– Ты не теряйся. Обет безбрачия не давал, не рыцарь. Да и не в брак же ты собрался, а побаловаться – грех невелик. Отмолишь или индульгенцию купишь, если денежки заведутся.
Откуда им завестись, если Саша уже который месяц в ордене, а монеты видел только в чужих руках. Кормёжка, оружие – за счёт ордена, вроде как деньги не нужны, если только на выпивку в таверне. Так он не большой любитель, если и выпивал немного, так кто-то из рыцарей платил. Некоторые из них имели имения, родню богатую. Саша сам видел, как один из рыцарей получил изрядный кожаный кошель серебра от прибывшего с кораблём паломника, расписку в получении написал. Родня передала с оказией, как часто бывало. Официальной почты не существовало. Богатые во французских замках письма передавали с гонцами, бедные – с оказией, через попутчиков. Да и редко родственники в отдалении жили, чаще в одном городе или селе, так проще поддерживать друг друга.
До Акры добрались за три дня. Франсуаза от травмы головы отошла. На последней ночёвке перед Акрой она сама нашла Сашу:
– Ты разрешишь забрать из одежды моей хозяйки кое-что? У меня в повозке узелок с запасным платьем, расчёска.
– Конечно. Я помогу.
Тело её хозяйки – под трупами в три уровня. Трупы в жарком климате уже разлагаться стали, подванивать. Саша трупы в повозке на облучок передвинул, благо толстых и тяжёлых не было, освободив одну сторону повозки. Узелок с одеждой нашёлся в самом углу. Франсуаза обрадовалась:
– Будет во что переодеться. Всё же город, не хочу выглядеть неряшливой.
– Будешь ждать корабля, как и другие паломники?
– Не знаю. У меня в Акре подруга, замужем за торговцем вином. Пока остановлюсь у неё, а там видно будет.
Франсуаза медлила, не решаясь что-то сказать. Саша заметил:
– Говори уже.
– Даже не знаю, как сказать. В корсете у Луизы, погибшей хозяйки, есть деньги. Я сама их туда зашивала по её просьбе.
– Достать хочешь?
– Ей деньги уже не нужны, а меня выручат на первых порах.
Вообще-то не по-христиански мёртвых обирать, мародёрство. Но и хозяйке деньги не нужны, тем более Франсуаза Луизе погибшей не совсем посторонняя. Господь простит! Саша переложил в повозке тела. У Луизы глубокая и длинная резаная рана на спине. Упав, она прикрыла Франсуазу от мамлюков, тем сохранив жизнь. Женщина повернула тело на бок.
– Дай нож.
Саша протянул. Франсуаза вспорола платье, затем корсет. Блеснули жёлтые монеты. Золотые экю, пять штук, и серебряных десяток. Франсуаза спрятала их в свой узелок.
– Как приедем в Акру, я отмолю грех, поставлю свечку, – заверила она.
И вот конвой уже въезжает в Акру. После ворот остановились. Александр нашёл в обозе повозку, где находилось собранное оружие. Это трофей, и повозка пойдёт к тамплиерам. Повозки с телами рыцарей, госпитальеров, – в их орден, пусть хоронят. За заботой, распоряжениями не получилось попрощаться с Франсуазой, обоз с паломниками проследовал дальше, а рыцари повернули влево, к Тамплю.
Несколько дней отдыха. Утром, когда после завтрака Александр и Огюст обсуждали, какими упражнениями займутся сегодня, к ним подошёл рыцарь – госпитальер.
– Ты будешь Огюст?
– Я.
– Благодарю за то, что не бросил тела моих погибших братьев на съедение шакалам. Мы упокоили их по-христиански. Меня звать Бастиан.
– Не благодари, ты на моём месте поступил бы также. На этих землях христиане должны помогать друг другу.
Бастиан помялся, потом попросил:
– У меня просьба. Среди погибших был мой родной брат Паскаль, старший брат. При нём был двуручный меч «цвайхенде». Это семейная реликвия, он перешёл от деда к моему отцу, потом к Паскалю. Теперь он должен принадлежать мне.
К семейным, родовым реликвиям относились уважительно.
– О чём разговор, Бастиан? Пойдём в арсенал!
Из кучи боевого железа, сваленного в кучу, Бастиан сразу вытащил меч. Был он без ножен, лезвие покрыто пятнами засохшей крови.
– Вот он!
Бастиан взял меч, сделал им несколько взмахов. Меч огромен, но рыцарь вертел им легко.
– А ножны?
– Ищи сам.
Бастиан передал меч Александру, стал разбирать боевое железо. Саша удивился, насколько тяжёл меч. Длинная рукоять под свободный хват обеими руками в кольчужных перчатках, клинок метр, как не больше, при том, что обычный меч имеет длину лезвия сантиметров семьдесят-восемьдесят. Тяжёлый! Килограмма три с половиной, а то и четыре, когда сабля весит полтора. Александр ухватил меч обеими руками, сделал мах. Нет, не его оружие. Тяжёл, инерция большая, таким в бою управлять трудно. Когда Бастиан всё же нашёл ножны, с облегчением вернул ему меч.
Бастиан меч в ножны вогнал, с чувством долго тряс руку Огюсту.
– Меч этот достался деду в тяжёлом поединке с германцем, дорог, как память. Отныне, Огюст, я твой должник.
– Сержанта Александра благодари, он оружие собирал и тела.
Бастиан и Саше руку пожал. Расстались приятелями, хотя Огюст госпитальеров не очень жаловал.
Отправились на занятия. Александр спросил:
– Как таким мечом сражаться? Тяжёл, неудобен, баланс плохой.
– Привыкнуть надо. Зато длинен, к себе врага его владелец не подпустит. И стоит разок таким клинком по врагу попасть, ему конец. Ни одна броня не выдержит. У такого меча удар только рубящий, никаких уколов и резов. Ударь даже плашмя, через кольчугу рёбра ломает. Такое оружие рыцари Тевтонского ордена применяют, на севере, у нас не прижилось. Кстати, обладатель двуручного меча всегда идёт в первых рядах, как таран. Крушит щиты, рубит копья пехоты. Считается смелым и ценным воином, при дележе трофеев ему двойная часть достаётся.
Александр посмеялся. Не хотелось бы ему встретиться в бою с таким противником. Сегодня Огюст показывал ему всякие хитрости – укол саблей из-под щита, уход от удара сверху.
– Никогда не бери седло с высокой задней лукой, тогда на спину не запрокинешься, на круп коня. Иногда такой финт от неминуемой смерти спасает.
Обратно возвращались через рыночную площадь. К ней выходили многие улицы. На одной из них Александр увидел знакомую женскую фигуру, сказал Огюсту:
– Езжай, я догоню.
А сам – к женщине:
– Франсуаза, добрый день!
– Это ты? Я уже думала – забыл!
На женщине новое платье, волосы причёсаны, выглядит хорошо. Видел-то её в крови, в пыли, неприглядную. Александр решил не упускать счастливый случай.
– Может, встретимся вечером?
– Почему нет?
– Ты где живёшь?
– Через три дома, у подруги. По-моему, я тебе говорила.