– Ожидание оскорбляет Четырежды Богоданного, – прорычал некто высокий, загораживая облитые солнцем горы. – Я принес его слово и его волю. Слушай же…

Ввалившегося в беседку клирика Матильда возненавидела с первого взгляда, а со второго – поняла, что более гнусного кардинала не встречала даже в Агарисе. В святом городе кишели ханжи, рвачи, проныры, бездельники, дураки, подлецы, зануды, отравители, но паонская тварь была чем-то запредельным, и вдобавок она вырядилась в белое. В белое! Как Эсперадор в великий праздник…

У Матильды отношения с Создателем не складывались – благодарить было не за что, а клянчить алатка терпеть не могла, но сейчас она чувствовала себя оскорбленной. За Адриана, Левия, Бонифация. За мертвого аспида, наконец! Все они, каждый на свой лад, чему-то служили и кого-то спасали, этот же… Мухр’ука говорила, что гость голоден от злости, и злости там действительно хватало, но не людской и даже не песьей. Если б не сгинувший роберов питомец, Матильда обозвала бы поганца крысой, хотя сперва клирик показался почти орлом. Высокий, сухощавый, с гордым, чуть ли не кэналлийским профилем и горящими глазами, паонец за что-то выговаривал Баате, картинно размахивая руками. Понять, чего он хочет, алатка не могла – мешали омерзение и стремительно растущая – не задавить – ярость. Матильда из последних сил сидела, а мужчины все еще стояли, так что пустить в ход облюбованный кувшин не выходило. Вот казар легко бы достал наглеца саблей, но предпочитал слушать, а ведь когда бросился на шум, стал похож на воина.

– Он не друг мне, – резко отрекся от кого-то Лисенок. – Более того, он не друг Кагете, но не владыке мирскому идти против воли конклава. Я вырос, зная, что свят лишь город Агарис, и только Эсперадор столь праведен, что носит белую мантию. Мой отец видел, как загорались свечи в руках избранных, и он сказал, когда вернулся: «Есть Эсперадор Юнний, и он свят». Я не видел избрания Эсперадора Гаэция, и я не знаю символа, который носите вы.

Символа? Матильда сжала зубы и заставила себя вглядеться. Белые одежды гадины украшала золотая оторочка, а на груди болтался внушительный кулон. Все тот же павлин с хвостом из молний вцепился во что-то вроде вензеля, надо думать, императорского.