Моя собака любит джаз - читать онлайн книгу. Автор: Марина Москвина cтр.№ 11

«Ну, — я подумал, — Буздалов, держись! Отмолочу, никакой бронежилет не поможет!»

И тут я увидел-фантом Буздалова. Фантом выжидательно смотрел на меня и взгляд у него был какой-то недобрый.

Дурак, я все детство гири не ворочал. Я бы этот фантом без китайской помощи — одной своей русской силой одолел. А так я ему два слабеньких убогих щелчка дал, а он мне как даст два здоровых!

Тогда я его ущипнул и укусил. А он на меня — с утюгом! Это был ужасный миг. Фантом Буздалова припер меня к шведской стенке. Я закрыл глаза и приготовился к самому худшему.

Бывают же такие беззащитные, У всех на земле есть коронный прием: удар ногой, подсечка или освобождение от захвата. Даже альбатрос может отпугнуть врага! Он отрыгивает переваренную пищу, вися на ветре, чем вводит в смятение любого хищника или неприятеля.

Но и у меня есть тайное могущество: я могу очень долго висеть на перекладине. У меня диплом — там так и написано: «За победу в соревнованиях «Вис»!

— Послушай, — сказал я фантому Буздалова. — Давай, кто кого перевисит?

Фантом с утюгом замер.

— Зависнем на шведской стенке? — дружелюбно говорю я. — Ты дольше провисишь — твоя взяла. Я дольше — моя.

И он повис — в полной уверенности, что перевисеть меня — проще пареной репы. Повисли за компанию бойцы у-шу, был даже среди них самый настоящий китаец, хотя все думали, что он грузин. Повис и наш мастер Александр Алексеевич.

Народ висел молча, погруженный в свои думы. Один боец упал, за ним второй и третий. Бойцы срывались и падали со стуком на пол, так что физкультурный зал был устлан павшими бойцами.

С прощальным криком полетел китаец, и я увидел его веснушчатую спину. С верхней перекладины загремел Александр Алексеевич.

Теперь мы висели один на один, с глазу на глаз, не на жизнь, а на смерть. Фантом висел ровно, суча ногами. Я тоже висел, сохраняя свободу и самоуважение. Бойцы у-шу сгрудились вокруг и стали спорить на арбуз — кто из нас победит. Китаец, оглушенный падением, подзадоривал фантома. Остальные, к их чести — болели за меня.

Вдруг фантом закачался, посинел, высу нул язык — весь в рытвинах и оврагах — гео графический язык! — и сделал попытку ляг нуть меня ногой.

Ярости фантома я противопоставил свое хладнокровие. Ведь в висении может помочь только висение. Надо тихо висеть и висеть, забыть, что ты можешь не висеть.

По мере того как он скисал, я все больше больше воодушевлялся. Шар на елке и плащ на гвозде не висят так спокойно и радостно, как я висел, атакуя Буздалова. Кислая мина фантома возвестила о его поражении. Он пал духом. А потом и весь рухнул, целиком.

— Нечестно! — закричал он. — У меня вкармане чугунный утюг!!!

А я ему:

— Мне-то что?

Что мне теперь до всего до этого?! Меня ждет папа с арбузом на лавке во дворе.

— Арбузика хочется! — говорит папа. — Жаль, нечем скибочку отрезать…

Я размахнулся и ребром ладони как расколю напополам арбуз! А из арбуза выскочил красный попугай, весь в арбузных косточках. И побежал в неизвестном направлении.

— Вы не представляете, — сказала Маргарита Лукьяновна моему папе, — какие у вашего сына низкие способности. Он до сих пор не запомнил таблицу умножения, и это мне плевок в душу, что он «ча-ща» пишет с буквой «я».

— Низкие способности, — сказал папа, — это не Андрюхина вина, а Андрюхина беда.

— Главное — старание, а не способности, — смягчилась Маргарита Лукьяновна. — И добросовестное отношение. Чтобы он света божьего не видел, понимаете? А то я его оставлю на второй год.

Всю дорогу домой папу одолевали черные мысли. А тут еще во дворе стали чистить канализационные люки. Из аварийной машины вышел шофер и, как бы обращаясь к детям планеты, сказал:

— Если хотите здесь работать, плохо учитесь. Все двоечниками были! — и показал на бригаду в люке.

— Любой ценой, — сурово сказал папа, — ты должен из двоечника выйти в удовлетвористы. Тут надо так, — сказал он, — ставить себе задачу, чтобы пупок трещал. А то время — фьють! Смотришь — сил нет, а там и умирать пора.

И он стал разучивать со мной таблицу умножения.

— Шестью шесть! Девятью четыре! Пятью пять!.. Ух! — погрозил он нашей безмятежно спящей таксе Киту. — Лентяй! Бородавки только растит, ничего не делает. Трижды три! Дважды два!.. Люся! — закричал он маме. — Люся!!! Я не могу решать эти примеры. Я не могу их ни решить, ни запомнить! Чудовищное что-то! Кому это надо?! Только звездочетам!

— Может быть, возьмем репетитора? — спрашивает мама.

Тут я закричал:

— Ни за что!

— Держись, Андрюха, — сказал папа. — Надо быть философом и бодро воспринимать всякое событие. Я предлагаю взять репетитором мясника или кассиршу нашего продовольственного магазина.

— Но это только по математике, Михаил, — возразила мама, — а по русскому? Как мы одолеем «ча-ща»?

— Ты права, — согласился папа. — Тут нужен широко образованный человек.

Решили посоветоваться с Маргаритой Лукьяновной.

— Есть у меня на примете, — сказала Маргарита Лукьяновна, — один, Владимир Иосифович. ГРАМОТНЫЙ педагог, у него все двоечники по струнке ходят.

Разные люди пахнут по-разному. Кто-то морковкой пахнет, другой помидорчиком, третий черепашкой. Владимир Иосифович не пах ничем.

Вечно он ходил озабоченный, и у него никогда не бывало блаженного выражения лица. К тому же он сильно пекся о своем здоровье. Каждое утро пять минут он лежал в ледяной ванне, и, когда меня привели к нему под конвоем, Владимир Иосифович протянул мне свою ледяную руку помощи.

— Сколько ног у трех кошек? — спросил он у меня с порога.

— Десять! — сказал я, помня завет Маргариты Лукьяновны: «Ответ пауза не украшает».

— Маловато, — уныло произнес Владимир Иосифович.

— Одиннадцать, — предположил я.

Вид у Владимира Иосифовича стал такой озабоченный, что, если б его сейчас кто-нибудь проглотил, он бы этого даже не заметил.

— Прошу вас пить чай, — сказал он.

На кухне в целлофановом пакете он хранил приправу. Там перец, аджика, разные сухие травки — такая желто-оранжевая смесь. Он щедро ею посыпал бутерброды — мне и маме.