Хорошенькие не умирают - читать онлайн книгу. Автор: Марта Кетро cтр.№ 4

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Хорошенькие не умирают | Автор книги - Марта Кетро

Cтраница 4
читать онлайн книги бесплатно

Такой был год, и такой, видимо, и будет.

Потом я немного думала о вас: вот у вас там сейчас деревня и собака, которую вы не любите, а у меня город и кот, которого я люблю, — мы такие разные, и всё-таки мы вместе. Это потому, что я улыбаюсь, как дельфин, всякий раз, когда вижу вас; пусть даже это только ваши цифровые следы в моей жизни. Как будто вы бегаете в раскисших валенках по белому снегу, и всё бы ничего, но вас на самом деле нет — а следы всё-таки остаются. Как же мне не улыбаться, это же от растерянности.

Потом я ела и ем с тех пор, в сознание уже не возвращалась, время прекратилось, и сейчас, например, глубокая ночь.

С большим женским удивлением,
ваша толстеющая М.
Письмо № 7 о танцах и образцах

Бесценный М.

В ночи читала переписку Пастернака и Цветаевой — я подумала, нам же нужно иметь образцы? С одной стороны, у них всё же повеселей было, они хотя бы познакомились, а это уже чуть больше нашего «никогда». С другой, всё кончилось паршиво, он женился. Она злилась и намекала, что у ней в одном комке целлюлита больше мозгов и души, чем во всей Зиночке, — а толку-то.

Но даже в лучшие дни они писали друг другу ужасные вещи.

Она: «Бог по ошибке создал Вас человеком, оттого Вы так и не вжились — ни во что! И — конечно — Ваши стихи не человеческие: ни приметы. Бог задумал Вас дубом — сделал человеком, и в Вас ударяют все молнии (есть — такие дубы!), а Вы должны жить».

Я примерила это к нашей с вами ситуации — вы бы меня, наверное, убили за такое, да? Наплевали бы на наше концептуальное «никогда», ворвались в Москву на лошади, сдёрнули бы меня с качелей — и того, насмерть. Возможно, вы бы даже ворвались на двух лошадях, пересаживаясь и джигитуя на ходу, как вариант взбесившегося Ван-Дамма.

(Извините, это был момент женского ухода от мысли к мечтаниям.)

Он, впрочем, неплохо отдаривался: «Марина, золотой мой друг, изумительное, сверхъестественно родное предназначенье, утренняя дымящаяся моя душа, Марина».

Вы вообще как, сумели бы столько принять, и чтобы не заснуть, и не пойти куролесить, а сесть писать об утреннем и дымящемся? И чтобы именно душа, а не какая-нибудь урина — при вашей-то склонности стыдливо снижать лексику, едва начинаете чувствовать.

Потом они, конечно, подуспокоились, это попервости очень крыло.

И я подумала — может, они не так уж неправы; может, нам как-то нужно больше эпитетов? Чаще вставать на фоне Бога, повернувшись левым профилем к сиянию Его, а правым — к зрителю, и говорить всякое?

Бесценный М., Вы дуб.

Нет, нет, не так.

Вы снег и куст, и Друг Камней, и серая ворона. Вы этой зимой вдруг стали везде, во всех моих устройствах. Но это не выглядит вторжением, я добровольно открываю окна и сыплю зёрна для вашей почтовой голубицы. Просто не могу избавиться от мыслей о том, как стану их закрывать.

Но всё это позже, не сейчас. Пока же ничто не предвещает, и мысленно я вам танцую.

Письмо № 8 о снах и ревности

Бесценный М.

Знаете что. Перемудрили вы с этим вашим сном о балконе. Что? Кого? Нет у меня никакого балкона, на первом живу, и уж конечно, задумай я вас подтолкнуть к страстному деланию, действовала бы иначе. Денег бы отправила награбить или убить кого. «Подари мне его зубы, пожалуйста», — это одна из моих давних новогодних просьб. Исполнена, кстати, не была, так что если соберётесь украсить мою жизнь, то или носочки, или зубы, я укажу, чьи. А балконы чинить — это к специально обученным людям, которых следует нанимать на вышенаграбленные деньги.

Из чего я делаю вывод, что сон ваш был не обо мне и вся эта смутная эротика с интимными переживаниями и калорийной пищей — к другой вашей М.

И, возвращаясь к первым строкам моего письма, знаете что.

И без того помню, что не одна я у вас М., но ведь и вы у меня не последнее яйцо в корзинке, чего уж там, этих несбыточных М., по которым тоскует душа моя, было, есть и будет. У меня, можно сказать, куда ни плюнь, везде М., кроме кота, — тот Г., — но я, заметьте, ни сном, ни словом вам об этом не напоминаю. Держусь, будто вы один мой свет в окошке, потому что уважаю наши чувства и потому что вы правда один — такой, здесь, сейчас. Самый единственный вы у меня, чего уж.

И оттого мне изумительно больно, когда вы под прикрытием меня начинаете семафорить этой вашей настоящей М. — что я, толстая такая, что мною можно прикрыться?


То ли дело я, господи, — вижу во сне исключительно Париж, тамошнюю съёмную квартиру с тёмной лестницей, антикварные ножи и аэропорт, в котором в качестве аттракциона крутится огромное деревянное колесо, а в нём вместо белочки — девочка. Возле здания там сразу же взволнованное море, с желтоватой водой, удивительно тёплой для января. Сразу понятно, что весь этот сон совершенно о вас, сходится же всё, ну.

Так что с волнением ожидаю вашего убедительного объяснения о том, что никакой другой М. не бывает, и вы, пожалуйста, не вздумайте говорить «придумай что-нибудь сама» — я не могу придумывать сразу и ваш ответ, и вас, и себя. Устаю очень.

Ваша тревожная М.
Письмо № 9 об экзистенциализме и женщинах

Бесценный М.

Спасибо, что опомнились ответить и что не забыли тот день, когда я, в красном платье на юзерпике, убегала от вас, неловко перебирая говнодавчиками, а вы наконец-то изволили это заметить и написали мне комментарий. Впрочем, я исчисляю наше всё с другой даты, я тогда впервые попробовала на вас грубую лесть, а вы неожиданно не попались.

Уже рассказывала про этот трюк. Нужно сказать: «Удивительно, но вы, кажется, единственный мужчина, который не ведётся на грубую лесть!» Практически все розовеют, говорят: «Доооо, меня этим не возьмёшь! Я нечувствителен!» — и становятся как воск. И лишь вы ответили иначе: «бггг».

Тогда я и поняла, что погибла, и побежала, и бегу до сих пор — правда, переодевшись по сезону.

В те страшные три дня, пока вы не писали, я мучилась мыслями о других ваших М., проводя время в горьких слезах. Чтобы как-то забыться, придумала тестировать ванильные эклеры. Были исследованы три образца: из «Шоколадницы», «Азбуки вкуса» и ларька подле метро, по цене сто пятьдесят, сто пятнадцать и четырнадцать рублей соответственно. В очередной раз пришла к выводу, что я и другие — это какое-то кафко, сартр и бодлер, смешать, но не взбалтывать, иначе нас всех тошнит.

Я говорю этой женщине из ларька:

— Дайте мне эклер, пожалуйста, беленький.

Она прячет руки под прилавок и через секунду достаёт пакет с десятью эклерами.

— Что же это, — говорю. — Мне один!

— Берите, берите, — отвечает. — Хорошие же, на работу отнесёте.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию