Дороги богов - читать онлайн книгу. Автор: Галина Львовна Романова cтр.№ 84

После вечери он вышел на воздух, прошел до конюшен и хлева, заглянул на поварню и в уже закрытую до завтра кузню, свернул ненадолго к землянке Ланы.

У дочери Тополь бывал редко — долго не мог простить ей, что девушка вышла замуж не за лесовика, предпочтя ему словенина. Потому и Всемила никак не выделял из стаи — кметь и кметь, как все прочие. Со дня свадьбы заглядывал к Лане всего раза три-четыре — больше поглядеть на внука, да еще сегодня — справиться о раненом муже. У Всемила застал его отрока Неждана — парень был по-своему крепко привязан к наставнику и позаботился раздобыть для него снятого молока и свежего хлеба. Лана, родившая совсем недавно и еще не умевшая без доброго совета и перепеленать малыша правильно, разрывалась между раненым мужем и маленьким сыном. Она не спросила ни о чем, когда вожак вошел, зато Всемил, который успел поверить, что не умрет, приподнялся на локте:

— Что решили с Недоноском, вожак?

Неждан видел паренька в трапезной и поведал об этом наставнику.

Все в стае знали, что слово вожака было решающим, когда дело касалось нападений на его воинов. Вожак должен насмерть стоять за любого в стае, но уж зато и стая держалась его до последнего вздоха. Быть изгнанным из стаи означало позор, который смывается только кровью, — все слышали о том, как порой изгнанные воины бросались на меч, потому что не могли больше жить в одиночестве. Стая была настоящей семьей даже для тех, у кого был дом, жена и малые дети.

В который раз за день запищал маленький сын Ланы. Женщина бросилась к младенцу, хватая его на руки и не зная, что делать — вроде сыт и сух. Проследив за дочерью взглядом, Тополь качнул головой:

— Утром скажу.

— Гнать его надо! — воскликнул Неждан. — Почто явился?

— Пото, что и ты! — чуть повысил голос Тополь. — Сказал — после решу, значит, после! И кончено!

Поднявшись, он вышел из землянки по покатым, уже обтоптанным ступенькам.

Снаружи уже стемнело. В разрывах сизых туч мелькали звезды. Снег казался свинцово-серым. Темными громадами выделялись дружинный дом, ограда капища и конюшни с хлевами. Кузницы и кладовых отсюда было не видать, зато тут и там виднелись бугорки занесенных снегом крыш полуземлянок. В отверстия над дверями тянулись дымки. Почти все они стойко поднимались кверху, знаменуя назавтра морозец.

Запахнувшись в полушубок, Тополь вернулся в дружинный дом, прошел к себе, по пути приостановившись и взяв из печи уголек. От него затеплил лучину на светце, медленно опустился на крытую шкурой постель.

И здесь к нему впервые подкатило забытое чувство тревоги. Что-то произошло сегодня или случится очень скоро, и судьба милостиво предупреждает его об этом.

Одинокая вдовья ложница была почти пуста. Кроме широкой постели на дубовой низкой лавке и скамьи против нее, в клети ничего не было. Голые скобленые стены были пусты — только на одной из них висело оружие вожака. Два меча и щит.

Подняв глаза на них, Тополь замер, непривычно ощущая, как захолонуло сердце. Раньше оно никогда не болело — тем удивительнее была нынче тупая сосущая боль. Длинный, идеально прямой меч в простых кожаных ножнах, не украшенных ни прошивкой, ни плетением, казалось, излучал свет. Лучина бросала на причудливо выкованную рукоять кровавые отсветы — чудилось, что переплетенные змеи медленно шевелятся, разминая затекшие в неподвижности тугие тела.

Тополь прикрыл глаза. Не было нужды извлекать меч из ножен, чтобы оживить в памяти выдавленные на его теле руны: «Тот, кому принадлежит этот меч, свершит Рагнарёк».

Меч Локи, оставленный асами много лет назад смертным людям, потомкам сына Фрейра, Ингвио, когда тот решил уйти из Асгарда и прожить жизнь смертного. Много лет он был замурован в камень в стене кладовой мужского дома далеко в Свеаланде, потом нежданно обретен — и вот теперь смирно висит на стене, извлекаемый для тех же дел и так же часто, что и любой другой меч.

Но в чем же дело? Почему сегодня так трудно успокоиться, почему болит ни с того ни с сего сердце? Неужели кончилась спокойная жизнь и стая Лесных Всадников скоро понадобится кому-то?..

Прошлым летом минуло шестнадцать лет, как он вернулся из Гардарики. Примчался, загоняя коня и до дрожи в руках боясь погони. Если бы не та женщина, жрица Перуна, он бы наутро был зарезан во славу богов, а его меч получил бы тот князь ладожский Будимир. Но боги оказались благосклонны — или просто невнимательны, и ему удалось спастись.

Тополь сам не помнил, как домчался до заповедных лесов на границе между Мидгардом и Утгардом, где кочевали лесовики. Чудом он сыскал свою стаю, обнял Лану — и поклялся, что никогда больше не покинет их по своей воле или прихоти судьбы.

Лана была счастлива с мужем, стая лесовиков тоже признала Тополя, сына Волка, за своего. И даже вожак стаи все внимательнее приглядывался к чужаку. По обычаю Лесных Всадников, вожак называет своего преемника из числа лучших воинов, приближает его к себе и начинает готовить к обряду. Несмотря на то что по рождению он был чужаком, Тополь по своему уму и сметке должен был стать вожаком, и он оказался одним из советников предводителя.

Вскоре после возвращения из Гардарики Лана однажды вечером призналась мужу, что тяжела опять. Мудрые старухи нагадали ей, что на сей раз это будет непременно сын, и предсказание сбылось. Узнав о рождении мальчика, Тополь впервые пожалел, что поменялся с Зарницей, жрицей Перуна, оберегами. Именно родному сыну, первенцу, хотел отдать он кованую фигурку ворона. Но за спасение жизни расстаться с нею было не жалко — ведь иначе не было бы и этого малыша, которого Тополь назвал славянским именем Гостомысл.

Но все-таки его спасение из Гардарики было делом слепого случая, а не велением богов, и знамение этого пришло очень скоро. Маленький Гостомысл родился в конце весны, когда женщины начинали засевать репища и пашни, а мужчины ладили сбрую и чистили оружие перед новым походным летом, а в середине того самого лета на их становище напали.

Стаи лесовиков встречаются друг с другом очень редко и больше с оружием в руках, а потому потомки Ломка Тура ничего не слышали о том, что на севере в одной стае сменился вожак и новый предводитель повел своих на войну с соседями. К весне стая захватчиков прошла далеко на юг, но о ней по-прежнему неоткуда было узнать — стаи кочевали далеко от границ соседних владений, а уж если и собирались нарушить границу, то нападали исподтишка и уничтожали всех, кто мог оказать сопротивление. Объединяться для отпора врагу здесь не умели и не хотели — приди с таким предложением, тебя зарубят прежде, чем ты откроешь рот…

Враги не рассчитали самую малость — напади они на рассвете, и становище было бы разгромлено: неспособные выдержать долгий переход и слабые мужчины были бы уничтожены, старики и мальчики зарублены, а женщины и девочки — особенно молодые и пригожие — угнаны. Но пришлые промедлили самую малость, переждали день в засаде и вместо рассвета налетели на отходящий ко сну стан сразу после заката.

Они не знали, что как раз в это время воины стаи возвращались из похода, отягченные добычей и потерявшие ранеными лишь троих из почти сотни уходивших воинов. Желание поскорее увидеть свои семьи заставило их гнать лошадей, что было сил, и они поспели к становищу одновременно с грабителями.