Знак расставания - читать онлайн книгу. Автор: Лиз Райан cтр.№ 145

— Да, планировал. Я знал, что ты все раскритикуешь, если я только заикнусь. Но, Эран, я не могу уйти сейчас. Я не могу! — воскликнул Бен.

— Почему!? Ты хочешь удостовериться, что следующий придурок с пистолетом пробьет твой бараний лоб? Ты хочешь, чтобы тебя убили? — крикнула Эран.

— Я этого вовсе не хочу. Все предосторожности будут… — Бен замялся.

— Нет на белом свете защиты от дураков! Никакой! А как же насчет музыки к кинофильмам, к мюзиклам, о которых ты говоришь годами? Бен, да какого черта ты так решил? — Эран страшно разозлилась.

— Всего одно турне в год. Вот и все. Три месяца на гастролях, три месяца подготовки. Остальные шесть я буду заниматься всем остальным, другими, новыми вещами, — сказал Бен.

— Тебе не нужны эти выступления! Тебе ни одного турне больше не надо! — вскричала Эран.

Бен откинулся на спинку дивана, на его лице было смешанное выражение раздражения, вызова, откровенной враждебности.

— Мне это необходимо! Я люблю это. Я не могу просто сидеть дома и сочинять. Мне надо петь, мне нужна публика. Это мой — это мой нерв! Это все, ради чего существует музыка.

— А тебе не будет достаточно быть на публике в день премьеры твоего фильма или оперы? — спросила Эран.

— Нет, это тоже замечательно, но главный кайф — это самому быть на сцене! Петь, играть, быть там! Все зависит от тебя, ты можешь заставить людей плакать или смеяться, сделать их счастливыми, подарить им вечер, который они запомнят на всю жизнь, — сказал Бен.

Эран с размаху ударила ключом по роялю и в ярости повернулась к Бену:

— Понятно. Адреналин, правда? Аплодисменты и обожание, власть и…

— Да, если хочешь. Эти люди — это кровь моя, они хотят меня, и я хочу их, — ответил Бен.

— То есть ты — наркоман, получается так? — прищурилась Эран.

Бен кивнул:

— Да. Я признаю, что это и так можно назвать. Я на игле, я наркоман, я не могу жить без этого.

— Но тебе когда-то придется это бросить! Ты сам говорил, что ты не будешь ползать по сцене, когда тебе будет восемьдесят лет, да это и не надо будет никому, — заметила Эран.

— Я знаю. Но тридцать — это слишком рано, Эран. Ты слышала, я сказал Ларри, что в сорок лет закончу выступать. К тому времени все будет закончено, я обещаю. Finito, — сказал Бен.

Эран не знала, что сказать, с какой стороны подойти. Бен не очень часто выходил из ее подчинения, но что-то в его лице подсказало ей, что в этот раз он не уступит. Он будет сражаться до последнего.

— А как же я? И что, я тоже буду все это выносить, да еще и стихи для тебя писать? — спросила она.

— Конечно, ты ведь только начала, и ты очень талантлива. Я хочу, чтобы мы вместе записывали диски, если ты не хочешь выступать на концертах. Я завишу от тебя, — признал Бен.

— Лесть тебе не поможет, — холодно сказала Эран.

— Эран, перестань. Ну, пожалуйста. Мы же команда, — сказал Бен.

— Я тоже думала, что мы команда, и поэтому я не могу поверить, что ты сообщил коллегам обо всем, не посоветовавшись со мной, — сказала Эран.

— Ладно. Прости. Но не было смысла все это рассусоливать, — вздохнул Бен.

Эран подумала еще кое о чем.

— Ну хорошо, а когда мне будет тридцать лет? Мы же хотели завести детей?

— Ну, у нас и будут дети. Я буду гораздо больше времени проводить дома, — сказал Бен.

— Дети ходят в школу… — начала Эран.

— Но только после того, как им исполнится шесть лет. Так что у нас впереди еще восемь лет, прежде чем первый из них станет для этого достаточно взрослым, — улыбнулся Бен.

Посчитав про себя, она была вынуждена признать, что Бен прав. Если она забеременеет в тридцать, то ее «первенец» родится, когда ей будет тридцать один год, а к тому времени, когда он пойдет в школу, Бену будет уже тридцать девять. Черт!

— Твоя мама будет в ужасе. И Рани. Они очень о тебе беспокоятся, — сказала Эран.

— Как будто я этого не знаю! Они звонят каждый день после того случая в Монреале. Ну, так уж получается. Я не могу сидеть дома целыми днями из-за того, что любящие меня женщины сильно беспокоятся. Я благодарен им за заботу, но я не маленький мальчик. — Бен нахмурился.

И все же иногда он выглядел маленьким мальчиком, особенно когда очень сильно чего-то хотел, как сейчас, всеми силами стараясь заполучить свое.

— О черт возьми! — беспомощно воскликнула Эран.

Рассмеявшись, Бен посмотрел на нее с надеждой:

— Это значит — да?

Сколько бы она ни пыталась, она больше не могла сопротивляться. Он так отчаянно, так страстно этого хотел! Эран безнадежно вздохнула.

— Ты сошел с ума, да и я, наверное, тоже потеряла рассудок.

Прежде чем она успела еще что-то произнести. Бен схватил ее и обнял так сильно, что она едва могла вздохнуть.

— Булочка, ты чудо! Потрясающее чудо! Я люблю тебя просто всю, до последней твоей клеточки, до последнего кусочка! Я… пойдем в кровать… Нет! Да ну ее, эту постель. Мистер «Стейнвэй» вполне сгодится.

Еще очень-очень долго Эран припоминала ему этот эпизод, не давала забыть, что он ее должник. Она не на шутку переживала из-за его безопасности… она не могла забыть тот вечер в Монреале, даже не тот момент, когда в него стреляли, а то, как Бен стоял на сцене и пел своим удивительно чистым голосом. Кровь текла по его рубашке, а люди поднимались, приветствуя его, и Эран бесконечно гордилась им. Он принадлежал сцене, она верила в это — как рыба принадлежит воде. Бен был так счастлив в такие моменты, и Эран не могла отказать ему в этом… Для него публика была как храм, где он становился самим собой, выполнял свое предназначение, все, что Бог ожидал от него. Бог так одарил Бена, да кто такая Эран, чтобы помешать ему?

Кто она? Его возлюбленная, друг, его партнер. Самый важный человек в его жизни, может быть, порой даже его муза. Бен глубоко любил ее. Эран понимала, что ни к одной женщине он так не будет относиться. Ни к одной. Только музыка, которая была для него живым существом, — слишком сильная соперница, чтобы с ней бороться. Но Эран и сама любила музыку и не хотела с ней бороться. Это было равносильно тому, чтобы бороться с облаком на небе; ведь даже если оно темнело и приносило дождь, ты не мог без него. Это всегда так будет, и ты просто принимаешь это.

Какое-то время Эран была грустна и задумчива, все лето, как никогда много, она работала над стихами, над ритмами и гармонией. Когда стал приближаться день рождения Бена, у нее даже не было желания его праздновать, чтобы не нарушать состояния покоя. Но с помощью его семьи Эран наконец приободрилась и устроила очень запоминающийся вечер.

Тридцать лет! Но они оставались такими же, какими были в свои девятнадцать или двадцать, полные задора и энергии, по-прежнему их союз был как игра. Их жизнь была игрой, музыка делала их молодыми и помогала расплачиваться по счетам времени. Были взлеты и падения, были дни, когда не писались ноты, а гобой звучал так же отвратительно, как и рояль, а они оба просто рыдали от отчаяния. И все же они могли работать до ночи, до тех пор, пока не получалось, как надо. Бен любил ее стихи, которые позволяли ему выразить то, что он не смог сказать сам в повседневной жизни. Эран нравилось, как ее слова сплетались с его мелодией, которая порой отделялась и парила сама по себе, и голос Бена звучал безупречно, как классический Роллекс. Бен был звуком, а Эран была смыслом, и они чувствовали, что были созданы друг для друга. А были времена, когда они ссорились и набрасывались друг на друга как тигры. Были дни, когда они чувствовали себя по разные стороны Вселенной.