Вторжение. Взгляд из России. Чехословакия, август 1968 - читать онлайн книгу. Автор: Йозеф Паздерка cтр.№ 14

– Нашелся ли кто-нибудь отказавшийся участвовать в этой операции?

– За все те тридцать восемь лет, что я служил в армии, я ни разу не видел и не слышал, чтобы кто-то из солдат в знак несогласия от чегонибудь отказался или выразил протест.

– Когда вы вступили в ЧССР?

– Приближался вечер, и напряжение росло. Все отлично понимали, что днем мы в Чехословакию не войдем. Около полуночи поступил приказ: «Вперед!» Я со своей ротой двинулся к границе. Шлагбаум был поднят, никаких пограничников там не было, так что границу мы пересекли беспрепятственно.

– Где это было?

– У населенного пункта Черный Поток. В составе моей роты было десять машин. В каждом взводе по три машины, десятая была моя, и еще небольшой бронетранспортер, в котором мы везли обмундирование для регулирования движения – комбинезоны, краги, каски, катафоты, светящиеся жезлы и т. п.

Сразу за границей мы узнали, что в этом районе могут быть установлены мины. Поэтому вперед пошли саперы, а в метрах трехстах-четырехстах перед нами шел танк с навешенными кулачковыми минными тралами КМТ-5. Но быстро сообщили, что дорога свободна и что никаких мин на ней нет. В Черном Потоке на площади горел свет, а у шоссе стояли люди. Я боялся, что произойдет какой-нибудь инцидент, но когда мы приблизились, то увидели, что они только что-то кричат, держат цветы и машут нам. Так что мы тоже им помахали и свободно поехали дальше. Кстати, все мои машины были для защиты от гранат закрыты тентами – если бы кто-нибудь бросил гранату, то она скатилась бы вниз.

– Но на вас никто не напал…

– Все шло спокойно. То есть так было до семи или до восьми часов утра, когда мы добрались до населенного пункта Стршибро. На въезде в город я вдруг увидел в рассветном полумраке заслон из людей, сидевших на шоссе и на тротуаре. С правой и с левой стороны стояли высокие дома, а посередине была площадь. Дальнейший путь преграждали молодые люди, которые сидели боком к нам. На узкой улице было уже не развернуться. Я отдал приказ остановиться, но двигатели мы не заглушили. Мне надо было принять решение за доли секунды. Сдавать назад было сложно и рискованно, в темноте машины могли наехать друг на друга. Тем временем узкое пространство стало заполняться дымом и угарным газом. У меня тоже в горле запершило. И я решил двигаться вперед. Надел противогаз и приказал: «На месте полный газ!» Сумасшедший дым от двигателей постепенно выгнал толпу. Люди с проклятиями, сжимая кулаки, начали подниматься, потому что не могли дышать. И мы благодаря этому стали медленно двигаться. Люди, правда, пробовали на нас напасть, может, и кирпич какой прилетел, но этот участок мы потихоньку проехали. И я немедленно доложил комбату о том, что люди в пункте Стршибро блокируют дорогу. Комбат приказал больше в населенные пункты не въезжать. Из-за этого темп движения замедлился, однако удалось избежать таких вот сложных ситуаций.

Из фотоальбома Йозефа Коуделки «Вторжение 1968»

– Что вы чувствовали после этого случая? Что думали?

– Сопротивление людей меня удивило, как и остальных солдат. Но тогда мы об этом особо не думали. Нас заботили конкретные задачи. Я был уверен, что это временно. Людей обидело, что войска вошли без их согласия, но постепенно это пройдет, особенно если никаких боев не будет.

Но неприятных впечатлений становилось все больше. Когда мы добрались до района назначения у Домажлице и разместились там, нам потребовалось пополнить запасы питьевой воды. Я отправил одного офицера с маленьким бронетранспортером за водой в ближайший населенный пункт. А он вернулся и говорит: «Они не хотят ее нам давать». Он сказал, что у колонки стоит пожилая женщина, закрывает ее собственным телом, разрывает на себе платье и кричит, что если я хочу воды, то пускай я ее застрелю. И он отступился и вернулся, чтобы мне об этом доложить.

И был еще целый ряд похожих ситуаций. Мы ехали в казармы чехословацкой армии, а люди по дороге грозили нам кулаками, один человек даже штаны спустил, показал нам голую задницу.

Мы старались проводить как можно больше времени в месте дислокации, за продуктами отдельные машины выезжали, но массовое передвижение машин, тем более с личным составом, было запрещено.

– Значит, контакта с людьми у вас не было?

– Контакт мы налаживали с трудом. Когда спустя какое-то время мы отправили делегацию в ближайшую чехословацкую воинскую часть, нас хотя и приняли, но очень прохладно. Сказали, что для общения время еще не пришло, что сначала люди должны успокоиться. И мы опять замкнулись в себе.

Через какое-то время неподалеку от нас стал появляться какой-то чех. Он приходил с утра, наблюдал за нами, а потом уходил. Спустя несколько дней мне это стало казаться странным, и я приказал его задержать и привести. Оказалось, что это чехословацкий военный, который учился в Москве. Он рассказал нам, что попытался в своей части объяснить, что вторжение – это ничего страшного, так сослуживцы его прогнали. Когда он пришел домой и об этом узнали его жена и ее отец, то тесть выгнал его из дома. В конце концов он оказался у нас. Нормальный был человек, я еще все про себя говорил – как странно, что его вот так вот выгнали.

– Стало ли это для вас переломным моментом?

– Нет, не стало, но сомневаться я начал. Я не знал, что мне обо всем этом думать. Снова вам повторяю: я был тогда абсолютно советским человеком, верил, что наше вмешательство было нужно, так что никакого пространства для перелома не существовало.

Возвращение

– И свою точку зрения вы не изменили и после возвращения из ЧССР в конце 1968 года?

– Не изменил. Те, которые были отправлены в ЧССР, после возвращения пользовались в военной академии в Москве некоторыми преимуществами. Было распоряжение, чтобы преподаватели нас не вызывали, только если мы сами руку поднимем. В библиотеке и еще в других местах меня пропускали без очереди. Но возникали и проблемы.

– Какие?

– Я привез из ЧССР целую папку печатных материалов – листовки, которые нам давали люди. Мы и сами производили обыски объектов и находили большое количество различных листовок. Мы, офицеры, сохраняли их на память. Ни когда мы покидали расположение, ни когда в СССР вернулись, это никто не проверял.

Майор Воробьев во время учебы в Военной академии им. Фрунзе. Москва, 1970 год

(Из личного архива Э.А. Воробьева)

Однажды в Москве меня пригласил какой-то человек из КГБ и сказал: «Товарищ капитан, по нашим сведениям у вас есть материалы, которые вы привезли с собой из Чехословакии. Это так?» Я подтвердил. Он меня спросил, могу ли я их ему показать, и я, конечно, согласился. «Ну, принесите завтра», – говорит. Назавтра я их ему принес; я жил от них неподалеку. «Зачем они вам?» – спрашивает. Я ответил, что на память – это, мол, было первое мое крещение, не боевое, но все-таки. И они у меня все эти материалы забрали.