Тень каравеллы . Мой друг Форик или опаляющая страсть киноискусства - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Крапивин cтр.№ 57

Впрочем, Гриша утверждал, что заканчивает романы он по собственной инициативе. Потому что не находит в знакомых девицах «глубокой души» и «сердечной обстоятельности».

– Видишь ли, Формат Георгиевич, одно дело на танцы ходить, а другое – строить капитальное совместное существование. Это должна быть боевая подруга на все годы жизни.

Форик согласно кивал. Они с Гришей понимали друг друга.

Кроме Гриши было в доме много других жильцов. И каждый владел грядками с картошкой и прочими огородными культурами. Грядки были у каждого свои, а заботы общие. И одна из забот – нахальные воробьи, вороны и галки. Они вели себя на огороде как батальон СС в оккупированной деревне.

Нынешней весной две соседки, тетя Настя и бабка Агаша, сказали Форику:

– Ты же у нас голова, прямо инженер и профессор. Придумал бы какое-нибудь пугало, а то опять не будет житья от этих паразитов.

– Не боятся они пугал!

– Обыкновенных не боятся, а ты сообрази такое, чтобы у них душа в пятки. Ты же головастый…

Форик почесал «головастую» голову и задумался. И чем больше думал, тем больше этой идеей увлекался.

Он обтесал метровый деревянный брус. Проволокой примотал к нему несколько старых обручей от бочек. Получилась могучая, как у гориллы, грудная клетка. Из расплющенного ведра с пробитыми в нем дырами Форик смастерил «тазобедренную область», как у скелета в учебнике анатомии для старших классов (у Форика имелся такой на всякий случай). К этой железяке он прикрепил тощие ноги из реек. Ноги болтались и сгибались. У них были костлявые ступни из палочек. А к верхней части скелета Форик прикрепил такие же суставчатые руки. Их длинные деревянные пальцы зловеще постукивали друг о друга.

Форик рассуждал так: если скелетов боятся люди, то и птицы должны их бояться: они ведь еще глупее людей.

Вместо черепа Форик приспособил старый скворечник, несколько лет валявшийся за сараем. В скворечнике была лишь одна дырка. Форик пробил долотом еще две – получились черные глазницы разной величины и формы. Потом Форик белилами нарисовал зубастый рот с грустно опущенными уголками.

То, что череп угловатый, Форика не смущало. У него у самого голова была почти такая же. Возможно, Форик ощущал некую мистическую связь между собой и костлявым пугалом, которое назвал Семой. Сам не знал, почему Сема. Пришло в голову – вот и всё.

Форик не церемонился с Семой, но все же относился к нему как почти к одушевленному существу. Именно поэтому он отверг совет Гриши надеть на череп-скворечник немецкую каску (лежала такая у Форика в кладовке). Форик сказал, что Семе будет обидно торчать у всех на глазах во вражеском головном уборе.

Выражение лица у Семы не было зловещим. Он смотрел пустыми глазницами на мир философски-иронично. Однако в общем и целом «шкелетина» была довольно страховидная.

Форик смонтировал эту конструкцию за сараем. И там же покрасил ее известкой, оставшейся от побелки кухни. Только череп красить не стал, чтобы не замазать оскал.

Затем Форик большущими гвоздями прибил «шкелетину» к шесту, а шест вкопал посреди огорода.

Но это была лишь половина работы. Теперь необходимо было оживить страхилатину.

Форик в то время уже от корки до корки прочитал «Занимательную физику» Перельмана и знал о чудесных свойствах рычагов. Рычаги он приспособил к тонким конечностям Семы. А к рычагам – веревки. Протянул их между грядами и вдоль забора к огородной калитке.

На дальнем краю огорода стояло дощатое строение того же назначения, что и «кинобудка» в школьном дворе. Жильцов было много, поэтому тропа через огород, как говорится, не зарастала. Железные петли калитки повизгивали с утра до ночи. К ее нижнему краю Форик тоже прикрепил рычаг, а к нему – концы веревок.

Если калитку открывали неторопливо, Сема на шесте сначала подымал руку, словно хотел отдать честь. Потом рука сгибалась в локте, а кисть жеманно повисала. Зато другая рука и ноги сильно дергались враздрыг. И голова дергалась. Шест качался, и сторож Сема пускался в расхлябанный пьяный танец.

Когда же калитку распахивали резко, скелет словно взрывался – раскидывал руки-ноги, как лучи. Пляска его была бешеной и не стихала долго.

Первый ужас от знакомства со страшилищем испытали не птицы, а бабка Агаша, которая ни монтажа, ни установки Семы среди гряд не видела. В сумерки, толкнувши калитку, шагнула она в огород, и…

С воплями и небывалой для своего ревматизма резвостью бабка Агаша ворвалась на кухню первого этажа и с причитаниями известила о явлении на огороде толпы мертвецов, каковое явление конечно же свидетельствовало о наступающем конце света.

Муж тети Насти и Гриша отпоили бабку холодным чаем с примесью портвейна (к которому приложились и сами).

Потом было много смеха, но были и попреки в адрес Форика: чуть не уморил пожилого человека.

Форик резонно возразил, что пожилой человек сам надоумил его соорудить пугало.

– Да не такое же страховидное, окаянная твоя душа!

– А если не страховидное, что это тогда за пугало! Кто его будет бояться?

Аргументы Форика были признаны разумными. Тем более что рядом находились его постоянные заступники: муж тети Насти – дядя Игорь, Гриша и родная тетушка Екатерина Викторовна.

Вскоре жильцы убедились, что со своими обязанностями Сема справляется превосходно. Птицы боялись его панически. Владельцы грядок Сему полюбили, и даже бабка Агаша порой подкрашивала его свежей известкой.

За дерганость движений Сема был награжден эпитетом Контуженый. Под этим именем он стал известен во всем квартале – между улицами Нагорной и Луначарского. К сожалению, квартал этот давно снесен и память о Семе исчезла…

Все лето Сема добросовестно нес круглосуточную службу. А к сентябрю одряхлел. Кой-какие рычаги пообломались, веревки ослабли, известка осыпалась, обнажив Семино ржавое и деревянное естество. Ну и ладно. Все равно овощи были уже убраны.

Форик решил отправить Сему на зимнее хранение. Но погода была паршивая, разбирать «шкелетину» под дождем не хотелось. Форик оторвал пугало от шеста и приволок на лестничную площадку второго этажа. На площадке имелся люк. Форик собирался аккуратно размонтировать Сему и по частям отправить его через люк в кладовку под лестницей.

Но тетушка попросила Форика сходить на рынок за молоком, а потом пришло время отправляться в школу. И Сема остался сидеть, прислоненный к стене рядом с дверью.