Балаган и его обитатели - читать онлайн книгу. Автор: Сардана Ордахова cтр.№ 26

– Суд над заячьим одеялом, название куобах суор5ан, считаю открытым. – повторила Эдьиэйка, прикасаясь к одеялу. Дети с содроганием проследили за ее рукой. Оно не схватило Эдьиэйку. Оно вообще лежало неподвижно.

Кусеныш поднял руку.

– Да, Кусеныш, говори, – разрешила Эдьиэйка.

– Давайте отдадим его обратно, – предложил Кусеныш, привстав.

– Нельзя вернуть подарок, – мягко напомнила Эдьиэйка.

– Да, извините, – согласился Кусеныш. Он забыл об этом правиле.

Снова воцарилось молчание.

– А нельзя ли его уничтожить? – сказал Левушка в свою очередь, подняв руку.

– Как? – спросила Эдьиэйка.

Ребята загалдели.

– В огонь! – жестко бросил Абашикка, с ненавистью глядя на своего врага. – Оно говорило нашими голосами!

– Нельзя бросить одеяло в огонь, – не объясняя причин, с ходу отвергла Эдьиэйка его идею. В Правилах нигде не было написано, что категорически запрещается сжигать одеяла в камельке. Наверное, это само собой подразумевалось.

– Изрежем на кусочки! – предложил Левушка. – Оно пишет в форумах от нашего имени!

– Изрежем! Изрежем! – завопили мальчики в оба голоса. Маша и Кусеныш молчали. Туораах из своего угла во все глаза смотрел на всех с ужасом. Обычно он делал вид, что никогда ничего не замечает.

– Мы ничего не можем решить, пока одеяло не выскажется, – напомнила Эдьиэйка.

Опять наступило молчание. Одеяло говорить отказывалось. Ни с того, ни с сего тихо всхлипнул Туораах в своем углу. Кажется, ему стало очень жаль бедное одеяло, особенно после криков Левушки и Абашикки: «Изрежем!». В этот момент все заметили легкое шевеление в до сих пор лежавшей неподвижно куче тряпья, недавно являвшегося страшным Кобак Шорганом.

– Добрые дети меня соберут и обратно сошьют, – раздался тихий жалобный голос. Все вздрогнули. Это говорило одеяло. Свой голос у него оказался тихим и приятным, слегка шуршащим. Любой мог бы проникнуться сочувствием к бедному, всеми обижаемому созданию, которое сейчас представляло собой одеяло. Любой, но не Абашикка.

– Никто тебя не сошьет, ты плохое! – воскликнул Абашикка.

Одеяло, кажется, смутилось и расстроилось.

– Расскажи, почему ты решил так плохо себя вести у нас? – спросила Эдьиэйка. – Ты ведь раньше был обыкновенным одеялом?

– Это все из-за котенка. – грустно вздохнуло одеяло.

Все слушали, затаив дыхание.

– Он царапал меня. Мне было больно. – поведало одеяло и вдруг замолкло на довольно продолжительное время. Все молча ждали.

– Вы не могли бы называть меня по имени? – наконец попросило одеяло слабым голосом. – Мне трудно… очень трудно.

Эдьиэйка задумалась.

– Да, мы будем сегодня называть тебя по имени, – согласилась она. – Одеяло по имени Кобак Шорган, мы ждем продолжения истории.

С этими словами в Кобак Шорган произошли значительные перемены. Он немного поерзал по столу, повозился и вдруг раскрылся. Все ойкнули и невольно отпрянули, когда он, раскачавшись, совершил точный бросок в сторону ближайшего свободного стула и вальяжно на нем развалился.

– Рассказывайте. – важно произнес он, устроившись поудобнее.

– Что? – удивились все.

– Я ничего не могу решить, пока вы не выскажетесь. – заявил Кобак Шорган совсем уж наглым голосом.

– Кобак Шорган, мы хотели, чтобы ты нам рассказал, почему ты говорил нашими голосами и напал на Абашикку. А также, почему от нас ушел Лик, – напомнил Левушка.

– Почему-почему! Почему от вас ушел кот, я не знаю. Это неинтересно! – заявил Кобак Шорган. – А почему я нападал на вас? Тоже не знаю.

– Как, не знаешь? – удивился Кусеныш. – Ничего не знаешь? А почему делаешь?

– Не знаю. – повторил Кобак Шорган. – Кот царапал меня. Потом я говорил как вы. Не знаю.

– Мы думали, ты нам расскажешь, – сказал Кусеныш рассерженно. – Но если ты ничего не знаешь… Ну знаешь…

– Я думал, вы мне расскажете, – перебил его Кобак Шорган. – Но если вы ничего не хотите рассказывать… Ну знаете…

Дети заметили, что Кобак Шорган не может ничего сказать от себя. Все его фразы являлись слегка измененными повторами только что сказанного кем-то. Набор его собственных, оригинальных мыслей, реакций и слов был очень небогат. Например, «добрые дети меня соберут и обратно сошьют». Наступило некоторое замешательство. Дети загалдели, обсуждая поведение Кобак Шорган, что категорически запрещалось Правилами. Во время суда подсудимый не должен быть обсуждаем или осуждаем зрителями.

– Это нечестно! – опомнилась наконец Маша. – Нельзя судить одеяло. Это же всего-навсего одеяло!

При этих словах Кобак Шорган как будто сник. Он сразу потерял интерес к собранию, которое он только что назвал позорным судилищем, и весь его вид красноречиво показывал, что его недруги имеют дело с неодушевленным предметом. Просто кто-то бросил на стул одеяло. Сейчас он ничем не отличался от кучи тряпья – ну ладно, одеяла, – присланного в дар издалека. Его главный секрет, как правильно пыталась намекать детям Эдьиэйка, заключался в его имени. Причем не только в том сочетании звуков, которое составляло его имя, а в самом факте наличия у него хоть какого-нибудь имени.

– Видите, оно совсем неопасно, – произнесла Маша, храбро подходя к одеялу и гладя его.—Это теплое, хорошее одеяло, и зачем его мучить?

Дети с опаской наблюдали за ее манипуляциями. Пока все было тихо.

– Видела бы ты, как оно напало на меня, – полушепотом предупредил Абашикка.

Одеяло выглядело безучастным.

Туораах смотрел на все это из своего угла, и вдруг решил вмешаться.

– Кобак Шорган! Кобак Шорган! – закричал он, подбегая к старшим и сдергивая одеяло со стула. Стул был высокий, одеяло накрыло малыша полностью, Туораах запутался в нем, упал и заплакал. В этом нет ничего удивительного. Маленькие дети часто сдергивают себе что-то на голову, запутываются и падают. Главное, чтобы там, наверху, не было вазы.

Но странность заключалась в том, что безобидное с виду одеяло все сильнее и сильнее оборачивалось вокруг ребенка. Туораах кричал. Дети все кричали. Эдьиэйка подбежала и еле-еле вырвала маленького Туорааха из ужасных объятий.

Дети тут же окружили их, пытаясь успокоить перепуганного малыша.

– Ничего себе праздник! – воскликнул Кусеныш, потрясенный не меньше пострадавшего. Напомним, через несколько часов в Балагане должно было наступить 27 сентября.

После этих слов Кобак Шорган решил заговорить.

– Я раньше вел себя хорошо, это правда. Но здесь вы мне дали имя, и я решил, что я особенный. Это правда, что я особенный?