Цветочки Александра Меня - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Пастернак cтр.№ 63

В такой необычной обстановке прошла моя последняя новодеревенская встреча с отцом Александром. Наплыв людей в Сретенскую церковь сильно увеличился. Мне стало уже неудобно надоедать отцу Александру своими вопросами и просьбами о консультации. К счастью, в это время начались его лекции в московских клубах. Посещая их, я всегда получал ни с чем не сравнимый духовный заряд, какую-то непередаваемую радость. Вскоре отец Александр появился и на экране телевизора. Я сфотографировал изображение и радовался, что снимок получился. Но сколько трагизма было в его лице!

Последнее благословение отца Александра я получил в клубе фабрики «Дукат», где он читал лекции о Символе веры. Было воскресенье, день моего рождения. И вдруг – неожиданный подарок. Я стоял в очереди за плащом, когда в фойе появился отец Александр. Я подошёл под благословение. Он сказал: «Рад вас видеть!» Мы поцеловались – в первый и последний раз! Хотелось очень многое сказать, чем-то важным поделиться. Всё это мгновенно пронеслось в голове. Несколько секунд мы молчали, но мне показалось, что отец Александр всё понял, что он прочёл все мои мысли. Я как бы ощутил его бессловесный ответ. Никогда в жизни я не испытывал ничего подобного.

В мае 1991 года, в день Святой Троицы, я был рукоположен в сан диакона, начал служить в одном из вновь открытых московских храмов. Через год удалось издать небольшим тиражом маленький сборник моих религиозно-научных размышлений, тех, которыми я мучил отца Александра.^[61]

Владимир Зелинский

В отце Александре ощущалась неоспоримая, покоряющая благодать апостольства – Петрово стояние на камне, с которого не сдвинешь, и Павлово – быть всем для всех, чтобы спасти (вразумить, крестить, привести к таинству) хотя бы некоторых.^[62]

Александр Зорин

«Нам некогда унывать и предаваться меланхолии, как чеховским героям», – шутил отец Александр. И правда, депрессия – непозволительная роскошь в наших обстоятельствах. Однажды я встретил на пути к его дому известного писателя, согбенного под увесистым рюкзаком и с большим чемоданом. Писатель долгое время пребывал в депрессии и откликнулся на предложение отца Александра пожить у него в доме и поработать… Через неделю он уже вовсю трудился, легко шутил и сочинял острые автоэпиграммы. Пример отца Александра, да ещё в такой близости, действовал как ионизатор в спёртом воздухе, как распахнутое в грозу окно. Он и меня приглашал: «У вас там на даче шумно, приходите, когда меня нет, творите».

Вячеслав В. Иванов

Когда мне предложили баллотироваться в народные депутаты, я легко согласился. В это время меня уговаривал не отказываться ни от каких общественных обязательств священник Александр Мень, с которым мы дружили. Я его хорошо знал, и отчасти в том, что я согласился быть директором Библиотеки иностранной литературы в это же время, когда меня выбрали депутатом, в этом было влияние Меня, который мне внушал, что необходимо, чтобы мы тоже соглашались на какое-то участие в руководстве.

Николай Каретников

К сожалению, я смог показать отцу Александру лишь немногие из своих сочинений. У него всегда было очень мало времени, и я не решался часто отрывать его от дел. Кроме того, в домике около церкви не было инструмента. Иногда я привозил кассетник, и он слушал музыку в записи. Он любил и прекрасно разбирался не только в духовной, но и в светской музыке. Одарённый музыкально и артистически, он вёл службу эмоционально, особенно на Страстной неделе: его покаяние было трагично.

Отец Александр был совершенно чарующим человеком, неописуемо обаятельным. Он весь искрился добротой и высоким умом. Бывал весел и общителен в застолье – в его присутствии застолье становилось христианской трапезой. А какая изумительная речь! Ведь он потрясающе говорил по-русски! Быстро и необыкновенно чётко формулировал мысли. Что же касается его руководства моей композиторской работой, то оно началось с «Мистерии апостола Павла».

Однажды осенью 69-го я дождался, когда он освободился после службы, и попросил, чтобы он посоветовал мне взять какой-либо сюжет из раннехристианских времён. Я сказал, что, к сожалению, не могу обратиться к Евангелию, так как с Евангелием также работал Бах, а там, где прошёл Бах, простому смертному делать нечего. «Николай Николаевич! – почти не задумываясь, ответил отец Александр. – Есть сюжет, замечательно подходящий для настоящего театра: апостол Павел в Риме! Подумайте сами: Нерон и нравы императорского Рима, первые столкновения с христианами, большой римский пожар и многое-многое, что вам известно».

Когда появились готовые сцены либретто, отец Александр внимательно следил за тем, как продвигается дело, вносил поправки, делал интересные и точные предложения.

Параллельно с «Мистерией» я начал писать оперу «Тиль Уленшпигель». Мы беседовали о протестантах, гёзах, о людях и нравах XVI века. И наконец, в мой последний хоровой цикл «Восемь духовных песнопений памяти Б. Пастернака» я ввёл по совету отца Александра два текста из Ветхого Завета, которые связали цикл с сегодняшним днём и определили его глубинный смысл.

В 70-м году отец Александр Мень в ответ на мою просьбу подсказать тему для сочинения о ранних христианах предложил мне взять сюжет о пребывании апостола Павла в Риме. Он дал список литературы, которую следовало изучить, и когда Семён Лунгин начал, по мере написания, выдавать мне готовые сцены из будущей «Мистерии апостола Павла», я немедленно отправлялся в Новую Деревню. После конца службы мы с отцом Александром уединялись и начинали работу с текстом. Это была обычная спокойная работа с духовным руководителем и одновременно редактором: я осмысливал его замечания, старался на месте разрешить возникшие сложности и весь уходил в эту работу – громыхал Неронов триумф, Павел проповедовал любовь, горел Рим, в дыму и пламени звали друг друга гибнущие люди, жгли христиан, судили и казнили апостола Павла, потом свергали Нерона.

Что работа эта была обычной, мне только казалось… В непредсказуемый момент глаза отца Александра загорались великим весельем, и он жарко восклицал: «А теперь, Николай Николаевич, помолимся за успех дела!» Начиналась молитва, к ней отец Александр был готов ежесекундно. Он ни на мгновение не терял связи с Господом. Я бросался догонять его, как отставшая лошадь бросается догонять уходящий кавалерийский полк. Потом наши голоса сливались… И это было счастье.

Константин Ковалёв-Случевский

1978 год, лето… Тогда я, молодой историк, амбициозно считал себя непризнанным литератором и непонятым поэтом. Была у меня тогда почти неразрешимая жизненная проблема. Я мнил себя в то время одновременно композитором и писателем. Когда-то я окончил музыкальную школу по классу скрипки. Одновременно мне приходилось работать сразу на трёх работах: корреспондентом в «Литературной России», дворником в соседней больнице, а по ночам сторожем в моей любимой Исторической библиотеке. Все дни были расписаны по минутам. Надо было кормить семью. Один за другим родились оба моих сына. Помогать было некому. А было мне тогда двадцать четыре года. Ну когда тут сочинять музыку! Этой проблемой я поделился с отцом Александром. Меня поразило его знание музыкальной культуры. И мы не раз обсуждали текущие музыкальные события. Надо сказать, что среди его прихожан было немало музыкантов.