Звездный зверь - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Хайнлайн cтр.№ 18

— А почему бы и нет? Он же может говорить.

Один из репортеров вдруг повернулся к своему коллеге и что-то зашептал ему, затем спешно покинул зал. Гринберг закусил губу.

— Мне это известно, — сказал он. — Я сам обменялся с ним несколькими словами. Но одна лишь способность говорить не делает свидетеля правомочным. Ребенок до некоторой степени способен научиться говорить до того, как ему исполнился год, но очень редко бывает, чтобы ребенок младшего возраста — скажем, младше пяти лет, — мог давать разумные показания. Суду известно, что члены нечеловеческих рас — нечеловеческих в биологическом смысле — имеют право давать показания. Но ничто не подтверждает, что конкретно это внеземное существо является правомочным.

— У тебя что, не все дома? — обеспокоенно заметил Джон Томас Бетти. — Кто его знает, что наговорит тут Ламокс.

— Тише! — Бетти снова обратилась к Гринбергу. — Послушайте, господин уполномоченный, вы сказали так много слов, но что они значат? Вы что, хотите вынести приговор Ламоксу, при этом даже не соизволив спросить его? Вы говорите, он не может давать разумные показания. Ну что ж, я видела здесь других, кто подходил для этого ничуть не лучше. Бьюсь об заклад, что если Лами включить детектор лжи, он не зазвенит. Конечно, он натворил такого, чего делать не следовало бы. Он съел несколько высохших розовых кустов и несколько кочанов капусты мистера Ито. Что же в этом ужасного? Будучи ребенком, вы когда-нибудь таскали печенье, когда думали, что вас никто не видит? — Она сделала глубокий выдох. — Предположим, когда вы стащили это печенье, кто-то ударил вас в лицо метлой? Или выстрелил в вас из ружья? Вы бы не испугались? Вы бы не побежали? Лами дружелюбен. Все, кто здесь присутствуют, знают это… по крайней мере, если нет, то они глупее и более безответственны, чем он. Но разве кто-нибудь попытался образумить его? О нет! Его били, в него стреляли из оружия, пугали его до смерти и преследовали до тех пор, пока он не упал с моста. Вы говорите, что Ламокс не правомочен… Так кто же правомочен? Все эти люди, которые так подло с ним поступили? Или Лами? А теперь они хотят убить его. Если бы маленький мальчик стащил печенье, они оторвали бы ему голову только лишь для уверенности, что он не сделает этого снова. Кто-то здесь сошел с ума? Или все это — фарс?

Она остановилась. Слезы бежали по ее щекам. Это был талант, полезный в драмкружке. К собственному удивлению, она обнаружила, что слезы не поддельные.

— Вы закончили? — спросил Гринберг.

— Полагаю, да. По крайней мере, пока.

— Я должен сказать, что все это очень трогает. Но суд не может руководствоваться эмоциями. Согласно вашей теории, большая часть ущерба — скажем, всё, за исключением розовых кустов и капусты, — возникла от неправильных действий людей, и поэтому не может быть взыскана с Ламокса или его владельца?

— Вы сами описали так, ваша честь. Хвост обычно следует за собакой. Почему бы не спросить Ламокса, как ему все это показалось?

— Мы еще дойдем до этого. Что касается другого пункта: я не могу допустить, что ваша аналогия правомочна. Мы здесь имеем дело не с маленьким мальчиком, а животным. Если суд постановит это животное уничтожить, это не будет актом возмездия или наказания. Это будет сделано с превентивной целью, чтобы не допустить развития потенциальной опасности в ущерб жизни, здоровью или имуществу. Вашего маленького мальчика можно удержать руками его няни, но здесь мы имеем дело с существом, весящим несколько тонн и способным причинить вред человеку по неосторожности. Здесь не может быть параллели с вашим мальчиком, стащившим печенье.

— В самом деле? Ведь этот маленький мальчик может вырасти и смести с лица Земли целый город, нажав одну маленькую кнопочку. Так что голову с плеч — пока он не вырос. Не спрашивайте, почему он стащил печенье, не спрашивайте его ни о чем. Он плохой мальчик — оттяпать ему голову, чтобы обезопасить себя.

Гринберг обнаружил, что снова закусил губу.

— Так, значит, вы хотите, чтобы мы допросили Ламокса?

— Вы полагаете, я выразила свое пожелание недостаточно внятно?

— Я уверен, что вы выразились вполне ясно. Суд примет это в рассмотрение.

— Возражение, ваша честь, — поспешно сказал мистер Ломбард. — Если этот чрезвычайный…

— Попридержите ваши возражения, пожалуйста. Суд удаляется на десять минут. Все остаются на местах. — Гринберг встал и направился к выходу. Он вытащил сигареты, очередной раз обнаружил, что у него нет спичек, и засунул пачку обратно в карман.

Вредная девчонка! Он уже было рассчитал, как гладко завершит это дело к чести Министерства, и все будут удовлетворены… за исключением мальчика Стюарта и этой молодой млекопитающей, у которой он находится под крылышком, а также под каблучком.

Он не мог допустить, чтобы этот единственный в своем роде экземпляр был уничтожен. Но предполагал сохранить его вежливо и обходительно. Отказать в прошении этой старой перечнице, поскольку было очевидно, что оно продиктована злобой и раздражением, и попросить шефа дорожного патруля, с глазу на глаз, забрать свою. Петиция же «спасения мира ради неандертальцев» и вовсе ничего не значила. Но эта дерзкая девчонка, вместо того чтобы тихо слушать, своей болтовней повернула все дело так, что начинало казаться, будто министерский суд способен поставить под угрозу общественную безопасность из-за сентиментального антропоморфического вздора.

К черту эти хорошенькие голубые глазки!

И ведь его наверняка обвинят в том, что он попал под влияние этих хорошеньких голубых глазок. Такие дети должны тихо сидеть дома.

Владелец животного отвечает за нанесенный его подопечным ущерб, имелись тысячи дел о «сбежавших животных» для оправдания такого судебного решения — здесь же, все-таки, не планета Тенкора. А эта чушь насчет того, что виноваты те, кто его напугал, — не более чем детский лепет. Для науки этот экземпляр неземного животного представлял значительный интерес, оно стоило гораздо больше, чем причиненный ущерб, и решение суда не повредит мальчику в финансовом отношении.

Он поймал себя на том, что впал в далеко не юридический образ мыслей. Платежеспособность обвиняемого — не его дело.

— Извините, ваша честь. Пожалуйста, не играйте этими штуками.

Гринберг поднял голову, готовый кого-то осадить, но перед ним стоял секретарь суда. Затем он увидел, что рассеянно трогает ручки и выключатели пульта секретаря. Он убрал руки.

— Простите.

— Человек, не разбирающийся в этих штуковинах, — сказал секретарь извиняющимся голосом, — может наделать много неприятностей.

— Да, вы правы. К сожалению, весьма правы. — Он повернулся ко всем и объявил: — Суд продолжает заседание.

Сев на свое место, Гринберг тотчас же повернулся к мисс Соренсон.

— Суд постановляет, что Ламокс не является правомочным существом…

— Ваша честь, вы поступаете самым неправильным образом! — воскликнула Бетти.