Перикл - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Домбровский cтр.№ 31

— Хорошо, — сказал Перикл, — поговорим об истории.

— Я скажу об истории, — к удивлению всех объявила, Аспасия: когда красивая и умная женщина руководит беседой мужчин, чтобы их мысль не ускользала от намеченной темы — это ещё куда ни шло, приемлемо, хотя и необычно. Но когда женщина наравне с мужчинами намеревается участвовать в споре — это уже нечто из ряда вон выходящее, удивительное и недопустимое. Правда, тут было одно обстоятельство, которое меняло всё в пользу Аспасии: она была хозяйкой дома, она была красавицей и, несомненно, умницей. Но какова дерзость: она не позволила говорить Периклу, первому и прославленному стратегу Афин, заявив, что произнесёт речь сама, вместо него.

— Что ж, говори, — не стал ей перечить Перикл. — Ты говори, а мы послушаем.

В последних его словах многие уловили некоторую угрозу, точнее, предупреждение: дескать, ты пока поговори, а мы потом оценим, чего стоят твои слова...

У одного лишь Геродота намерение Аспасии не вызвало удивления. Он воспринял её заявление с восторгом и в порыве восхищения даже обнял её. Это-то больше всего и не понравилось Периклу: мало того, что он молод, красив, что Аспасия приняла его точку зрения, он ещё и нагл, бросается со своими объятиями к девушке, которая ему не принадлежит. Она никому не принадлежит, хотя, если вспомнить, Сократ прочил её ему, Периклу, его заманивал к ней всеми правдами и неправдами, а остальные все пришли без чьего-либо принуждения, по доброй воле, остальные — только гости, а он, — тут дело не обошлось без сговора между Сократом и Аспасией, — избранный.

Сначала он слушал её напряжённо, внутренне противореча ей, пока в его сердце не улеглась обида, пока блистательная речь Аспасии, — о да, это была блистательная речь, — не захватила его.

Подобно опытному оратору, Аспасия, приступив к восхвалению Афин и афинского народа, его достоинств, — именно этому она посвятила свою речь, поставив перед собой задачу доказать, что афинский народ надо считать лучшим в мире, — начала с предков. Заявив, что они заслуживают всяческих похвал, ибо были мудрыми, деятельными и дальновидными, Аспасия сказала, что ещё больших похвал заслуживает нынешнее поколение афинян, которые разгромили персов и создали могучее государство, на свободу и независимость которого никто не смеет посягнуть, разве что безумец, ищущий своей смерти.

— Где же истоки могущества Афин? — задалась вопросом Аспасия, глядя на Перикла, будто спрашивала его. А он и готов был уже ответить, торопливо складывая в уме слова и мысли, но Аспасия опередила его. Она сказала, что истоки величия и процветания Афин — в государственных установлениях и образе жизни афинян.

— Никто не принёс афинянам законы, никто не учил их, как надо жить, не было и нет такого образца. Афины — сами образец для других народов и государств.

Было весело, что такая серьёзная речь слетает с уст очаровательной девушки. Гости радовались каждому её слову, как радуются каждому глотку густого наксийского вина, так что возгласы одобрения и хлопанье в ладоши сопровождали всё, что ни говорила Аспасия.

— Что главное в нашем строе? — продолжала между тем Аспасия — она сказала «в нашем», будто тоже была афинянкой, хотя все знали, что она милетянка, но кому же из мужчин не хочется считать своей соотечественницей красавицу? — Главное в нашем строе то, что Афинами управляет не горстка людей, знатных своей родовитостью, богатством или какими-то прошлыми заслугами, а большинство народа. Для повседневного же управления делами города народ избирает тех, кто честно служит ему. Афиняне терпимы к различного рода склонностям своих сограждан в частной жизни, но строго соблюдают общественные законы из уважения к ним, а не из страха. У нас много праздников. Афины — город сильный, красивый, добрый и весёлый. Оттого все стремятся побывать в Афинах, оттого сюда стекаются со всего мира товары — Афины богаты. Сильны, богаты, свободны и прекрасны. Мы сильны, хотя не закаляем отвагу юношей со спартанской суровостью. Мы сильны не закалкой, а мужеством. Мы богаты, но без похвальбы и употребляем богатство с пользой. Но и бедность не является у нас позором, порицания заслуживает лишь тот, кто не стремится избавиться от бедности трудом. Афиняне открыто обсуждают все государственные дела и решают их по доброй воле сообща. Мы склонны к прекрасному, но без расточительства.

— Скажи о добросердечности афинян! — выкрикнул Геродот и тем выдал себя, то, что он участвовал в составлении этой речи Аспасии.

— Да, — совсем не смутилась подсказке Аспасия. — Афиняне — добросердечны. Но они понимают добросердечие совсем не так, как другие люди: они ценят друзей не за то, что друзья дают им, а за то, что сами дают друзьям, оказывают им помощь из приязни к ним, без расчёта на собственную выгоду.

Речь Аспасии приблизилась к своему концу, когда Перикл, подобно Геродоту — не одному Геродоту позволено такое! — решился вставить своё слово. Он приставил ладони ко рту и крикнул:

— Про школу! Скажи теперь про школу!

— Про какую школу? — спросила его Аспасия, совсем не сетуя на то, что он прервал её.

— Ты говорила, что афиняне — во многом образец для других народов. Это самая ёмкая мысль, которая была заявлена тобой в начале речи. Теперь же, по законам ораторского искусства, ты должна повторить эту мысль, уже доказанную тобой всей речью, повторить более ярко, чтоб она запомнилась всем. Ведь ради неё одной ты потратила столько слов, она одна нужна тебе в сердцах слушателей. И я подумал, слушая тебя, что ты должна завершить речь словами о школе, где нам преподают лучшие образцы поведения и знаний. Вот эти слова: Афины — школа всей Эллады!

— Ты даришь эти слова мне? — спросила Аспасия.

— Дарю, — ответил Перикл, смеясь.

— В таком случае я хочу закончить мою речь словами: Афины — образец для всех народов и государств, Афины — школа всей Эллады, афиняне — наилучший народ!

Теперь все бросились целовать Аспасию. Первым ухитрился сделать это Продик. Геродот с трудом оторвал его от Аспасии, чтобы тоже подарить ей свой поцелуй. Не преминули устремиться к Аспасии Протагор, Сократ, Калликрат, Фидий и Софокл. Предпоследним приковылял к ней, опираясь на свой кривой посох, Полигнот. Перикл подошёл к ней последним.

— Тебе понравилась моя речь, Перикл? — спросила его Аспасия.

— Твоя? Разве она твоя? Разве не Геродот постарался для тебя? — ещё не закончив говорить, Перикл пожалел о сказанном. «Ах, разрази меня гром! — проклял он себя и свою привычку к язвительности. — Неужели ты не мог промолчать, а ещё лучше сказать: «Да, понравилась, да, прекрасная речь!»? И ведь хотел сказать так, чтобы увидеть если не любовь, то хотя бы благодарность в её глазах».

Лицо Аспасии стало строгим и таким прекрасно-правильным, как лицо мраморной Афины под резцом Фидия. Она сказала:

— Если ты помогал мне закончить речь, то почему Геродот не мог мне помочь начать её? Добиваясь моей благодарности, друзья бросаются помогать мне во всём. Разве не по этой же причине и ты помогал мне?

Ах, опять он сказал не то, что хотел, и опять всё по той же склонности противоречить собеседнику.