Библия бедных - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Бабушкин cтр.№ 46

– Но…

– А я их специально крашу. Иначе сигареты не продают. Слишком молодой.

Эпилог и тишина

Вечер. Трасса – в черных кругах от горелой резины.

Под опустелыми трибунами собираются последние фанаты. Там есть такой особый книжный магазинчик для ценителей. На алтарном возвышении лежит монография Томаса Грюбера «Carrera RS» толщиной в 400 страниц – по евро за страницу.

Фанаты, вздыхая, расходятся: ну, может, в следующем году.

Ле-Ман встает в пробку: триста тысяч человек разъезжаются по домам.

В городе снова спокойно. Снова раскуривают кальяны и преломляют багеты.

Я чувствую: что-то не так. И наконец понимаю что.

Тишина.

Я подружился с наци-скинхедами случайно, выбор был – петь или умереть.

Лес, куча унылых блочных домов, а после снова лес. От метро километра четыре. Белой ночью я шел домой с гитарой за плечом и с волосами до пояса. Навстречу – стая крепких и юрких подростков. Лет по шестнадцать. Бритые черепа. Спортивные штаны на толстых ляжках. Черные куртки. Черные, страшные сапожищи.

Меня спасла гитара.

– Так ты че, не рэпер? – воскликнул самый мелкий, приблизившись на расстояние удара ногой с разворота.

Кудри говорили против меня, гитара – за, и после некоторых раздумий меня пригласили дать концерт. Довольно вежливо пригласили – если вежливость вообще возможна на лесной опушке, когда ты один против дюжины.

У юных скинхедов была отвальная, их старшого забирали в армию. Устроились на детской площадке. Кто помельче – на заплеванных скамейках, а старшой – на царском месте, в домике Бабы-яги. Я спел им весь дворовый репертуар – и Цоя, и Нау, и БГ, и про член, который на ландыш не похож. О Цое заспорили.

– Он же китаец!

– Цой – ариец, – отрезал пьяный в доску старшой.

Пили портвейн. Мне подливали и говорили, что бояться нечего:

– Мы только против жидов, таджиков и рэперов этих волосатых. Постригись, Женек. Будь мужиком.

Повезло: со своей половиной еврейской крови я не похож на карикатурного Рабиновича из листовки общества «Память». Наивные нацисты не признали во мне унтерменша. И я пел «Звезду по имени Солнце», внутренне вознося молитву на двух языках.

Под утро самые веселые заснули в луже рвоты, а самые стойкие проводили меня до дома.

– А то много тут всякой шпаны ходит. Ты, Женек, теперь под нашей защитой, ты, главное, нас держись!

И я зачастил к скинхедам. Район был – бетонная плешь меж диких лесопарков, и не встречаться было невозможно. А встречи все заканчивались одинаково:

– Хайль, Женек, тащи балалайку. А мы у подъезда подождем.

Так я стал Орфеем наци-скинхедов. Меня бы раз пять разорвали в клочки, но гитара – волшебная вещь.

Это была больше тусовка, чем банда, больше гопники, чем скины. Но Гитлера любили, головы брили, били кого-то за гаражами и воровали овощи в таджикских ларьках. Участковый им благоволил. Рапортовать начальству, что в микрорайоне завелись бритоголовые, – страшней, чем встретить их лицом к лицу.

Внутренний мир их был прост, как удар кулаком в морду. Россия для русских. Белая раса. Таджиков в топку. Пидоров на свалку. Кто-то уже начинал слушать ой-панк и викинг-метал, читать классиков нацизма. Кто-то еще ничего не читал и предпочитал арийца Цоя в моем исполнении (ждет меня в чистилище раскаленная скамейка за эти песенки).

И однажды я постригся, как и советовали скинхеды. Надолго зачехлил гитару. Плотно занялся историей зарубежного театра. И меня перестали узнавать.

Все это давно было, лет десять назад. Я следил за ними. Встречал то в спортзале, то у пивного ларька, позже – в социальных сетях.

Моих скинхедов больше нет, есть самые обычные люди. Иногда я даже скучаю по этим ребятам из прошлого.

Один сторчался, другой спился, третий сел за мелкую кражу, но большинство отрастили аккуратные ежики и стали уважаемыми людьми. Старшой вернулся из армии ефрейтором, обнаружил талант к химии, пошел в колледж и устроился технологом на сосисочном комбинате, большая шишка. Гнусавый Саша занялся бизнесом – продает подержанные «Тойоты». Коротышку Людвига (в миру – Леша) видел на ультраправом митинге – респектабельный, в дорогущем костюме, он тихо стоял в сторонке, пока на эстраде завывали волхвы. Кто-то уже постит на фейсбуке фото с сыном-сосунком – вырастет настоящим арийцем и тоже, наверно, будет бить таджиков и слушать грустные еврейские песни.

1. Порно и пограничники

В купейном вагоне поезда Москва – Донецк – 36 мест. Пассажир был один: я.

– Что смотрите?

– «В огне брода нет».

– Это хорошо, что брода нет. А порно есть? Пропаганда войны и насилия? Всякие такие картинки? Иное запрещенное? Покажите ваши файлы!

Таможенник вяло потыкал в экран и отстал, но пристал косноязычный пограничник:

– Больше всего вы дальше тут не поедете.

Это война. Каждый здоровый мужчина – возможный враг. А журналист – хуже врага. Пришлось убеждать, что я ни разу в жизни не говорил ни «хунта». Как, впрочем, и «колорады». Помогло.

– Алена, что ж они суровые такие?

И проводница, еще под Курском сменившая форменную розовую жакетку на спортивный костюм, шепнула:

– Им страшно. И мне. А вам?

И хлопнула ресницами, долгими, как бессонная ночь в поезде.

2. Автоматы и автобусы

– А вдруг тебя ранят? А вдруг, не дай нам Боже, ранят меня? Хорошо, если ДНР, а если нацгвардия? Короче, 1200 гривен. Лучше в евро: стольник.

Тут есть мобильный интернет, и греет солнышко, и цокают каблучки, и донецкие таксисты торгуются, как в мирное время. Война обостряет характеры. Кто наживался на людях, наживется стократно, кто был понур и покорен, совсем потеряет волю. Усталые, ко всему готовые люди – и я среди них – набиваются в автобус Донецк – Краматорск: 45 гривен, 12 рейсов в день, 2 часа в пути, 5 блокпостов.

На первом же меня чуть не грохнули – снимал противотанковые ежи из-под занавески на мобильник. Через минуту нас подрезала «Нива». Выскочили потный, похмельный гаишник в рубашке навыпуск и двое в камуфляже. Один ткнул меня автоматом в горло, второй – винтовкой в задницу.

– Эх, Женя! – сказал автоматчик после короткого, но неприятного допроса. – Ты б лучше дал водителю лишние 15 гривен, он бы остановится, ты б такие кадры сделал! В следующий раз не забудь у нас разрешения спросить. Потому что в следующий раз получишь пулю.

Я усвоил урок, и блокпост в Константиновке (она же Констаха) снимать не стал. У этих был уже не черно-сине-красный флаг Донецкой народной республики, а черно-оранжевый – Конгресса русских общин.