Зачем коту копыта? - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Луганцева cтр.№ 32

Груня дернула головой. Как бы она ни относилась к людям, но хоть на кого-нибудь подумать, что он способен убить другого человека, у нее не получалось. Кроме того, ее заинтересовала одна фраза, вылетевшая из рта подруги по несчастью.

– Таня, а что значит – она у меня мужика увела?

– Ой, я как-то не подумавши брякнула… Ну, сама же знаешь, что за язык у меня… – стушевалась актриса.

– А если честно? Я теперь не отстану.

– Вот только не угрожай! В свете последних событий в твоих устах это звучит особенно зловеще. Сейчас я засну, а ты наплюешь мне в капельницу отравленной слюны, и все. Чем не еще один извращенный способ убийства? Ладно, я расскажу, только сначала ты побольше в себя приди, оклемайся немного. А там уж и новый удар будешь держать. Закаливайся в бою постепенно.

– Таня! – строгим голосом прервала ее треп Груня.

– Ну что Таня, что Таня? И не говори, что я тебя не предупреждала! Очень даже предупреждала, всеми вразумительными способами. А ты что? Надо же выдумать такое – приревновать мужика к стриптизерше, убежать, не окликаться, когда тот ее звал… И что ты теперь хочешь?!

– Мне теперь что, – побледнела Аграфена, – некуда идти? Они… вместе?

– Идти ты можешь ко мне в номер, я уже говорила. Эгоизм я свой уже проглотила. А они… Да какое там вместе! Переспали один раз, и теперь он от нее шарахается. Выглядит очень потерянным. Явно мужик переживает, что сделал не то, не в том месте, не в то время, и что самое главное, не с той женщиной. Зато Настя ходит гоголицей… ну, ты поняла… и всем рассказывает о незабываемой ночи любви. А ты чего так побледнела-то? – обеспокоенно спросила Татьяна.

– Я в порядке.

– В общем, глупо как-то все получилось: пока ты спасала Дебрена и умирала, он кувыркался с этой шалавой. Но ты это близко к сердцу-то не бери!

– Не беру… – как эхо откликнулась Груня, ощущая даже, как капли лекарства капают в капельницу и в ее вену, настолько сильно обострились все чувства.

– А кстати! Настька еще говорит, что жизнь ему спасла – вовремя увела из театра, где на него, оказывается, охотились. Эй, возвращайся к жизни! Я предупреждала! Я даже больше скажу…

– Что, ну вот что тут теперь скажешь?

– Что лучше бы этого ирода с красивыми глазами насовсем стерло с лица земли. Гад! Бабник! Все мужики – козлы! Плюнь ты на него!

– Плюнь… – снова эхом повторила Груша и почему-то высморкалась.

– Вот и правильно, вот и молодец. Вот просто выкинь его из головы, – подбодрила ее актриса.

– Ты, Таня, прямо как хамелеон. Сама же недавно меня на него настраивала! Мол, лучше Вилли и нет никого. Говорила: такая партия… один шанс из тысячи… наконец-таки ты узнаешь, что такое настоящая любовь… А теперь – козел и бабник!

– Я и сейчас такого же положительного мнения о Вилли, но ты его не потянешь. Он вынет из тебя душу, деточка. Ты уж очень болезненно на него реагируешь. За такого мужчину надо бороться, надо соответствовать ему, а не комплексовать. Точно, не по-тя-нешь! Да и зачем? Его убить кто-то хочет. Вдруг все-таки добьется своего? Вот пусть Настенька вдовой и поплачет, – совершенно спокойно сказала Татьяна, закидывая ногу на ногу и начиная отбивать чечетку задником больничного тапка по своей пятке.

– Типун тебе на язык! – встрепенулась Аграфена, вспомнив про покушения.

Разговор прервался – в палату зашла медсестра и сообщила, что сейчас их осмотрят лечащий врач и главврач больницы. А еще к ним рвутся посетители.

– Врач пусть приходит, начальник больницы тоже, а вот посетителей не надо! – сразу же заявила художница. – Иначе мне будет совсем плохо!

– Но люди волновались, ждали… Они очень хотят лично убедиться, что с вами все хорошо, – растерялась медсестра.

– В больнице в первую очередь уважаются права пациента, а пациент не готов к встречам и объяснениям в любви! – сказала, как отрезала, Груня.

Но надо было знать русскую артистическую труппу – коллеги просто снесли с ног слабо сопротивляющуюся медсестру и ворвались в палату к своим «девочкам». Грушу тут же просто парализовало – с ними был Вилли, но она старалась не смотреть на него вообще. Гости наперебой кинулись к болеющим с расспросами об их самочувствии, здоровье и о том, «как Таня с Грушей дошли до жизни такой». Настя с ними не пришла, что и понятно: самочувствие двух соперниц вряд ли интересовало циничную и корыстную особу.

Вилли прорывался к Аграфене с дежурными вопросами, и та ему так же дежурно отвечала, не глядя в глаза, и сразу же с жаром и пылом переключаясь на разговор с другим человеком, давая Вилли понять, что общение с ним на данный момент закончилось. Впрочем, на все последующие годы тоже.

Мужчина делал робкие попытки снова завязать с ней беседу, а Груня ловко уходила от тесного общения.

– Настырный парень… – шепнула ей на ухо Татьяна. – Но ты тоже хороша. Хоть объясни, на что сердишься, а то человек, может, не понимает, почему так резко попал в немилость.

– А если мне даже объяснять не хочется? – вздохнула художница. – Ничего, когда-нибудь поймет и отстанет. А потом, что значит – не понимает? Дурачок, что ли? Но вообще ты права, не мой он человек.

От этой, самой себе внушаемой мысли Груне стало легче, и она повеселела. Особенно умиляло, что Вилли все время смотрел на нее. А уж понимал тот, что к чему, или нет, Аграфену не волновало. Или она думала, что ее это не волнует.

Николай Еремеевич подсел к Груне на кровать и тихо спросил, продолжая гнуть свою линию:

– Подлечиться не хочешь?

– Что? Так я вроде… лечусь.

– При отравлении надо все продезинфицировать. А лучшего средства, чем хорошая водка, нет, – прошептал актер и приоткрыл полу пиджака.

Она посмотрела на торчащую из внутреннего кармана бутылку водки, и ее опять затошнило. Вот ведь, говорила же медсестре, что после таких посетителей ей снова станет плохо!

– С родины привез, берег для особого случая. Точно не отравленная! Видишь, закупоренная еще, – заверил ведущий артист их труппы и, кто бы сомневался, ведущий алкоголик их же труппы.

Аграфена растерялась и даже покраснела.

– Очень тронута, что мой случай ты причисляешь к особому, но, Николай, я только-только очнулась, можно ли мне водку? Я, как бы это получше выразиться, вообще не пьющая. А уж в свете последнего отравления совсем на спиртное смотреть не могу. Да и боюсь теперь…

– С родины бутылка, – дрогнувшим голосом повторил Николай Еремеевич.

Его слова прозвучали так, словно Груня изменяет родине, если отказывается пить родной напиток на чужбине. Было понятно, что ему просто нужен собутыльник, но почему мужчина выбрал именно ее?

– Предложи Эдуарду.

– Грозился уже уволить. – Актер нервно запахнул пиджак.

– Тогда Тане.