Сапфир - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Мелан cтр.№ 40

– Пусть штрафуют, – водитель легко махнул рукой. Что такое штраф в сравнении с замечательным вечером?

Через дорогу к собравшейся на побережье толпе они не шли – бежали. Лана цокала по асфальту шпильками, Мо держал в руках два пакета с одеждой.

– Под номером двадцать четыре будете, – перекрикивал музыку лысоватый и вспотевший менеджер. – Держите номерок.

Ей прикололи булавкой к блузке бумажный кружок.

– Сейчас выступает пара под номером двадцать. Вы пока в примерочную. Одежда с собой? Когда вас объявят, выйдете с разных концов сцены на помост. Трансляция на камеры идет в реальном времени. Что? Музыка? Нет, заранее не объявляем – все на месте, на месте, девушка. Как, вы говорите, ваша фамилия?

Во вспученном и потертом журнале ручка с синей пастой вывела ее фамилию – Далински. Через дефис приписала – Кассар.

– Готовьтесь, готовьтесь, мне нужно записать следующих…

За ними стояла целая очередь желающий станцевать на публику: парень с пирсингом в губе и татуированная девчонка, густо пахнущая духами и алкоголем; пытающаяся казаться спокойной пожилая пара – седовласый мужчина похлопывал по руке немолодую, но задорную спутницу – оба перетаптывались на месте от возбуждения. Подталкиваемая в спину, Лана успела подумать, что этим бы лучше отсидеться дома ради собственного здоровья, ведь «Ла-чача» – конкурс бойких страстных танцев, а не медленных размеренных вальсов.

– До встречи на сцене, – шепнул ей на ухо Мо.

– Если платье не подойдет, я тебя убью, – успела она выдохнуть прежде, чем они разделились.

Марио увели налево, в кабинку для мужчин, – Лану направо. Когда она поднималась по лестнице, стихла музыка, и пляж взорвался аплодисментами. Зычно поздравлял с успешным выступлением неких Карлу и Алана ведущий; посвистывал микрофон.

Готовилась выступать пара под номером двадцать один.

Yanni – Ritual De Amore (Desire)

«Только бы не медленное, только бы заводное…» – неслышно бормотала Лана, выискивая в примерочной свободный угол. Чтобы не едва касаться, а чтобы страсть, хлесткая и ярая, как обжигающие до сладкой боли удары кнута… Над зеркалами, безжалостно разгоняя полумрак мини-комнаты, горели ряды лампочек, и эти лампочки превращали гримерную почти что в операционную. Вертелись, придирчиво разглядывая свои отражения, девчонки номер двадцать два и двадцать три – рыжая и брюнетка. Подруги.

– Ну, как я?

– Самый самолет!

– А Никки видела?

– Увижу из-за ширмы.

На Лану – конкурсантку номер двадцать четыре – не обратили внимания. Ввалилась в комнатушку Клара – возбужденная до предела, потная, мерцающая, словно электричеством, недавними похвалами и аплодисментами.

– Круто! Это было круто! Ох, я б еще…

Но ее «еще» кончилось – настало время занавеса. А вот для Ланы занавес еще не открылся, и она юркнула за ширму и нервно развернула пакет. Что там? И обалдела, разворачивая платье. Тяжелое, сплошь усеянное золотыми стразами и короткое до неприличия, с бахромой по низу. Золотое – в тон туфлям.

– Мо-о-о….

На груди прозрачная сеточка, сбоку узор, на спине до самых ягодиц молния.

– Черт, я же сама не застегну. Девочки, вы мне поможете? – высунула голову из-за ткани.

– Поможем, – склонившись к зеркалу и подкрашивая губы, отозвалась брюнетка, – надевай, пока не ушли.

И Лана принялась втискиваться в наряд.

Она прокляла Марио. Почти прокляла. Потому что платье открывало ноги до того самого места, откуда они начинали расти, потому что оно сидело так плотно, что становилось трудно дышать – или ей трудно дышать из-за волнения?

Молния на спине сошлась кое-как, и с финальным «вжи-и-ик» Лана увидела абрис своей фигуры лучше, чем если бы стояла перед зеркалом полностью голой.

– Ух ты! Круто!

Рыжая конкурсантка уже ушла выступать – со сцены доносились размеренные звуки «татамбы»; в примерочной остались они вдвоем – Лана и чернявая «двадцать третья» в черно-синем блестящем наряде.

– Смелая ты!

Это не Лана смелая – это Мо. Это он выбрал плавленое золото с миллионом висюлек понизу, это он подобрал к нему желтый купальник – специальное спортивнее нижнее белье. Если бы ни оно, Лана бы на сцену не вышла – уж точно не в стрингах, в которых была до того.

«Предусмотрительный… Внимательный… Дерзкий…» – ей хотелось его придушить.

И все же выглядела она изумительно: подколотые на макушке локоны (заколка отыскалась в примерочной); стильная пара браслет-серьги; длинные, едва тронутые загаром стройные ноги; блестящие, как у пантеры, хищные глаза – ох, они станцуют…

Они порвут не зал, нет, – они порвут друг друга.

Она обучалась танцам, но никогда не преподавала их – не умела. Слишком сильно поддавалась музыке, обматывалась ею, словно ситцевым шарфом, и отправлялась в полет так, как того просила душа, – без заученных па, без движений по канонам. Ни разу не смогла бы повторить один и тот же полет-мотив дважды, но определенно, если бы умела рисовать серебряными нитями, могла изобразить его отпечаток на полотне мироздания: скорость – птицу, размеренность – дерево, романтику – шелковый бант, любовь – сияющую звезду. Ей было проще стать этой самой звездой на уровне чувств, нежели объяснить, куда и как для выражения «звезды» должны двигаться руки.

Туфли сидели, как влитые, – давно она не стояла на столь высоких шпильках. Это задорило. В эту секунду, наблюдая за дерганым ритмом тела брюнетки на сцене, Лана едва заметно раскачивалась взад-вперед и чувствовала себя королевой. Она убьет его одним взглядом, покорит раз и навсегда, и это день – их ощущения друг от друга, а не сам танец – они запомнят на всю оставшуюся жизнь.

Лишь бы повезло с музыкой, лишь бы повезло…

Через тридцать секунд время брюнетки истекло; паре «двадцать три» хлопали вяло и больше для проформы.

Черные глаза стали магнитом. Их с Марио взгляды с первой секунды будто сцепила проволока – колючая, стальная и крепкая. Он раздел глазами ее, она его. И на мгновенье ослабела – не учла, что, будучи львицей, она встретится на сцене со львом. Не со львенком, не с жидкогривым юнцом, но с вожаком. Львом и змеепитоном в одном лице.

Далински. Кассар. Их фамилии объявили зычно и профессионально, предложили публике поддержать конкурсантов, но ни Лана, ни Мо аплодисментов не слышали – он смотрел туда, где сквозь бахрому при любом движении рисковали показаться желтые трусики, она – на открывающуюся в вырезе белой рубашки загорелую грудь. И блестящий кончик розетки-звезды. Рубашку он распахнул, волосы причесал так, что даже они умоляли «запусти-в-меня-пятерню», взглядом уже шлепал Лану по обнаженной заднице крепкой ладонью.

Она прищурилась, фыркнула, подобралась. И, взвинченная до предела, вдруг хищно и ласково расплылась по сцене, когда заиграла «Дамора» – напряженная музыка страсти.