На все цвета радуги - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Пермяк cтр.№ 22

У нас с братом ружья появились рано. Ему было шестнадцать, а мне четырнадцать лет. Обращению с ружьями обучал нас дядя; он и подарил их нам. Дядя буквально вдалбливал нам в голову все меры предосторожности на охоте. Приводил примеры несчастных случаев. Даже таких, которые могли произойти раз в сто лет. И мы свято соблюдали все его охотничьи наставления.

На станции Кулунда жил второй наш дядя – дядя Фёдор. Он очень расхваливал свои озёра и прославлял тамошнюю дичь. И мы с Васей отправились в Кулунду.

Всё сказанное дядей подтвердилось. Птицы было так много, что немыслимо было вернуться с охоты без уток. Мы главным образом и охотились за ними. Гуси не подпускали нас. Как мы ни ухищрялись, какие только меры ни принимали, а удачи не было. И подползали к ним против ветра, и устраивали ночные засады – бесполезно!

Чуткие птицы взлетали задолго до того, как мы подходили к ним на ружейный выстрел. А утки уже порядком надоели. Их подавали и к завтраку, и на обед, и на ужин.

Тётя Катя, дядина жена, сказала однажды:

– Надо же когда-то съесть хоть одного гуся!

И мы решили добыть во что бы то ни стало гуся.

С вечера мы ушли далеко в степь и заночевали в стогу соломы. Проснулись на восходе.

Солнечное утро прекрасно всегда и везде. Хорошо оно и в степи на берегу озера. Утренняя заря так окрасила воду, что она напомнила нам Урал. Там мы в раннем детстве всегда любовались, как в овраг из шлаковозных ковшей выливался огненно-красный доменный шлак, образуя оранжево-красное озерцо. Но то было маленькое, а это огромное алое озеро.

Любуясь с пригорка цветом озера, мы увидели двух розовых птиц. Мы их узнали: это были лебеди. Так окрасила их белоснежные перья заря.

Лебедей в этих краях не бьют – не принято. Одни считают убийство лебедя грехом, другие, может быть, и не видят в этом греха, зато находят охоту на лебедей такой же нелепостью, как стрельбу по чайкам, журавлям. Ни к чему! Разве только для чучела. К тому же в народе были распространены рассказы о том, что если погибает один лебедь, гибнет и второй. Так будто бы дружны и неразлучны лебединые пары. В этом была какая-то правда.

Мы с братом в прошлом году были на озере Чаны. Это огромное озеро. Есть места, где с одного берега не видно другого. На нём собираются сотни стай отлетающей птицы: уток различных пород, гусей, лебедей. Даже с плохеньким биноклем можно часами любоваться птицей перед отлётом… У гусей и уток не различишь пар – они плавают стаей. А вот лебеди – исключая разве молодых – и в стае плавают попарно. Может быть, в этом наблюдении было больше нашего желания видеть их парами, чем истины, – я не знаю, но так они запомнились мне. Розовая лебяжья пара плыла медленно, грациозно.

Тут брат сказал:

– А при Иване Грозном лебедей подавали к столу. Даже картина есть, где несут лебедя на блюде. В пере. Значит, это не считалось запретным. Почему же теперь вдруг нельзя стало охотиться на лебедей?

И я поддержал брата. Мы зарядили ружья и направились к озеру.

Лебеди на нас не обращали никакого внимания. Старожилы рассказывают, будто лебеди подпускают человека, сидящего верхом на лошади, так близко, что человек может ударить лебедя кнутом. В этом, конечно, есть преувеличение. Но то, что лебеди, за которыми здесь не охотятся, очень смелы, – правда.

И вот мы подошли довольно близко к прекрасным птицам. Солнце уже поднялось, и они побелели. Но их закрыли камыши.

– Пройдём через камыш, – предложил брат. – А потом ты – в правого, а я – в левого.

Пошли бродом по камышу. Шли осторожно, не булькая, как учил дядя. Наконец камыш поредел. Лебедей мы увидели совсем близко и стали целиться. Я – в правого, а Вася – в левого. Командовал он. Командовал, как в детстве, когда мы играли в войну:

– Раз, два, три… Пали!

Прозвучали два выстрела. Один лебедь взлетел. Братов. Мы успели перезарядить наши берданки и дали ещё по выстрелу в улетающего. Но тот преспокойно улетал.

– Это лебедь, – сказал брат. – У него перо крепче. Дробь на него нужна крупнее. Пойдём за лебёдкой.

И мы пошли за добычей по розовому следу на воде, окрашенному уже не солнцем, а кровью. Вода оказалась по пояс. А мы шли. Вскоре след привёл нас в камыши.

Привёл и затерялся. Лебедь исчезла.

Так мы пробродили минут сорок. Продрогли. Вышли на берег.

– Смотри, – указал мне вверх брат, – он не улетает! Он кружит над озером.

И я увидел парящего высоко в небе лебедя.

– Не покидает её, – сказал брат. – Значит, это правда.

Он не сказал, что имел в виду, говоря «значит, это правда». И мне вдруг стало стыдно. Ведь это я стрелял в неё. Ведь это я принёс ему беду.

А лебедь всё парил и парил, делая круги над озером, плавно взмахивая крыльями.

Мне хотелось уйти, и уйти как можно скорее. И я сказал брату:

– Уйдём, Вася, отсюда и посушимся.

Брат согласился и пронзительно крикнул:

– Ай, он падает!

И я увидел лебедя, падающего белым камнем. У меня подогнулись ноги. Я сел на землю. Лебедь упал на середину озера с шумным всплеском.

– Может быть, он от разрыва сердца? – тихо спросил Василий. – Я слыхал, что такое бывает.

– Не знаю, не знаю… – отозвался я.

Мне вдруг очень захотелось пить, и я стал пить прямо из озера горько-солёную воду.

Начался лёгкий ветерок; он стал прибивать птицу к берегу, свободному от камыша. Теперь лебедя было легко взять. Но ни я, ни брат даже не подумали об этом.

Возвращались мы молча, с пустыми руками. Дома ничего не сказали о нашей охоте. И только через несколько дней спросили доктора, приезжавшего на станцию, мог ли лебедь умереть от разрыва сердца, не пережив смерти своей подруги.

Доктор на это сказал:

– Не приписывайте, друзья мои, птице человеческих чувств. Лебедь, наверное, был тоже ранен, и, пока силы не оставили его, он летал, а потом разбился о воду.

Может быть, это и так. Вернее всего, что это именно так… Только с тех пор я никогда не охотился на лебедей и ни при каких обстоятельствах не буду охотиться на них. Мне и до сих пор, спустя много лет, как-то совестно смотреть на них, если я встречаюсь с ними на пруду зоопарка или даже на картинке.

Время было трудное, военное… В деревне, где жил Сергунька, питались хотя и скудно, а всё же хлеб, картофель и сало были. Не каждый день, но варили кусочек мясца или косточку. А вот чай, сахар доставали с трудом.

Худо приходилось Сергунькиной бабушке. Одна забава у старухи осталась – чайку попить, а война и этого её лишила.

– Был бы жив мой Петрован, – говорит как-то она про Сергунькиного деда, – он бы живо петель наставил, зайцев наловил. В охотничьей лавке за них сколько хочешь чаю дают. Хоть фунт.