|
Cтраница 12
– Кажется, в Ивнячке никого и не было, – сказал он. – Просто нам показалось.
– Если так, я ужасно рада, – отвечала Уна.
И они отправились, как ни в чем не бывало, жечь костер и печь картошку.
ЗЕРКАЛО Королева Англии в золотой парче Взад-вперед по комнате ходит при свече. В полутемной комнате в полуночный час Ходит мимо зеркала, не подымая глаз. С этим зеркалом беда, в нем не видно и следа Прежней стати, прежней прыти – той, что в юные года. Королева вынула гребень из кудрей, Глядь, казненной Мэри призрак у дверей: «Взад-вперед по комнате нам кружить всю ночь, Поглядишься в зеркало – и уйду я прочь. С этим зеркалом беда, в нем не сыщешь и следа Милой Мэри, бедной Мэри – той, что в прежние года!»
Королева плачет в комнате своей, Призрак лорда Лестера вырос перед ней: «Взад-вперед по комнате нам шагать всю ночь, Поглядишься в зеркало – и уйду я прочь. С этим зеркалом беда, в нем не сыщешь и следа Той, что так была жестока, беспощадна и тверда!» Королева Англии знала, что грешна. Но, взглянув на призраки, молвила она: «Я – Елизавета, Генрихова дочь, Так неужто в зеркало глянуть мне невмочь?» Подошла – и замерла, и, вглядевшись, поняла, Что краса ее пропала и пора ее прошла. Ох уж эти зеркала! Сколько в них таится зла — Что́ там недруг из засады или призрак из угла!
Диковинный случай
ПРАВДИВАЯ ПЕСНЯ I Каменщик:
Хотите верьте, хотите нет, Нашему делу – тысячи лет, И мало что изменилось в нем С тех пор, как выстроен первый дом. На Оксфорд-стрит, меньше года назад, Мы клали кирпич, выводили фасад. И странный малый вертелся тут, Как головешка, черен и худ. Хотите верьте, хотите нет, Он знал в нашем деле любой секрет И управлялся так с мастерком, Будто бы с ним от рожденья знаком! Вот и спросили, вытерев пот, Парни, тянувшие водопровод: «Коли уж вам полюбился наш труд, Мистер, скажите: как вас зовут?» «Не все ли равно, – усмехнулся тот, — Мафусаил – или, может быть, Лот. Мало ль на свете странных имен? Я из Египта, зовусь Фараон. Вы плиты кладете немножко не так, И трубы другие, но это пустяк. И вы, подучившись, смогли бы вполне До неба гробницу выстроить мне».
II Корабельщик:
Хотите верьте, хотите нет, Нашему делу – тысячи лет, И мало что изменилось с тех пор, Как первый корабль спустили с опор. В Блэквольском доке месяц назад Мы оснащали помятый фрегат. И странный толстяк бродил среди нас, Седобород и седовлас. Хотите верьте, хотите нет, Он знал в нашем деле любой секрет, Узлы, и снасти, и такелаж Знал назубок, словно «Отче наш». Вот и спросил самый бойкий матрос Из тех, что в трюме крепили насос: «Коли уж так вам по нраву наш труд, Мистер, скажите: как вас зовут?» «Не все ли равно? – улыбнулся дед. — Может быть, Сим, а не то – Иафет. Может быть, вы и знакомы со мной, Я капитан, а зовут меня Ной. Руль ваш устроен немножко не так, Насосы другие, но это пустяк. И в этом ковчеге, плывя наугад, Я мог бы достигнуть горы Арарат». Оба вместе:
Хотите верьте, хотите нет, и т. д. У Дана появилось новое увлечение: мастерить модели кораблей. Но после того, как он замусорил классную комнату щепками, убирать которые предоставил Уне, его попросили вместе с инструментами на улицу, и он нашел себе приют во дворе у мистера Спрингетта, где разрешалось сорить стружками и опилками сколько душе угодно. Старый мистер Спрингетт был строителем, инженером и подрядчиком; его двор, выходивший на главную деревенскую улицу, был полон интереснейших вещей. В большом сарае на сваях, куда надо было залезать по лестнице, хранились доски от строительных лесов, бидоны с краской, блоки, малярные люльки и всякая всячина, которая водится в старых домах. Старик, бывало, часами сидел наверху, присматривая за разгрузкой или погрузкой какой-нибудь телеги, а Дан в это время что-нибудь, пыхтя, строгал на верстаке возле окна. Они издавна дружили и никогда не скучали вместе. Мистер Спрингетт был так стар, что помнил еще прокладку первых железных дорог в южных графствах и двуколки с высокими сиденьями, чтоб возить под ними собак.
Однажды, в душный и жаркий день, когда плавился толь на крыше и запах от него шел, как от только что просмоленного корабля, Дан, в одной рубашке, скоблил форштевень своей новой шхуны, а мистер Спрингетт толковал о построенных им домах, складах и амбарах. Казалось, он не забыл ни одного камня, ни одной дощечки, которые ему доводилось держать в руках, ни одного человека, с которым имел дело. Сейчас он с гордостью рассказывал о здании деревенского клуба на главной улице, достроенном несколько недель назад.
– И я не побоюсь вам сказать, мастер Дан, что этот клуб останется моей лебединой песней на этой грешной земле. Я не заработал на нем и десяти фунтов – да что там, и пяти фунтов не заработал! Но зато мое имя вырезано в камне на фундаменте: «Строитель Ральф Спрингетт», а камень этот покоится на четырех футах доброго бетона. Чтоб мне в гробу перевернуться, если он сдвинется хоть на полдюйма за тысячу лет! Я так и сказал архитектору из Лондона, когда тот приехал принимать работу.
– А он что? – спросил Дан, полируя борт шхуны наждачной бумагой.
– Да ничего. Для него наш клуб – пустяковый заказ, мелочь. А для меня совсем другое дело – ведь это мое имя останется там увековеченным в камне… Теперь возьмите круглый напильник, вон тот, поменьше… Кто это там? – Мистер Спрингетт всем телом повернулся в кресле.
Высокая груда досок в середине сарая, загремев, рассыпалась, и взъерошенная голова Гэла Чертежника
[3] (Дан его сразу узнал) показалась на свет.
Вернуться к просмотру книги
Перейти к Оглавлению
Перейти к Примечанию
|
ВХОД
ПОИСК ПО САЙТУ
КАЛЕНДАРЬ
|