— Так это? — обратилась Саша к Лане.
Та стыдливо отводила глаза, но соврать не посмела.
— Правда.
Германские власти терпели Мишкины выходки очень долго. Выдворить супруга немецкой гражданки из ее родной страны, пусть даже супруга такого беспокойного, сентиментальным немцам казалось неправильным и негуманным. Какое-то время Мише удавалось уходить от ответственности, списывая свое поведение на нездоровую психику, испорченную долгим пребыванием в России.
Но когда и после нескольких лет пребывания на благополучной немецкой земле поведение его не улучшилось, а вроде как даже усугубилось, немцы задумались. В стране ли дело? А может, данный персонаж сам по себе гнилой и опасный? И в конце концов даже их долготерпению пришел конец. Найдя в документах Миши несколько неправильно заполненных пунктов, они придрались к этим неточностям и с плохо скрытой радостью вытурили проходимца из страны.
Лана слушала и краснела. Ее бледные щеки слегка розовели, и это ей было даже к лицу. Так Лана переставала напоминать безжизненный труп и больше походила на живого человека. Несколько раз она перебивала Васю, пытаясь что-то добавить от себя, как-то оправдать Мишу, но в целом сказанное Васей было правдой. На этой стороне были факты и доказательства, и Лана не могла этого не признать.
— Так уж совпало, что, когда Мише пришлось вернуться, Анатолий Вениаминович сказал, что у него есть выгодное дельце.
— Какое дельце?
Лана покраснела более заметно.
— Не бойся, — подбодрила ее Саша. — Я знаю, что вы с мужиками обыскивали мою квартиру. Видимо, Леша чего-то такого ожидал, потому что он установил в квартире видеокамеры, и мы с ним видели, как вы простукивали стены.
— Прости!
— Чего уж там, — отмахнулась Саша. — Дело прошлое.
— Кстати, — перебил ее Вася. — Никаких камер я обнаружить не сумел.
Саша с недоумением посмотрела на своего друга.
— Как же так? Они были.
— Камер нет.
— Поищи лучше.
— Я всю квартиру осмотрел. Не веришь?
— Камеры были.
— Тогда напомни: где именно они были?
— Ну… я не знаю.
— С какого ракурса велась съемка, это ты хотя бы помнишь?
Саша постаралась припомнить. И, следуя ее указаниям, Васе удалось обнаружить в указанных местах крохотные следы на обоях и мебели.
— Все ясно. Камеры имелись, но теперь их нет.
Саша была поражена.
— Как же так? Я сама видела изображение своей квартиры. И видела, как Миша с дядей Толей обыскивают квартиру. Мне не могло это показаться. А как они около унитаза на четвереньках ползали по кругу. Сначала в одну сторону. Потом в другую. Я не могла такое сама придумать!
— Камеры были, не спорю. Но их кто-то снял.
— Кто?
— Да кто угодно. К примеру, сам Леша мог это сделать. Посчитал, что свою роль камеры выполнили, и убрал их до другого раза.
— Или это могли сделать грабители!
Услышав про грабителей, Лана снова приготовилась зареветь. Но Саша уже знала, как с ней обращаться. Она плеснула Лане коньячку, заставила выпить, а потом сказала:
— Скажи нам лучше: кто вас надоумил обыскивать мою квартиру?
— Я не знаю.
— А если честно?
— Честно не знаю. Какая-то женщина.
— Что за женщина?
— Анатолий Вениаминович знал. Он говорил, что есть заказчица, которая готова заплатить очень хорошие деньги, если он и Мишка сделают для нее одну работу. Поселятся у тебя.
— Выходит, дядя Толя с Мишкой должны были следить за нами с Лешей?
— Да.
— А квартиру-то зачем обыскивали? Стены простукивали?
— Это тоже она велела.
— Кто — она?
— Я не знаю. Говорю же, что с заказчицей имел дело сам Анатолий Вениаминович. К нему она обратилась, с ним и связь держала. Не знаю, но мне кажется, что он и Мишу ей представил. А вот мне они ничего не рассказывали.
— Но квартиру им обыскивать ты помогала!
— Да. Взбунтовалась, что целыми днями сижу одна в пустой квартире. Тогда им пришлось меня отчасти посветить в свою задумку. Но что за заказчица, как с ней связаться — этого я не знаю.
Саша задумалась. Она видела, что и Вася активно шевелит мозгами. У него была смешная привычка шевелить бровями, когда он о чем-то всерьез задумывался. На контрольных работах в школе брови у Васи так и ходили ходуном. Но и сейчас они ползали из стороны в сторону, словно две мохнатых гусеницы.
— Значит, есть какая-то таинственная заказчица. Но мы не знаем, кто она такая. Однако она явно имеет что-то против Леши. И дядя Толя с Мишей выполняли для нее работу.
— Получается, что исчезновение дяди Толи и Миши может быть связано с выполнением этой работы. То ли они недостаточно усердно работали и их решили наказать. То ли случайно слишком много узнали и поплатились уже за это.
Лана побледнела:
— Думаете, с Мишей что-то случилось?
Видя, что она готовится вновь зарыдать, Саша рассердилась.
— Дался тебе этот уголовник! — воскликнула она с досадой. — Мало он тебе крови попил? Перед всеми твоими немецкими соседями тебя опозорил. С полицией германской поссорил. Ты у них теперь на карандаше. Если его здесь пристукнут, тебе же легче будет. Вернешься в свою Германию уже свободной женщиной, найдешь себе нормального мужика, будешь жить с ним спокойно.
— Мне никто не нужен, кроме моего Миши! — в исступлении зарыдала Лана. — Я его люблю!
И что тут возразишь? Вот уж точно, любовь зла, полюбишь и такого, как Миша. И, оставив попытки вразумить дуреху, Саша занялась более продуктивным делом. Она принялась рассуждать.
— Ночевал эту ночь дядя Толя у меня, — сказала Саша. — Вот здесь на диванчике спал. Или нет, не спал? Я встала около восьми часов утра, а его уже не было. И вещей его тоже не было. Говоришь, к вам с Мишкой на «Парк Победы» дядя Толя сегодня утром не возвращался?
— Я его не видела. И не слышала, чтобы Миша говорил о том, что папа возвращается. Наоборот, мы с Мишей обсуждали, чем займемся дальше. И Миша собирался сам ехать к отцу.
— Интересно. А потом твой Миша вышел за пончиками…
— За булочками, — с невесть откуда пробившейся истинно немецкой педантичностью поправила ее Лана.
— Не столь важно. Значит, он вышел из квартиры и просто исчез?
— Да. Но никто ничего не видел. Я спрашивала. В пекарне его тоже не было.
— А не мог он просто куда-нибудь поехать? Вдруг им с дядей Толей от заказчицы поступил еще какой-то приказ? Тогда они сговорились с дядей Толей, а тебя в известность о своем сговоре они и не поставили.