Срыв (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Роман Сенчин cтр.№ 83

– Сергей Олегович!.. – стук в дверь и запыхавшийся голос помрежа. – Сергей Олегович, можно?!

– Что? – он почти в бешенстве выглянул в коридор.

– Простите, но на вахте там… Там человек какой-то… он к вам прямо рвется…

– Какой еще человек?! – не сдержавшись, закричал Сергей Олегович. – Вы видите, я занят!.. Вы ему сказали? С одиннадцати до двух – репетиция…

– Да, конечно, – при каждом слове кивала помреж, – но он очень настаивает. Это, по-моему, – она понизила голос, – Алинин… ну… – И как-то особенно резко дернула головой.

– Что ж. – Сергей Олегович сразу успокоился, точнее, налился решимостью; обернулся к дочери: – Побудь здесь, пожалуйста. Я выясню. Хорошо, солнце? – И улыбнулся.

– Да. – Это «да» прозвучало так похоже на те «да» ее матери лет двадцать назад…

На пятачке возле служебного входа стояли трое. Вахтер, старик лет шестидесяти пяти, но здоровенный, не по-стариковски крепкий, работающий здесь еще со времен музыкальной школы; рядом с вахтером – пожарный, тоже крепкий, суровый мужичара, который чувствовал себя в театре хозяином и, случалось, качал права даже Сергею Олеговичу. Оба они перекрывали дорогу третьему – невысокому по сравнению с ними, почти богатырями, но грузноватому в драповом темно-сером пальто… В первый момент Сергей Олегович его не узнал, хотя и чувствовал, видел, что это он, отчим его дочери.

Они не встречались несколько месяцев, и за это время Борис Антонович очень, как-то слишком изменился: еще пополнел («По-бабьи», – определил Стрельников), порыхлел, волосы на макушке совсем поредели, лицо было измятое, зеленовато-желтое, как после запоя. На щеках и подбородке щетина – значит, вчера и сегодня не брился… «Конечно, на работу не надо, – с презрительным, брезгливым сочувствием подумал Сергей Олегович. – А ведь он меня года на три всего старше, бедолага».

Отчим увидел его, и лицо моментом разгладилось, помолодело… Стрельников подчеркнуто приветливо заулыбался:

– Здравствуйте, Борис Антоныч! Что случилось, чем обязан?.. – И протянул для пожатия руку.

– Не надо!.. Где Алина?

Сергей Олегович бессознательно, инстинктивно усмехнулся, услышав этот вопрос. И отчим ринулся вперед, даже как-то зарычал. Опытный вахтер остановил его ручищей-бревном.

– Где Алина?! Да пустите меня! – вскричал отчим, пытаясь отпихнуть ручищу.

– Успокойтесь. – Сергей Олегович был ошарашен таким напором; он стоял за спинами вахтера и пожарного и соображал, как быть дальше. – Да, Алина здесь, у нас репетиция спектакля… Что стряслось, объясните ради бога.

Борис Антонович смотрел на него и молчал. Казалось, не будь сейчас преграды из двух здоровюг, он бы бросился в драку… Стрельников никогда не видел его таким; наоборот, он удивлялся тихости и ровности этого человека, про себя, да и, бывало, в разговоре с бывшей женой называл его снулым сазаном, но вот – прорвалось. Ожил. И сейчас Сергею Олеговичу захотелось не то чтобы поиздеваться, а еще потормошить его, посмотреть, что дальше. Может быть, действительно до драки дойдет или до человеческого разговора и примирения.

– Не желаете ли, – тоном хлебосольного хозяина заговорил он, – пройти в мой кабинет? – И мягко раздвинул стенку из пожарного и вахтера. – Кофе выпьем, обсудим вопросы. Правда, никогда не подозревал, что между нами какие-либо трения могут возникнуть…

– Где Алина?

– Алина? Алина на репетиции, я же сказал. А что такое? Все отлично.

– Вы не смеете с ней!.. – Голос Бориса Антоновича сорвался на визг, он закашлялся, наверное, понял, что выглядит со стороны глупо, смешно, и от этого ударил Сергея Олеговича в грудь.

Без сомнений и размышлений Сергей Олегович ответил. Попал по лицу. Отчим Алины шатнулся, сделал назад шаг, другой и, потеряв равновесие, упал. Стрельников обернулся – дочери не было. Он подошел к Борису Антоновичу и помог ему подняться.

– Ничего, ничего, – приговаривал заботливо, почти по-женски, – ничего страшного… Все нормально…

– По… подонок.

– Да ну, ну бросьте. Вы же первый начали. Отряхните здесь…

– Зачем?.. Что вам от Али нужно? – голос отчима утратил жар, напоминал усталые всхлипы. – Что, других мало? Вон, все ведь лезут…

Поглаживая ушибленные костяшки на правой руке, Сергей Олегович пожал плечами:

– Я ей предложил роль, она согласилась. Может быть, у нее дар актрисы. Нужно попробовать…

– Оставьте ее в покое. Очень прошу… Оставьте… Дождались, когда вырастет, и… Позовите ее.

– Ну все, все. Успокоились. – Стрельников снова стал раздражаться. – Я ведь тоже могу спросить! Что вы-то ей можете предложить? Ваш книжный институт? А?.. Кем вы-то ее видите, уважаемый Борис Антоныч? Машинисткой, швеей на фабрике? Журналисткой? А?

– Я ее с трех лет… с трех лет… – как-то старчески жалобно запричитал отчим; Сергей Олегович похлопал его по плечу, уже не боясь удара, зная, что его не будет.

– Не только вы, не только. И я тоже. И я тоже за нее в ответе… Идите-ка лучше домой, Борис Антоныч. Отдохните, посидите в кресле. – Сергей Олегович повел его к двери. – Поролоновое кресло живо еще?.. Очень удобное… И отдохните. Завтра ведь на работу. Вы там же все, в типографии?.. Ну вот… Все хорошо. – Они почти в обнимку вышли на улицу.

Через минуту Стрельников влетел обратно. Строго посмотрел на вахтера. Велел:

– Если еще появится – выставьте без церемоний. И так целый час на всякую чушь потратил. – Увидел прячущуюся в коридоре помрежа, гаркнул, как командир ординарцу: – Собирайте людей! За работу!

Только-только начав осознавать себя и окружавших людей, Артемка усвоил: папа болеет. Не как мама, не как он сам, а сильно. Папа не кашлял, не сморкался, не лежал под толстыми одеялами – он ходил по квартире, сидел в кресле, листал книги, но все это как-то с усилием, и лицо у папы чаще всего было такое, будто его ни за что отругали.

Но папа болел не всегда, у него была другая жизнь. Артемка часто разглядывал фотографии, где он широкоплечий, раздвигающий усы и бороду широкой улыбкой, в тельняшке или голый по пояс. На фото папа стоял возле быстрой, пенящейся реки, на фоне гор с острыми вершинами, рядом с палаткой, дымящимся костром… Часто вместе с папой была мама, тоже улыбающаяся, совсем юная… Теперь мама улыбалась редко, осторожно, на ее лице не разглаживались бороздки морщин, спина согнулась, будто устала держать переполненную тяжкими мыслями голову…

Другая жизнь скрывалась в чулане. Полазать, покопаться там Артемке не разрешали, закрывали дверь на высокую защелку, до которой он не мог дотянуться. Но когда мама или папа что-то искали там, он успевал из-за их спин увидеть большие рюкзаки, весла, котелок, лыжи.

Эти фото и вещи в чулане завораживали Артемку все сильнее. Он чувствовал, что за пределами его двора, детского садика, маленького парка и пруда в нем размером с бассейн есть огромный, разнообразный, таинственный мир. И этот мир тянул его.