Полцарства - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Покровская cтр.№ 126

Он хотел перейти к подробностям, но оборвал, увидев, что Пашка переменился. В глазах горел прозрачный серый огонь. Огонь-вода. Кулаки сжались, голова наклонилась, лбом выцеливая жертву.

– Паш, ты всё же дослушай меня до конца! – попросил Курт, с радостью чувствуя приближение развязки. – Мне стыдно, что Болеслав меня вылечил, что я теперь хочу жить! Потому что, конечно, такому человеку не надо бы коптить небо! Но раз уж я живу…

Рванув с порога, Пашка яростным броском сбил противника с ног. Падая, Курт приложился головой о стену и, возможно, вылетел бы в нокаут, но увязанные на затылке волосы смягчили удар.

Вопли Ильи Георгиевича, визг выскочившей на шум Серафимы, кутерьма и усилия Софьи с Еленой Викторовной, оттаскивающих тигра от жертвы, – всё вспыхнуло и улеглось.

Через пять минут небольшая компания – Пашка, Софья и Серафима – собралась у Трифоновых возле обмякшего на диване Ильи Георгиевича. Совершенно целый Курт стоял в дверях, созерцая плоды своих деяний.

– Чего ты, дед? Дед! – тормошил старика внук, пока Софья капала корвалол.

Илья Георгиевич поблагодарил и одним глотком выпил пахучую мутную воду.

– Зачем ты это пьёшь? – спросила Серафима, морщась от невольного сострадания к человеку, выпившему столь горькую гадость.

– Затем, что я очень старый, – слабо отозвался Илья Георгиевич.

– А когда ты перестанешь быть старым?

– Ох, Серафимочка! Хорошая постановка вопроса! – промямлил он, поглаживая область сердца. – Я бы тоже хотел спросить у Господа Бога – когда? Может, лучше бы уж и не переставать подольше…

Корвалол подействовал. Чутко прислушавшись к работе сердца, Илья Георгиевич объявил, что ему лучше, и Софья, взяв за руку дочь, ушла. Исчезла из дверного проёма тень Курта. Дед и внук Трифоновы остались одни.

– Дед, я еду к отцу! – сообщил Пашка, достал из шкафа спортивную сумку-баул и, швырнув её на диван, принялся набивать вещами. Запихнул комком свитер, джинсы, пару футболок, сунул тетрадку из-под подушки и какой-то справочник.

Илья Георгиевич потёр лицо ладонью, словно желал пробудиться от сна.

– Как это, Паша? – наконец спросил он, становясь на пороге комнаты. – Что это значит? А школа? А эту твою собаку куда?

– Агнеска поедет со мной. Документы в порядке, не беспризорная.

– Паша, а я?

Пашка задёрнул молнию сумки. Его лица не было видно за размётанными волосами.

– Ну хорошо, – взял себя в руки Илья Георгиевич. – А денег ты где возьмёшь? На билет и прочее?

– Мать даст.

Последняя надежда ускользнула.

– Не был ты жестоким… – проговорил Илья Георгиевич, опускаясь на диван.

– Не был, – холодно подтвердил Пашка и, откинув волосы, прямо взглянул на деда. – А теперь буду. Каким захочу, таким и буду, всё. Агнеска, ко мне!

Выудив собаку из-под дивана, он взял её на руки и, зайдя в ванную, заперся.

– Ну что ж, поезжай! – приникнув к двери, сипло крикнул Илья Георгиевич. – Сын бросил, а теперь и внук! Ну, ничего, соседи у меня добрые, похоронят!

В ответ загремела вода.

Пашка вышел из ванной минут через двадцать. Илья Георгиевич метнулся на звук отпертого замка и, увидев внука, почувствовал, как пол выскальзывает из-под ног. Прислонившись к стенке, он проводил взглядом Пашку, прошлёпавшего босиком, с Агнеской на руках, к себе в комнату. Зашёл затем в ванную и, поглядев на раковину, полную русых волос, протяжно охнул. Ножницы и машинка, позволившая после грубой стрижки подравнять сантиметровый ёжик, валялись поверх. И где только взял он её, машинку эту? Не было у них! Или, может, собачья?

После короткой перепалки с внуком Илья Георгиевич вышел на балкон – там легче дышалось – и позвонил в свою последнюю и единственную «инстанцию» – Сане.

– Паша совсем сдурел! – шёпотом пожаловался он в трубку. – Ты понимаешь, набросился на этого вашего Женю. А потом взял да и волосы состриг! Да нет, не Жене, себе! Я говорю: служить, что ли, собрался? Нет, говорит – к отцу! К отцу! А куда к отцу? На островок? Саня! Ну что он себе думает? Содрал всё со стен, вещи раскидал, сумку набил. А теперь закрылся у себя и вопит что-то страшное, под гитару – вот, послушай! – И Илья Георгиевич, отняв трубку от уха, направил её в сторону Пашкиной комнаты.

Когда Саня, оставив собак под присмотром Болека, примчался на Пятницкую и зашёл в заботливо приоткрытую стариком дверь, пение всё ещё длилось.

– Ну, слышишь, что творится? – воскликнул Илья Георгиевич, бросаясь навстречу избавителю, и, не выдержав, приник к его плечу.

Волна звука, лишь немного приглушённая дверью, вмиг пропитала Саню. Дурным голосом Пашка орал очень старую, очень горькую и больную песню, знакомую Сане по его собственному далёкому отрочеству. Это был один из шедевров бытовавшей в ту пору группы «Гражданская оборона». Вместо тихой колыбельной из Пашкиного горла вырывались окровавленные, застеленные огнём и дымом вопли. Он с хрипом швырял слова, бешеным притопом крушил соседей снизу и уже, конечно, сбил пальцы в кровь.

– Илья Георгиевич, вы-то как? – спросил Саня, внимательно посмотрев на старика и отметив с тревогой «неправильный» цвет его лица.

– Да бог со мной! Ты с ним, с ним поговори! – воскликнул тот и кивнул на Пашкину комнату. – Только осторожно! У него там собака под кроватью.

Саня, призванный встать на пути стихии, помедлил у двери. Что он мог сказать Пашке? Что разочарование в одном друге ещё не повод разочаровываться в человечестве? Что скоро они обустроят новый приют?

Поняв, что всё равно не придумает ничего путного, он решительно постучал. Пение стихло. Раздался звон брошенной на диван гитары. Через пару секунд Пашка открыл. Саня глянул и с трудом удержался, чтобы не зажмуриться. Вместо сальных локонов на голове у младшего Трифонова пушился сиротский ёжик – сантиметра полтора. Исчез хотя и неказистый, но безусловно волшебный лесной эльф. Перед Саней был парнишка с улицы, носатый, прыщавый, а если б Саня его не знал, по зрачкам можно бы предположить, что и «обкуренный».

– Молодец, что хотя бы не наголо. Есть ещё куда отступать, – сказал Саня, заходя в комнату.

– Пофиг.

– Чего «пофиг» то, Паша? – возмутился Илья Георгиевич.

– Абсолютно всё, – хриплым голосом отозвался внук и, плюхнувшись на диван, тупо уставился перед собой.

Мельком оглядевшись, Саня заметил: комната Пашки переменилась необычайно. Он содрал со стен постеры, вышвырнул с полок на пол стопки учебников и журналов. Разгром напомнил ему спешный отъезд Маруси.

– Илья Георгиевич, может, вскипятите нам чайку? А то совсем я забегался! – попросил Саня, имея в виду, что хочет поговорить с Пашей наедине.

Когда Илья Георгиевич, поджав губы, удалился, Пашка вскочил с дивана и, бешено сжав кулак, стукнул безвинную полку.